Страница 15 из 34
«При поступлении первых мухаджиров на службу в “казачий” полк, им было обещано жалование для каждого всадника не менее 30 туманов в год, хотя в моём бюджете размер его означен в 14 туманов. Его светлость сипехсалар-азам рассчитывал внести предложение об увеличении содержания мухаджирам до указанной нормы на рассмотрение совета, разрешил мне временно выдать жалование на 3 месяца другим “казакам” полка, не принадлежащим к мухаджирам, по расчету 20 туманов в год. Это рассмотрение было мною объявлено в приказе, но было дурно истолковано мухаджирами, к которым оно не относилось, и из вновь поступивших в полк, обманутый в надежде получить обещанный им оклад, зарезался.
Событие это произвело дурное впечатление в полку и старшие персидские офицеры написали к есаулу Браткову и сотнику Вырубову, прося довести до моего сведения об опасном настроении умов, служащих в полку, предупреждая, что они не ручаются, чтобы весь полк не разбежался. Получив это заявление, я прибыл в полк, собрал всех офицеров и векилей (унтер-офицеров – О. Г) и велел им прочитать упомянутый приказ, из которого они ясно поняли, к кому он относился; затем, пользуясь полным доверием к себе всех чинов полка, мне ничего не стоило рассеять их подозрительность. Слова мои произвели весьма сильное и благоприятное впечатление на всех. “Никто еще не говорил нам так, как полковник. Мы ясно видим в нем отеческое о нас попечение и привязанность, и если нам не дадут 20 лет жалования, то мы с ним будем служить в полку”, – говорили персидские офицеры.
После этого разговора я отправился к сипехсалар-азаму и получил разрешение до выхода упомянутого утверждения выдать жалование мухаджирам по расчету 30 туманов в год; для того, чтобы в одной части не было чинов, занимающих одинаковые должности, но пользующихся разным содержанием, тот час же разделил всех чинов на 2 полка. В первом должны были служить только мухаджиры с правом получать по заслугам своих предков увеличенное содержание; в другом же полку остальные “казаки” из местных уроженцев, для которых оклад жалования в 20 туманов весьма достаточен.
Это разделение было сделано и временно командующими этих полков были назначены есаул Братков и сотник Вырубов. Вместе же с ними предназначались на эти должности персидские офицеры: адъютант сипехсалар-азама сартип Гасанг-хан и сарханг Исхандер-хан»[256]. По повелению шаха полки названы 1-й и 2-й казачьи Его Величества шаха полки, составленная из них бригада – Казачья его величества шаха бригада[257]. В первом полку должны были служить мухаджиры «с правом получать по заслугам своих предков увеличенное содержание», во втором – местные уроженцы, набранные на основе добровольного найма с жалованием в 20 туманов в год[258]. Второй полк был сформирован из добровольцев, «нанятых людей, без различия, откуда бы они ни были»[259]. Офицерский состав первоначально составлялся из мухаджиров[260]. Желающие вступить в ПКБ должны были привести с собой лошадь со сбруей и седлом, а остальное – фураж, кормовые деньги[261], обмундирование, оружие – «выдавалось им за деньги, вычитаемые потом из жалования». Причем требовалось поручительство, что поступающий «не сбежит и не унесёт выданную ему обмундировку»[262]. Максуд Алиханов-Аварский, отмечал, что второй полк составил «местный сброд, нуждающийся в пропитании», и был отчасти прав[263]. Однако, нам представляется, что его оценка в данном случае должна быть скорректирована отрицательным отношением кадрового офицера к наемничеству. Наемный характер состава ПКБ он постоянно подчеркивал в своей работе, делая при этом негативный акцент и забывая (или не зная), что не вся бригада набиралась по найму. Практика же показала, что именно второй полк «наемников» – «Буми» («Туземный»), как его стали называть, – первоначально считавшийся вспомогательным, оказался наиболее податлив обучению и дисциплине. «В казачьей бригаде, формированной нашими офицерами, один полк был набран вербовочно из персиан Ирака, – писал в 1883 г. военный аналитик А.М. Колюбакин. – Волонтёры чрезвычайно скоро усвоили все качества хороших кавалеристов, подчинились дисциплине и превзошли мухаджиров, которыми был укомплектован другой полк бригады»[264]. Именно на этот полк вынужден был ориентироваться А. И. Домонтович в своей работе в дальнейшем. Характерно, что наиболее способные из офицеров, которые впоследствии служили при русских инструкторах, были выходцами из «Буми» (например, армянин Мартирос (Мартирос-хан) – переводчик бригады и начальник штаба[265]). Именно на выходцев из второго полка стал опираться А. И. Домонтович для управления бригадой, противопоставляя их мухаджирам. Одним из наиболее известных случаев такого рода было производство Керим-хана. «Военный министр, Наибе-Султа-не (третий сын Насреддин-шаха, Камран-мирза Наиб ос-Солтане сменил Хусайн-хана на посту военного министра в 1881 г.[266]– О. Г.), – описывал это событие Мисль-Рустем, – по просьбе русского полковника Д. даже произвёл одного курда, Керим-хана, в “сарханги”, т. е. полковники, из водоносов, прослужившего нижним чином два года, несмотря на то, что, будучи затем совершенно безграмотным, этот курд в два года был уже генералом»[267]. Возвышение Керим-хана действительно было быстрым по меркам европейского военного. «В 1878 г. он поступил простым всадником в полк, потом, по протекции русского полковника Д., в 1880 году командовал полком. В 1882 году он был генералом»[268]. В другом месте, правда, есаул Меняев несколько изменил хронологию событий, относя поступление Керим-хана в бригаду к 1879 г., производство в офицеры к 1881 г., в полковники к 1882 г., а в генералы – к 1883 г.[269] Скорее всего, вторая датировка является точной, так как в 1878 г. ПКБ не существовало. Меняев с явным неодобрением и недовольством писал о производстве Керим-хана. Судя по постоянным упоминаниям в тексте его воспоминаний, есаул вообще негативно относился к политике А. И. Домонтовича производить в офицеры людей по иранским правилам, т. е. без специальной подготовки, да еще и незнатных. Неприязнь же Меняева непосредственно к Керим-хану объяснялась, видимо, тем, что тот повздорил со следующим командиром ПКБ и был им изгнан из бригады[270], а также исключительно быстрым его возвышением. Тем не менее в случае Керим-хана правильнее видеть политику первого Заведующего, которой есаул не понял или понял превратно. А. И. Домонтович стремился в специфических условиях персидской армии (частью которой со всеми ее недостатками и достоинствами была ПКБ) найти опору в преданных ему людях, чтобы противостоять влиянию мухаджиров на дела бригады.
Уже к концу первого года существования 2-й полк был полностью укомплектован офицерским составом первоначально из мухаджиров[271]. Именно поэтому А. И. Домонтович стал выдвигать на офицерские чины и должности выходцев из других племен и категорий населения, служивших в ПКБ. О личных качествах Керим-хана известно немного[272], но, видимо, полковник неспроста выделил его среди других «казаков», в 1881 г. добился производства в офицеры и назначил формальным командиром второго полка. К тому же выбирать на тот момент А. И. Домонтовичу не приходилось: в его распоряжении было не так уж много (если вообще были) грамотных «казаков», которые не кичились бы своим происхождением, чином, богатством, положением и подчинялись бы всецело воинской дисциплине по образцу российской армии. Что до Керим-хана, то он уже 2 года служил в ПКБ до производства и имел определенное представление о службе, которого большинство добровольцев были лишены. К тому же он стал креатурой А. И. Домонтовича, на которую полковник мог положиться.
256
Докладная записка о состоянии дел в казачьей бригаде 24 октября 1879 года // Красняк О. А. Становление иранской регулярной армии в 1879–1921 гг. М.: URSS, 2007. С. 129–130.
257
Военный лексикон кубанских казаков: словарь-справочник. Краснодар: Краснодарские известия, 2007. С. 69–70.
258
Докладная записка о состоянии дел в казачьей бригаде 24 октября 1879 года // Красняк О. А. Становление иранской регулярной армии в 1879–1921 гг. М.: URSS, 2007. С. 129–130.
259
Мисль-Рустем. Персия при Наср-Эдин-Шахе с 1882 по 1888 г. СПб.: Типография и литография В. А. Тиханова, 1897. С. 141.
260
Военный лексикон кубанских казаков: словарь-справочник. Краснодар: Краснодарские известия, 2007. С. 69.
261
Питание «казаков» было общим из расчёта 8 шай в день на каждого [Красняк О.А. Становление иранской регулярной армии в 1879–1921 гг. М.: URSS, 2007. С. 76].
262
Мисль-Рустем. Персия при Наср-Эдин-Шахе с 1882 по 1888 г. СПб.: Типография и литография В. А. Тиханова, 1897. С. 141. Данное требование было достаточно обоснованным, поскольку русский полковник исходил из персидских реалий. В иранской регулярной пехоте жалование сарбазам выдавалось очень редко и далеко не всё. Поэтому солдаты вынуждены были заниматься торговлей, подсобными работами и крайне небережливо относились к выдаваемому им обмундированию и вооружению. «Обыкновенно сарбаз продаёт полученную одежду, а потому ходит всегда оборванный», – отмечал наблюдавший Тебризскую армию российский офицер [Артамонов Л. К. Северный Азербайджан. Военно-географический очерк. Тифлис: Типография канцелярии Главноначальствующего гражданской частью на Кавказе, 1890. С. 57]. Интересный пример, иллюстрирующий указанное положение, приводил Л. К. Артамонов. «Сарбаз так плохо содержится, что иногда не задумывается продать свое ружьё, за которое дают на базаре около 20 туманов (60 руб.), – писал он. – Вагнер приводит такого рода факт из времён борьбы с восстанием курдов шейха Обейдуллы (1880 г. – О. Г.). Батальону, предназначенному в поход, выдали новые ружья, но в то время, когда сарбазы шли через базар, по крайней мере, сто из них успели продать своё оружие. Только немедленно принятыми, крутыми мерами удалось отобрать проданные винтовки у купцов; виновных наказали и снова вооружили» [Артамонов Л. К. Северный Азербайджан. Военно-географический очерк. Тифлис: Типография канцелярии Главноначальствующего гражданской частью на Кавказе, 1890. С. 61].
263
Алиханов-Аварский М. В гостях у шаха. Очерки Персии. Тифлис: Типография Я. И. Либермана, 1898. С. 222.
264
Колюбакин. Очерк вооружённых сил Персии в 1883 г. и население как источник комплектования персидской армии (Составлен по русским и иностранным источникам) // СМ А. 1883. Вып. 4. С. 72. Конечно, далеко не все в полку были выходцами из Ирака-Аджеми.
265
Он учился в московском Лазаревском институте восточных языков (который по одним сведениям не окончил [Мисль-Рустем. Персия при Наср-Эдин-Шахе с 1882 по 1888 г. СПб.: Типография и литография В. А. Тиханова, 1897. С. 56], а по другим – окончил [Из тегеранского дневника полковника В. А. Косоговского. М.: Изд-во восточной лит-ры, 1960. С. 9]) и стал своего рода агентом русского влияния в Иране. Мартирос-хан при ПКБ был официальным драгоманом, имел генеральский чин и русский орден святого Станислава 2-й степени [Мисль-Рустем. Персия при Наср-Эдин-Шахе с 1882 по 1888 г. СПб.: Типография и литография В. А. Тиханова, 1897. С. 56]. Со временем этот офицер был назначен начальником штаба ПКБ [Из тегеранского дневника полковника В. А. Косоговского. М.: Изд-во восточной лит-ры, 1960. С. 9]. Он пользовался покровительством со стороны русских полковников. Объяснялось это не только его знанием языков, но и личностными качествами. Мартирос-хан служил для российских инструкторов драгоманом и посредником в отношениях с персидскими сановниками и самим шахом. Последний даже брал у него уроки русского языка [Мисль-Рустем. Персия при Наср-Эдин-Шахе с 1882 по 1888 г. СПб.: Типография и литография В. А. Тиханова, 1897. С. 56]. Через него также велись конфиденциальные переговоры с высшими административными лицами Ирана, если того требовала обстановка [Из тегеранского дневника полковника В. А. Косоговского. М.: Изд-во восточной лит-ры, 1960. С. 165–166; Косоговский В. А. Очерк развития персидской казачьей бригады // Новый Восток. 1923. Кн. 4. С. 401–402].
266
Ward S.R. Immortal: A military history of Iran and its armed forces. Washington: Georgetown University Press, 2009. P. 71.
267
Мисль-Рустем. Персия при Наср-Эдин-Шахе с 1882 по 1888 г. СПб.: Типография и литография В. А. Тиханова, 1897. С. 117.
268
Там же. С. 136.
269
Там же. С. 147.
270
Мисль-Рустем. Персия при Наср-Эдин-Шахе с 1882 по 1888 г. СПб.: Типография и литография В. А. Тиханова, 1897. С. 147.
271
Военный лексикон кубанских казаков: словарь-справочник. Краснодар: Краснодарские известия, 2007. С. 69; Красняк О. А. Становление иранской регулярной армии в 1879–1921 гг. М.: URSS, 2007. С. 77. Правда, говорить, что состав этот был «достойным», необходимо с большой осторожностью.
272
После изгнания из ПКБ Керим-хан поступил на службу в армию одного из шахских сыновей – Масуд-мирзы Зелл ос-Солтане. Здесь он стал его любимцем, в генеральском чине занял пост командующего войсками. Е. М. Белозерский, побывавший в Исфахане в 1885 г., очень лестно отзывался о бывшем «казаке». «Последний мог бы служить образцом для генералов всех стран, как нужно относиться к делу: во всякое время и всюду присутствует сам, не обращая внимания ни на какую погоду, к очевидному ущербу для своего здоровья. За то плодом его усилий и является войско, невольно обращающее на себя внимание европейца. Благодаря замечательной любезности и предупредительности Керим-Ага, я мог очень подробно видеть кавалерийские казармы, помещённые в знаменитом по своей постройке караван-сарае шаха Солтан-Хосайна из династии Сефевидов… Теперь это наверное лучшие казармы во всей Персии» [Белозерский Н. Н. Письма из Персии: От Баку до Испагани. 1885-86 г. СПб.: Военная типография, 1886. С. 42]. Однако его характеристики следует воспринимать осторожно, поскольку их автор вообще не желал видеть негатива в высших персидских сановниках и практически всех их характеризовал, как умных, приятных, гостеприимных, развитых и пр. Это было связано как с кратковременностью его пребывания в Исфахане, с политесом, а также и, видимо, с личными качествами – неумением или нежеланием видеть «за деревьями лес». Кроме того, путешественник был действительно хорошо принят Зелл ос-Солтане, который представил ему яркую картинку своего управления, рассчитанную на внешний эффект. Читая его письма, можно составить представление о том, как впоследствии представляли иностранцам ПКБ и ее постройки и какой эффект производила бригада на тех, кто видел лишь ее внешнюю сторону [Белозерский Н.Н. Письма из Персии: От Баку до Испагани. 1885-86 г. СПб.: Военная типография, 1886. С. 42–43].