Страница 22 из 34
Второй проблемой стали отношения с российской дипломатической миссией. В своих воспоминаниях А. И. Домонтович глухо сообщал о «недоразумениях», но говорил о них в общем, делая акцент на дипломатах второго ранга. Как уже отмечалось, полковник всю свою деятельность должен был согласовывать с русскими дипломатами в Тегеране.
Они же служили ему связующим звеном с персидским двором. Если на первых порах это посредничество имело положительное значение, то со временем оно стало меняться. Познакомившись в первые дни своего пребывания с чиновниками посольства Петром Егорьевичем Панафидиным и Иваном Фёдоровичем Похитоновым[378], А. И. Домонтович отзывался о них с ноткой уважения. Но через некоторое время тон его сообщений изменился. «Панафидин и Похитонов, – писал А. И. Домонтович, – были проникнуты чрезмерною важностью своего служебного положения и считали себя ни более, ни менее, как представителями императора. На этой почве происходили нередко недоразумения, которые могли подать повод сомневаться в существовании добрых отношений между посольством и русской военной миссией. Понятно, что в этом случае могла проиграть только последняя, как бы буирующая с представителем русского императора»[379]. В этой фразе заключена суть противоречий между российскими дипломатами и военными в Персии. Хотя A. И. Домонтович и сглаживал краски, однако проблема действительно существовала. Появилась она не сразу и приняла вид личностного конфликта между ним и посланником И. А. Зиновьевым. Поведение чиновников, думается, было лишь следствием взглядов их начальника.
Скорее всего, даже не желая того, полковник заслужил доверие шаха настолько, что тот, видимо, планировал предложить ему то, от чего отказался B. А. Франкини, – взять на себя реформирование всей армии. На этом доверии держалось и всё дело организации кавалерийских частей. Но в условиях Ирана выполнять возложенные на него функции А. И. Домонтович мог, только имея более высокий статус и больше полномочий от своего правительства. Он же был лишен инициативы, полностью зависел от Миссии и не имел четко определенных прав. В результате же невыполнения пожеланий шаха (тем более, шедших вразрез с мнением дипломатического представителя России) вкупе с интригами против него, командир ПКБ рисковал потерять доверие Насреддин-шаха. Это, в свою очередь, могло повредить делу военной миссии (что и произошло в начале 1890-х гг.). С получением должности военного агента подчиненное положение по отношению к Миссии сохранилось бы. Однако только в политических вопросах. Во всём остальном военный агент зависел бы уже даже не от кавказского начальства, а от Главного штаба. Таким образом, он получил бы больше свободы действий. Также менялся бы статус Заведующего при шахском дворе и в армии как военного представителя России, а не простого инструктора. Поэтому требования A. И. Домонтовича были во многом обоснованы, но реализованы в тех условиях быть не могли.
В 1882 г. произошли два знаковых события, имевшие непосредственное отношение к ПКБ. Кавказское наместничество было ликвидировано 22 ноября 1881 г. и заменено Кавказской администрацией. С 1 января 1882 г. в должность главы этой администрации – Главноначальствующего на Кавказе и командующего войсками Кавказского военного округа – вступил генерал от кавалерии Александр Михайлович Дондуков-Корсаков[380]. Таким образом, А. И. Домонтович лишился поддержки великого князя, протежировавшего ему при отправке в Персию и поддерживавшего полковника в течение 3 лет. А в июле 1882 г. закончился трехлетний срок контракта А. И. Домонтовича[381]. Шах пожелал возобновить соглашение с ним. Однако, офицер был отозван с занимаемой должности.
B. А. Косоговский в своем очерке развития ПКБ говорит, что А. И. Домонтович был оклеветан российским посланником, когда находился в четырехмесячном отпуске, из которого в Персию он уже не вернулся. По словам В. А. Косоговского, посланник затаил злобу на А. И. Домонтовича «вследствие ссоры, происшедшей между их жёнами» и обвинил того перед кавказским начальством в том, «что он действует против русских интересов, бывая на совещаниях министров, помимо посланника и желая создать в Персии значительную военную силу»[382].
Версия о влиянии И. А. Зиновьева на судьбу А. И. Домонтовича косвенно подтверждается документами, хранящимися в РГВИА. В феврале 1882 г. персидский посланник, пребывавший в Санкт-Петербурге, передал в Министерство иностранных дел просьбу шаха оставить полковника для продолжения реорганизации армии. На сообщении об этом из Азиатского департамента Министерства иностранных дел от 12 февраля 1882 г. была оставлена приписка «начальник Главного штаба (Николай Николаевич Обручев – О.Г.) полагает не препятствовать и если нужно, испросить высочайшее разрешение»[383]. Военный министр Пётр Семёнович Ванновский не возражал. Однако затем последовало сообщение российского посланника в Тегеране тайного советника И. А. Зиновьева от 26 февраля 1882 г. В нём мидовец писал: «Я сам бы желал возобновления контракта полковника Домонтовича… но Домонтович, объявлявший готовность к этому, обуславливает нам своё согласие предоставлением ему звания начальника военной миссии и положением военного агента[384], говоря, что это необходимо для усиления его авторитета в стране. Притязания эти неосновательны, так как и без того значение Домонтовича как нельзя более удовлетворительно… В случае окончательного отказа полковника Домонтовича, необходимо позаботиться о выборе на место его другого офицера, о чём просил меня шах»[385]. Он отмечал также, что полковник не соблюдал субординации: вопреки данной ему инструкции не подчинялся указаниям дипломатического представителя. После получения вышеупомянутой телеграммы мнение военного министра изменилось. На сопроводительной записке управляющего Азиатским департаментом и товарища министра иностранных дел Николая Карловича Гирса к этой телеграмме П. С. Ванновский 5 марта 1882 г. написал: «Притязания полковника Домонтовича неумеренны. Надо найти другое лицо»[386]. О том же он сообщил Н. К. Гирсу в официальном письме[387].
По распоряжению военного министра, с марта 1882 г. кавказское начальство было озабочено поиском новой кандидатуры на должность Заведующего обучением персидской кавалерии. По инициативе начальника штаба Кавказского военного округа генерал-лейтенанта ГШ П.П. Павлова, одобренной Главноначальствующим на Кавказе и командующим войсками Кавказского военного округа А.М. Дондуков-Корсаковым, вместо А. И. Домонтовича было предложено командировать состоявшего по Кубанскому казачьему войску полковника ГШ Петра Владимировича Чарковского[388]. 25 марта секретной телеграммой военный министр сообщил об этом предложении Н.К. Гирсу с просьбой сообщить И. А. Зиновьеву. Однако вплоть до начала июня решение по новому Заведующему принято не было. В неведении отставалась и кавказская администрация. В мае 1882 г. А. И. Домонтович прибыл из Тегерана в Тифлис и, получив отпуск, отправился в Санкт-Петербург[389]. Судя по всему, ему пока не было известно о том, что его собираются сместить с занимаемой должности, или же он, надеясь на благоприятный исход, уже стал подбирать себе новых инструкторов на вакансии. Об этом свидетельствует письмо хорунжего Кубанского казачьего войска[390] Денисова начальнику Главного штаба, в котором он изъявил согласие служить в Персии под руководством полковника[391].
378
К слову, через некоторое время И. Ф. Похитонов стал зятем И. А. Зиновьева.
379
Домонтович Л. Воспоминания о пребывании первой русской военной миссии в Персии // Русская старина. 1908. Т. 133. Вып. 3. С. 578.
380
Список генералам по старшинству. Составлен по 1-е января 1892 года. СПб.: Военная типография, 1892. С. 26.
381
О. А. Красняк и Н. К. Тер-Оганов указывали, что срок действия контракта окончился в конце 1881 г., после чего А. И. Домонтович уехал в четырехмесячный отпуск в Россию [Красняк О. А. Становление иранской регулярной армии в 1879–1921 гг. М.: URSS, 2007. С. 76; Тер-Оганов Н.К. Персидская казачья бригада 1879–1921 гг. М.: Институт востоковедения РАН, 2012. С. 60]. Однако контракт полковника заканчивался в июле 1882 г., а документы РГВИА свидетельствуют, что в Россию он вернулся в мае, получив четырехмесячный отпуск.
382
Косоговский В. А. Очерк развития персидской казачьей бригады // Новый Восток. 1923. Кн. 4. С. 392.
383
РГВИА. Ф. 446. Д. 44. Л. 2.
384
Согласно предложенной нами классификации [Гоков О.А. Военные агенты России второй половины XIX века: к вопросу об определении понятия // Инновации в технологиях и образовании: сб. ст. участников VI Международной научно-практической конференции «Инновации в технологиях и образовании» (17–18 мая 2013 г.). Белово: Изд-во филиала КузГТУ в г. Белово, Россия; Изд-во ун-та «Св. Кирилла и Св. Мефодия», Велико Тырново, Болгария, 2013. Ч. 3. С. 310–312], полковник, как инструктор, занимал в Персии должность официального негласного военного агента (на это, к слову, указывали и российские военные в начале XX в., когда этот термин стал активно применяться [Аслан-бек. Персидская казачья бригада // Часовой. 1980. № 623 (1). С. И]). Особенностью его положения было то, что он полностью зависел в своих действиях от начальника российской дипломатической миссии. Требования А. И. Домонтовича сводились к предоставлению ему прав военного атташе. Согласно инструкции, агентам, посылаемым за границу от 1856 г., предписывалось «каждому агенту состоять вполной зависимости и подчинении от начальника Миссии, при коем находится. Без его разрешений ничего особенного не предпринимать, испрашивать наставлений и руководствоваться ими в точности» [Алексеев М.Н. Военная разведка России от Рюрика до Николая II. М.: Евразия плюс, 1998. Т. 1. С. 373–374]. Назначая А.И. Домонтовича, в Военном министерстве, видимо, ориентировались на эти указания. Однако к началу 1880-х гг. уже действовал институт военных атташе, права и обязанности которых были более широкими, нежели у военных агентов по инструкции 1856 г. Противоречия между существовавшими нормативными документами и практикой вызвали к жизни новую инструкцию от 18 декабря 1880 г. Она касалась преимущественно официальных военных агентов, хотя была также основой и для деятельности неофициальных. «В официальных своих сношениях, – говорилось в ней, – они должны строго следовать указаниям дипломатических наших представителей, к которым должны обращаться также в случае всяких недоразумений и до сведения которых обязаны доводить как общие результаты своей деятельности, так и в особенности все данные, имеющие политический характер» [Винокуров В. И. История военной дипломатии. Военная дипломатия от Петра I до Первой мировой войны. М.: ООО НИЦ Инженер, 2009. Т. 1. С. 366; РГВИА. Ф. 401. Оп. 4.1885. Св. 1099. Д. «О военных агентах и лицах, занимающих их должности». Л. 10]. Как видим, в схеме подчинения мало что изменилось. Однако официальность статуса военного дипломата при дворе шаха давала большие возможности, чем просто должность Заведующего. Она повышала как авторитет полковника в глазах персидских вельмож, так и давала ему возможность на законных основаниях изучать Персию и ее вооруженные силы. Сложно сказать, хотел ли действительно А. И. Домонтович получить какое-то привилегированное положение при шахском дворе, пользуясь правами постоянного официального военного агента.
385
РГВИА. Ф. 446. Д. 44. Л. 2, 6. Интересно, что шах настаивал именно на сохранении А. И. Домонтовича, а не на другом офицере, как указывал посланник. Это служит лишним доказательством влияния И. А. Зиновьева на судьбу полковника.
386
РГВИА. Ф. 446. Д. 44. Л. 6.
387
Там же. Л. 9.
388
Там же. Л. 9-10.
389
Об этом сообщал в шифрованной телеграмме от 23 мая 1882 г. начальнику Главного штаба П.П. Павлов [РГВИА. Ф. 446. Д. 44. Л. И].
390
В письме и кратком послужном списке он относился к Кубанскому казачьему войску, а в телеграмме И. С. Зиновьеву начальник штаба Кавказского военного округа генерал-лейтенант ГШ П. П. Павлов именовал его казаком Кавказского казачьего войска. Но дело в том, что Кавказское линейное казачье войско 19 ноября 1860 г. было преобразовано в Терское, кроме двух западных (правых) полков (Хопёрского и Кубанского), которые объединили с Черноморским в Кубанское казачье войско. Видимо, П. П. Павлов, служивший на Кавказе с 1858 г., назвал его так по привычке.
391
РГВИА. Ф. 446. Д. 44. Л. 13. Исходя из воспоминаний есаула Меняева, он также был подобран на должность инструктора А. И. Домонтовичем. Прямо он об этом не говорил, но постоянно подчеркивал, что знал на должности трех Заведующих. Учитывая, что служил он в ПКБ с 1882 г., то, скорее всего, подобрал его первый Заведующий, а исполнять свои обязанности ему пришлось уже при втором [Мисль-Рустем. Персия при Наср-Эдин-Шахе с 1882 по 1888 г. СПб.: Типография и литография В. А. Тиханова, 1897. 180 с.].