Страница 10 из 20
Теперь я каждый день медитирую. Иногда совсем недолго. Всего пять минут. Иногда я медитирую по двадцать минут. Иногда по сорок, а порой я совершенно теряю счёт времени. Но в любом случае, поднимаясь после медитации, я говорю себе, что практика прошла хорошо, ведь я провела это время наедине с собой, проявляя сострадание и осознанность.
Что ж, Стивен, вот такие у меня новости. Возможно, однажды я отправлю вам послание, в котором напишу: «Когда я умру, я умру по‑настоящему». А возможно, этого не случится. Кто знает?
Минуло два Рождества с тех пор, как я получил это письмо. То и дело мы получаем от Кэсси известия о том, как продвигается её исцеление. Она говорит, что по мере углубления в медитативную практику обнаруживает, что «всё больше чувствует себя живой, раз неизбежное ещё не случилось, и, возможно, даже тогда я буду чувствовать себя живой. По крайней мере я так ощущаю. Я не вижу, чтобы у этого переживания чистого бытия были границы». Помимо вопросов, связанных с медитацией, она обсуждает с нами своё, как она выражается, «общение с мужчиной». Её речь полна жизни и новообретённого смысла существования. Стоит сказать, что она больше, чем о своей отступающей болезни, рассказывает о своём новом мужчине, добавляя: «Разве это не мило?» В её сердце царит полнота бытия, а её мир постоянно ищет единения с жизнью.
Исцеление в горе
Карен, мать утонувшего ребенка
Карен позвонила нам через два дня после того, как её сын утонул во время семейного пикника на берегу моря. Когда Карен готовила бутерброды, она подняла глаза и увидела, что её двенадцатилетнего сына ударило по голове бревно, на котором он плыл, и затянуло под воду сильным подводным течением. Все кинулись в море, но никто не смог его спасти. У него была серьёзная травма головы. Его отчаянно пытались реанимировать в течение многих часов, но всё было тщетно. Ничего уже нельзя было сделать.
Карен долго говорила с Ондреа об ужасе произошедшего; о том, как она увидела, что её сын исчез под водой, о страданиях её брата, который нырнул в то место, где ушёл под воду Мартин, но не смог обнаружить его тела, и поэтому чувствовал себя виновным в смерти племянника, об ужасном одиночестве, которое она испытывает, потеряв своего старшего ребёнка. Они разговаривали больше часа, анализируя эти чувства и давая место сильнейшей боли, которую переживала Карен. Во время их разговора можно было ощутить, какие уровни затрагивает их глубокий диалог. После этого звонка Ондреа сказала мне: «Как же она прекрасна. Кажется, это – тот человек, который способен исцеляться благодаря горю. Бог ей в помощь».
Три недели спустя Карен снова позвонила, и мы долго разговаривали о том, как проходит процесс проживания утраты.
Карен: Мне кажется, в последние несколько недель я слишком много разговаривала, слишком много читала и размышляла. И это отчасти помогает мне справляться с происходящим. Но сегодняшнее утро было очень насыщенным. Потеря стала лишь очевиднее. Я попрощалась со своей сестрой, которая гостила у нас последние недели и которая переживает во многом то же самое, что пережила я. Мы вместе с ней много занимались самоанализом. Мы исследовали те части своей души, с которыми всегда боялись соприкасаться, которых мы не принимали. Они пугают нас, когда дают о себе знать, однако мы с сестрой по крупицам вытягивали их наружу. Кажется, всю свою жизнь я только и делала, что стремилась вытащить эти вещи на сознательный уровень. Сейчас их удаётся обнаружить очень быстро».
Стивен: Боль несёт с собой благодать. Многие думают, будто благодать нисходит с небес, но на самом деле она является нашей изначальной природой, и горе, как ничто иное, может заставить нас открыться тем сторонам нашей души, где мы ограничивались уровнем ума, плавали по поверхности, почти не соприкасаясь с глубинами бытия. Сейчас ваша душа обнажается и раскрывается для вас. В жизни нечасто случается, чтобы возникла такая глубокая связь с теми областями нашей личности, которые не позволяют нам выйти за рамки косности и противоречий, порождающими в нас чувство разделённости, обедняющими любые отношения и мешающими полноценному восприятию каждого момента жизни.
К.: Я постепенно выныриваю из глубин отчаяния и порой начинаю чувствовать какое‑то волнующее волшебство жизни. Один из важных моментов, который произошёл с момента смерти Мартина, состоит в том, что теперь у меня есть только одно желание. Я хочу вернуть его. И это ужасное, сильнейшее желание, из‑за него я чувствую себя несчастной большую часть времени. Но все второстепенные желания исчезли, и под этим чувством несчастности также скрывается глубокое облегчение. А иногда я чувствую подлинное наслаждение, и в такие моменты мне становится плохо, ведь разве я могу чувствовать себя хорошо, когда мой двенадцатилетний сын, которого я безумно люблю, погиб?
С.: Дело в том, что вы переживаете величайший опыт исцеления в своей жизни. Сейчас у вас появился доступ к тем частям своей души, с которыми прежде вы не могли соприкоснуться. Раньше под влиянием «избегающего ума» всё это вытеснялось. Но теперь ваше страдание вышло из‑под контроля, и оно свободно проявляется. Теперь эти качества ума, которые, возможно, в прошлом иногда делали жизнь невыносимой, доступны для вашего сознания, ведь вы погрузились в глубины своих желаний, страхов, ощутили, что вы ничего не можете контролировать.
К.: Мне буквально тошно от этого. На поверхность всплывает так много всякой дряни.
С.: Конечно, многое из этого содержимого ума не отличается глубиной. Оно только кажется глубоким, поскольку очень долго вытеснялось. То, что вы называете «дрянью» – эти желания, страхи и чувство неловкости, всегда присутствовали в вас и теперь просто стали более отчётливо видны при свете дня. Не принимайте всё это за свою сущность. Не нужно покрывать мусор позолотой. Да, я называю эти вещи «мусором» не потому, что они являются чем‑то ужасным, чего нужно избегать и от чего следует избавиться при первой же возможности; скорее, я воспринимаю их как старые отходы, которые завалялись в закоулках ума. Они являются мусором до тех пор, пока мы относимся к ним со страхом. Но когда мы выводим их на свет сознания, они тут же перегнивают, превращаясь в отличное удобрение, которое только питает наше развитие. Развитие – это процесс выхода за свои пределы и ограничения, процесс, в котором мы ещё полнее соприкасаемся со своей изначальной природой. Все эти желания прошлого также можно увидеть в ином свете, ведь теперь вам приходится работать с чем‑то более значительным. Не стоит думать, что эти склонности и привязанности уйдут навсегда. Однако, вероятно, когда они снова дадут о себе знать, вы будете относиться к ним во многом иначе, чем в прошлом. Так происходит исцеление. Оно происходит, когда мы откликаемся на жизнь, исходя из переживания новой целостности, исходя из гармонии сердца и ума, через которую проявляется сострадание и мудрость, а не страх и стремление спрятаться.
К.: Да, эти моменты действительно снова и снова возникают, и я всё ещё ловлю себя на том, что хочу приобрести новый элемент для нашей стереосистемы или что‑нибудь в этом роде, но когда возникает такое желание, я наблюдаю за ним и думаю: «Хорошо. Ты действительно этого хочешь? Хотя на самом деле это не так уж и важно? Не имеет значения, получишь ты эту вещь или нет. Действительно ли это важно?» И тогда это желание не цепляется за меня, как и я за него.
С.: Наверное, любовь является для вас главным приоритетом, возможно, в отличие от того, что было раньше.
К.: Мне бы хотелось верить, что я всегда была достаточно любвеобильным человеком, и, наверное, так оно и есть, но теперь любовь стала для меня качеством, действительно меняющим жизнь. Кажется, что в связи со своей утратой я будто бы получила право любить людей. Ты можешь просто подойти к человеку и обнять его – так можно разрушить множество преград, которые он, возможно, не осознаёт или не осознавал раньше. Я чувствую себя просто переполненной этой любовью.