Вован-дурак

Ну, а коли не получилось отвертеться от навязанной тягомотины, встает вопрос самый насущный. КОГО ПОЗВАТЬ?

Напомню, что в прошлой жизни у меня с девушками не очень-то и ладилось. Один-единственный роман, продержавшийся дальше второго свидания, в итоге тоже закончился катастрофой и полным разрывом. И где искать ту самую, которая единственная, я накануне своего попадания в упор не знал.

Здесь, на первый взгляд, знакомых девушек вокруг меня вертится гораздо больше. Однако когда стал думать о том, кого позвать на бал в качестве партнерши, вот завертелась в голове старая песня Розенбаума, в незапамятные времена услышанная и наизусть выученная, да и не уходит.

Уже прошло лет тридцать после детства. Уже душою все трудней раздеться. Уже все чаще хочется гулять Не за столом, а старым тихим парком, В котором в сентябре уже не жарко, И молодости листья не сулят, И молодости листья не сулят… [88]

А ведь так оно и есть. Вся беда в их и моем возрасте. Мне ведь не четырнадцать лет, как кто-то мог бы подумать, и не семнадцать, как товарищ комиссар обещал записать в моих бумагах. Мне ведь уже тридцать два, накануне попадания было двадцать девять, и здесь я уже три года, вот и считайте. Через год приду в возраст Иисуса Христа, а на выходе что? Учения я не создал, учеников не собрал… ни жены, ни детей, ни близких друзей, с которыми сколь-нибудь регулярно общались. У них свои семьи, свои жёны и дети, что им старинные приятели по институту…

Близких подруг у меня на данный момент пять, если считать внезапно раскрывшую свою истинную личность Свету, единственную полностью русскую изо всей нашей честной компании. Из этого количества трех младших я воспринимаю сейчас в лучшем случае как сестренок, мелких и несмышленых. Сьюзен и Дафне по четырнадцать лет, причем настоящих четырнадцать, а не так, как у меня, Астории же и того меньше. У них еще только-только все начинается, первая любовь, романы и дневники с сердечками, чтение книжек допоздна в лунные ночи и ожидание прекрасного принца на белом коне... Вот только с принцами нынче проблемы, монархий в Европе осталось мало, и титулованных принцев тоже. На всех не хватит.

То, что я все три предыдущих года болтал с ними за жизнь, это одно, а вот когда дойдет до дел сердечных… Вот хреново у меня было с этим делом, во все времена хреново. И было так, что нравились мне симпатичные девчата, а подойти к ним я не решался, ибо не знал, как и о чем говорить. Да и время было гнилое в прошлой жизни, принцессы тоже избаловались до невозможности. Не нужен им был рай в шалаше, им подавай крутого мачО на белом «мерседесе», чтоб дом на Канарах или на каких островах, чтоб отпуск каждый год на дальних морях, чтоб бабла на шмотки – хоть задницей ешь… А такие понятия, как любовь, верность, семья и счастье, были выброшены девушками того будущего на свалку истории. В самом деле, зачем любить, если всё и так принесут и положат на тарелочке с голубой каемочкой. Зачем хранить верность одному-единственному, если можно раздвинуть ноги перед любым, кто предложит больше или лучше. Счастье виделось в количествах купленных шмоток и тряпок, успешность меряли по модели очередного «яблофона», купил – «модный чел», не купил – «лошок», а семья… зачем семья «современной европейской женщине»? Ее ведь с детства воспитывали, что все мужики – сволочи, а потому надо быть холодной и расчетливой, но своего не упускать. Вот и получили на выходе, что девушек, которые не отреклись от сердца и души ради погони за баблом и прочими ложными целями вроде карьеры или богатства, можно было по пальцам пересчитать.

Та, с которой я в том времени встречался, тоже по факту оказалась такой же. Поначалу изображала, что нравлюсь я ей, а потом стало выясняться. И на машине ее возить надобно было везде и всюду, на поезде ко мне в гости приехать она не желала, ей, видите ли, два часа в вагоне ехать не по нраву. Хотя я звал приезжать в любой момент и обещал стол и ночлег. Позвал ее как-то раз на дачу к нам на шашлыки, так сидела сиднем весь день на лавке и ждала, пока готовое угощение принесут, в то время как все мы, что я, что родители мои, мотались с лопатами и граблями по участку. Весна, работы много, каждые руки на счету, за день порой так с лопатой навкалываешься, что потом спина не разгибается. Сейчас, уже здесь, мадам Спраут удивляется, откуда я, вроде бы выходец из аристократического рода (это она мою тушку имеет в виду, сами-то мы происхождения насквозь рабоче-крестьянского), знаю, с какого конца браться за лопату, как рубить дрова, топить печку и косить траву. А вот оттуда и знаю, спасибо отцу да матери, да деду покойному, научили и приохотили.

Насчет тех же «яблофонов» была та «принцесса на горошине» весьма охоча. Когда мы гуляли с ней по улицам и случайно проходили мимо сотовых салонов или центров продажи телефонов, так она непременно вздыхала, вот, мол, как бы ей хотелось заиметь яблофон. Мои доводы, что цена оной электронной цацки ровно в два раза превышает мою зарплату, в расчет не принимались. Надо ей – и все, хоть ты тресни. Ясен пень, что с выходом очередной «самой новой» модели яблофона в обязательном порядке надо было бы покупать и ее, за те бешеные деньги, коих оное устройство однозначно не стоит. Понты, мать их, для большинства парней и девушек из того времени были дороже жизни. Для этой конкретной особы – точно так все и было. Мои же взгляды на все это, зачем, мол, каждые полгода менять то, что исправно работает, зачем тратить кучу бабок хрен знает на что только лишь из-за того, что «это модно, стильно и современно», считались старомодными и совершенно неинтересными.

В отпуск она хотела непременно в Испанию. Причем не просто в Испанию, а так, чтоб отель с прямым выходом к морю, и ничего больше было ей не надо, ни экскурсий, ни выездов, ни иноземной культуры. Причем когда я сам позвал ее в солнечный Крым, в разведанные мной уголки, так такой вид состроила, как будто я ей под нос дохлую мышь подсунул. Зачем, мол, Крым, когда есть «приличные места». Когда же предложил тот вариант, по которому мог бы поехать сам до этих самых «приличных мест», с экскурсией на автобусе через множество других интересных городов и замков, так тоже посмотрела, как на идиота. Зачем, мол, Париж и Прага, да на автобусе неделю трястись, когда на самолете можно за пару часов долететь. Так и подмывало сказать: «А ты, собственно, в том самом Париже была хоть раз? Или в Праге?» Не сказал только лишь потому, что предпочитаю в адрес девушек оскорблениями не кидаться. Впрочем, сие не помогло, и уже потом, когда наш роман остался в прошлом, я долго удивлялся, «как же такой маленький пацак может оказаться таким меркантильным кю» [89].

Тогда после разговора об Испании и отдыхе, кстати, все и закончилось, ибо вскоре после этой беседы она заявила мне открытым текстом, что не видит более смысла в продолжении наших с нею отношений. Не устраиваю я ее, мол, тем, что ее не понимаю и не желаю под нее подстраиваться. У нее, мол, достаточно друзей-приятелей, которые дадут ей все то, что ей надо. Ну-ну, хотел бы я на сие посмотреть, возьмет ли кто ее с собой на дальние моря… если внешне она ничего особого собой не представляет и больше всего похожа на ту самую «Уизли №7», от более близкого знакомства с которой я здесь отбиваюсь уже третий год кряду.

Вот такая вот загогулина, понима-а-ашь. Но вернемся к нашим кроликам. Так что выходит, что круг знакомых девушек, с которыми есть о чем поболтать за жизнь и которые при этом достаточно близки мне по возрасту, сужается до двух человек, а именно Доры, которой уже двадцать лет, и Светы, которой двадцать пять. Света, кстати, единственная из всех, за исключением двоих чекистов и товарища Никонова, кто знает о моем истинном возрасте. Так что надо будет с ней как-то поговорить, причем именно с ней. Остальные не поймут.

Чтоб не терять времени зря, двинул к ней девятого после уроков.

Света, еще в личине мадмуазель Вектор, как раз шла куда-то.

- Да-да, мистер Поттер? – для отвода глаз спросила она. – Вы что-то хотели спросить?