Страница 33 из 73
— Ее? — уточнил уфир. — Только не говори, что…
— Хемах, чистокровных маули больше нет! И чудо не случится… Наш народ, ты и я, все мы скоро уйдем к Милостивой. Это судьба и данность. Не стоит верить в сказки…
— И это говоришь ты? Ведь она спасла тебя!
— А я спас ее, будем считать это платой!
— Ты не спас ее, а лишь дал немного времени. А она спасла твою душу. Когда я нашел тебя, то был уверен, что остались минуты до твоего последнего вздоха. Я видел это! А я кое-что понимаю… нет, не смей меня перебивать… Я видел, как вытекает из тебя жизнь, и видел, как легко и быстро она влила ее в тебя! Если ты сомневаешься или зол, то пусть так, в конце концов, кто я такой, чтобы вразумлять тебя? Но уйми свой нрав хотя бы из благодарности! Чтобы ты не думал, она маули, а значит, мы должны проявлять уважение…
— Я ничего никому не должен, теперь уже точно ничего…
Голоса плавно смолкли. А я, поглаживая пламя, призадумалась. Из всех книг и фильмов, которые удалось впихнуть в свой мозг, я узнала достаточно о магии или параллельных мирах, чтобы не плавать в неведении. Кое-что можно уяснить без конкретики. Итак, в сюжетах часто обыгрывалось, что герой оказывается в другом мире и на последних абзацах узнает, что это был всего лишь сон. Красивый, продуманный, но сон. Я же нахожусь в куда более выгодном положении. Я поняла, что все это красивая иллюзия еще до того, как проснулась. Разочарование и облегчение накрыло меня раньше, чем всех героев. А из этого напрашивается очень просто вывод — здесь я могу быть любой. Могу стать вселенским злом и уничтожать миллионами, а могу превратиться в добрую самаритянку и всем помогать. Роль супергероя меня не прельщает, как и злодея. Есть и третий вариант: я могу ничего не делать, и позволить сюжету развиваться самому, как это уже было со мной. Но роль пассажира в событиях меня не устраивает просто потому, что я всю свою жизнь пассажир. Я плыла по течению и никуда не стремилась, ничего особого не хотела, так почему бы не поиграть с собственным подсознанием в другую игру? В своих снах я, как правило, оказывалась жертвой, меня били, калечили и предавали. Сейчас, в общем-то, не лучше: я больна какой-то странной болезнью, которую только я не считаю таковой. А что, если поменять направленность? Что, если я больше не хочу страдать?
Как вести себя с тенями? С пятеркой, например? Я, честно говоря, уже немного запуталась, то на "вы" обращаюсь, то как к старым знакомым…
Из сна и размышлений меня выдернули довольно бесцеремонно.
— А ну, поднимайся! — голос Дэмиандриэля, звенел от едва сдерживаемой ярости. Ну, что ему от меня понадобилось?
Открыла глаза и встретилась с серым овалом лица. В комнате было темно. Пара больших свечей в простых подсвечниках слабо помогали. Он стоял около кровати, сложив руки на груди. Хоть у него и не было лица, но, уверена, что он дико зол.
— Я опять что-то сделала? — без особого интереса уточнила я.
Готова поклясться, что он заскрипел зубами.
— Тебе плохо? — спросил он.
— Нет, с чего вы это взяли?
— Что с тобой произошло после… — он замялся. Видимо, назвать мое действие спасением он тоже не в состоянии. Гордый, мать его! Радует, что в этом царстве безумия есть хоть один, кто относиться ко всему происходящему схожим со мной образом.
— Ничего, — пожала я плечами. — Мне просто захотелось спать.
— Да неужели? — с сарказмом спросил он. — А ты скажешь, если что-то пойдет не так? Если почувствуешь недомогание, головокружение, жар — что угодно?
Я вздохнула.
— Не знаю, как к вам обращаться, ведь вы не представились…
— Можешь называть меня просто по полному имени, Дэмиандриэль, — спокойно ответил он. — Я тебе не наставник и не манеер, чтобы ты обращалась ко мне по статусу.
— Отлично! Меня устраивает. Так вот, Дэмиандриэль, может быть я вас удивлю, скорее всего, вы мне даже не поверите, но я умирать не собираюсь. Вам не из-за чего беспокоиться. Хемах уже просветил меня по поводу будущей поездки, так что я не совсем понимаю, зачем вы сюда пришли, да еще ночью.
Он резко опустил руки, и в каждой ладони вспыхнули клинки, те самые, в которые я влюбилась. Он наклонился ко мне и прошипел:
— Только Велер знает, как я мечтаю вогнать их тебе в сердце!
"Мать, ты бы поаккуратнее, а? А то, видишь, мужик на взводе…" — шепотом попросила моя соображалка.
Я всматривалась в потемневший от скудного освещения овал его лица и не могла понять, за что он так на меня взъелся. Ну что я ему сделала? Должна же быть причина такой ненависти. Может, я похожа на его первую учительницу, которая орала и ставила двойки? Может, на первую любовь, которая сердце разбила?
— Думаешь, я не убью тебя, потому что ты спасла меня? — хмыкнул он и один из клинков уперся мне к грудную клетку.
— Думаю, вы не убьете меня потому, как сами сказали, что я вам нужна живой, — спокойно ответила я, даже не делая попытки отодвинуться от клинка. — Я просто не могу понять, за что вы так меня ненавидите? Даже Ишима, которой я тоже не понравилась, в своей ненависти более сдержана, чем вы. Вас уважают и боятся, значит, вы заслужили уважение подчиненных, а это многого стоит. Тогда почему такой… — я замялась, чуть не назвала его человеком, — хакт, как вы, так странно ведет себя с мной?
Он вздохнул, и клинки растворились в воздухе. Воин быстро развернулся и прошел к креслу у окна, в котором сидела я и разговаривала с Хемахом.
— Ишима еще слишком юна. Она самая молодая из всего отряда, только недавно закончила обучение, ей нет и пятнадцати. Отношение остальных к тебе, как к ожившей истории. Никто из них, кроме, пожалуй, Хемаха, никогда не видел чистокровной маули. Слишком молоды.
— А вы? — с интересом уточнила я.
— Я видел те времена, когда чистокровных было больше пары сотен… — как-то отрешенно ответил он.
Хотелось многое расспросить, раз хоть кто-то решился дать мне ответы на мои вопросы.
— А как вы думаете, кто я? — тихо спросила я.
— Не знаю, но если ты чистокровная, то я ничего не понимаю в этой жизни! Может быть, ты новый эксперимент Белых, и тебя решили подослать, чтобы добить изнутри!
— Нет! — взвыла я, прежде чем сообразила, что этого делать не стоит.
Хакт расслабленно откинулся на спинку кресла и повернул ко мне голову.
— Это решать не мне, а Совету. Мое дело доставить тебя в Тимирай.
Мне оставалось только кивнуть. Повисла пауза, несколько секунд мы пялились друг на друга.
— Я должен кое-что проверить, — многозначительно произнес Дэмиан, и его фигура подернулась, как воздух над огнем.
Я замерла. В глаза ударила уже знакомая мне бирюза. Только если в первый раз это был настоящий прожектор, так что ничего нельзя бы рассмотреть за пределами небесного сияния, то сейчас я видела яркий, словно светящийся изнутри дым вокруг фигуры сидящего безликого. Голубой туман исходил от всего его тела, делая фигуру размытой. Несколько отдельных потоков добрались до меня, но от соприкосновения с его, как я понимаю, магией, никаких ощущений не было. Дым прошелся по ногам, затем по рукам. Я старалась максимально расслабиться и не мешать. Даже моя соображалка примолкла с комментариями. Почему-то этот дым показался мне до боли знакомым, но я не могла понять, чем именно. Старалась прислушиваться к себе, но по-прежнему никаких ощущений, даже страха не было. Удивление было каким-то вялым. Красиво, да. Странно, да. Но не более.
Дым дошел до грудной клетки, и случилось странное. Мир вокруг словно перестал существовать. Исчезла комната и все ощущения. Исчезли звуки и запахи. Кажется, я перестала дышать. Вокруг был только голубой свет. Только он был живой. Он двигался, дышал и в чем-то отдаленно напоминал черное пламя. Отдельные потоки были гуще, ярче, чем другие, и в центре каждого был источник не голубого света, как я думала, а золотого. Сердце снова сдавила точка. Мне не было его жаль из-за того, что он кого-то оплакивал. Мне было именно тоскливо. Словно и я кого-то оплакивала, словно я понимала каково ему. И вместе с тем не понимала, почему он не может отпустить, забыть. Мне захотелось объяснить ему, что жизнь для живых, что не стоит грустить об ушедшем. Но это странное желание было не моим. Милоника понимала, почему люди скорбят, но не понимала, почему они забывают. А это ощущение, этот порыв души исходил не от Милоники, девушки двадцати пяти лет, а от Ники, странного существа, которое желала бы забрать скорбь себе, превратить этой золотой свет во что-то другое, заставить забыть, чтобы хакт больше не рвал себе сердце, не таскал внутри этот груз.