Страница 4 из 36
Хронист неуверенно кивнул, не зная, чего от него ждут, сбросил с плеча портфель и уселся за ближайший столик.
Коут вытер руки фартуком.
– Когда давишь яблоки на сидр, потом остается такая влажная масса, знаешь, да?
– Мезга-то?
– Мезга-а! – с глубоким облегчением повторил Коут. – Так вот как это называется! А что с ней делают после того, как весь сок отжат?
– Ну, из виноградной мезги можно сделать слабое вино, – сказал Хронист. – Или масло, если ее у тебя много. А яблочная мезга практически ни на что не годится. Можно использовать ее как удобрение или как мульчу, но и то и другое получается так себе. Обычно она идет на корм скоту.
Коут кивнул. Лицо у него было задумчивым.
– Вот и мне так казалось, что вряд ли ее просто выбрасывают. Здесь все идет в дело так или иначе. Мезга… – повторил он снова, как будто пробуя слово на вкус. – А то я уже два года мучаюсь, не могу узнать, как это называется.
Хронист посмотрел на него озадаченно.
– Да у кого угодно мог бы спросить, это все знают!
Трактирщик нахмурился.
– Ну, раз все это знают, значит, спрашивать мне было нельзя ни в коем случае!
Где-то хлопнула дверь, послышался беззаботный, залихватский свист. В дверях кухни появился Баст, в руках у него топорщилась охапка ветвей остролиста, завернутая в белую простыню.
Коут угрюмо кивнул и потер руки.
– Отлично! Теперь мы, значит… – тут его глаза сузились. – Ты что, взял хорошую простыню?!
Баст взглянул на сверток.
– Ну-у, Реши, – ответил он, – зависит от ситуации. У тебя есть похуже?
Трактирщик гневно сверкнул было глазами, потом вздохнул:
– Ладно, думаю, это неважно…
Он вытянул из свертка одну длинную ветку.
– И что теперь с этим делать?
Баст пожал плечами:
– Сам не знаю, Реши! Я только знаю, что, когда ситхе выезжали на охоту за носящими кожу, они надевали венки из остролиста…
– Нет, расхаживать в венках из остролиста мы не можем, – решительно ответил Коут. – Разговоры пойдут…
– А мне плевать, что там подумает местное мужичье! – проворчал Баст, принимаясь сплетать вместе несколько длинных гибких веток. – Когда носящий кожу забирается в твое тело, ты становишься все равно что марионетка. Они могут заставить тебя откусить себе язык, если захотят!
Он приложил к голове наполовину сплетенный венок, примерил, наморщил нос.
– Ой, колется!
– В легендах, которые я читал, – заметил Коут, – говорится, что остролист также заточает их внутри тела, не давая выйти наружу.
– А что, разве нельзя просто носить на себе железо? – спросил Хронист. Двое, стоявшие за стойкой, удивленно воззрились на него, как будто почти забыли о его существовании. – Ну, в смысле если это фейелинг…
– Не надо так говорить! – с презрительной миной перебил его Баст. – «Фейелинг» звучит ужасно по-детски. Просто – «существо из фейе». Фейен, если хочешь.
Хронист немного поколебался, затем продолжал:
– Короче, если эта тварь проникнет в тело того, кто носит железо, ей ведь станет плохо, верно? И тогда она просто покинет тело, и все.
– Они могут. Заставить. Тебя. Откусить. Себе. Язык, – с расстановкой повторил Баст, как будто говорил с на редкость глупым ребенком. – Как только они окажутся внутри тебя, они могут твоей собственной рукой вырвать тебе твой собственный глаз так же легко, как ты срываешь ромашку. С чего ты взял, что они не могут заставить тебя снять браслет или там кольцо?
Он тряхнул головой и снова опустил глаза, вплетая в венок новую ярко-зеленую ветку.
– К тому же будь я проклят, если стану носить железо!
– Но если они могут покидать тело, – спросил Хронист, – отчего эта тварь просто не покинула тело того человека вчера вечером? Почему она не переметнулась в одного из нас?
Повисла длинная пауза. Наконец Баст сообразил, что оба его собеседника смотрят на него.
– Это вы у меня спрашиваете? – он скептически расхохотался. – Понятия не имею! Анпауэн! Последнего из носящих кожу выследили и убили сотни лет тому назад. Задолго до моего рождения. До меня дошли только легенды!
– Тогда откуда мы знаем, что она этого не сделала? – спросил Хронист медленно, словно ему не хотелось об этом говорить. – Вдруг она до сих пор здесь?
Он напряженно застыл у себя на стуле.
– Откуда нам знать, вдруг она сейчас в одном из нас?
– Похоже, она все-таки сдохла, когда умерло тело наемника, – сказал Коут. – Мы бы увидели, как она покидает тело.
Он покосился на Баста.
– Они ведь, кажется, выглядят как темная тень или столб дыма, когда находятся вне тела, верно?
Баст кивнул.
– И к тому же, если бы она выскочила наружу, она бы просто принялась снова убивать, уже в новом теле. Обычно они ведут себя именно так. Переходят из тела в тело, пока все не погибнут.
Трактирщик успокаивающе улыбнулся Хронисту.
– Вот видишь? Может быть, это даже не был носящий кожу. Просто нечто подобное.
Вид у Хрониста был почти безумным.
– Но мы же не знаем наверняка! Она сейчас может быть в ком угодно, в любом из жителей городка!
– Ага, может, она вообще во мне, – небрежно заметил Баст. – Может, я только и жду, пока ты утратишь бдительность, а потом возьму и укушу тебя в грудь, прямо напротив сердца, и выпью из тебя всю кровь. Высосу, точно мякоть из сливы!
Хронист поджал губы.
– Не смешно!
Баст поднял голову и улыбнулся Хронисту – широко, как рубаха-парень. Однако что-то с этой улыбочкой было не так. Она словно бы застыла на его лице – чуть дольше, чем надо. И была она чуть более широкой, чем следует. И взгляд его был направлен не на самого книжника, а чуть в сторону.
Баст на миг застыл. Его пальцы перестали ловко сновать среди зеленых листьев. Он с любопытством посмотрел на собственные руки и уронил полусплетенный венок на стойку. Улыбка медленно растаяла, лицо сделалось пустым и неподвижным, и он тупо обвел взглядом зал.
– Те вейан? – спросил он странным голосом. Глаза у него сделались стеклянные и невидящие. – Те-тантен вентеланет?
А потом Баст с головокружительной скоростью вылетел из-за стойки и устремился на Хрониста. Книжник сорвался с места и сломя голову рванулся прочь. Он опрокинул пару столов и с полдюжины стульев, потом запутался в собственных ногах, рухнул на пол и бросился к выходу уже на четвереньках.
На полпути Хронист, бледный и перепуганный, решился оглянуться и обнаружил, что Баст сделал никак не более трех шагов. Теперь темноволосый юноша стоял у стойки, согнувшись в три погибели, и заливался безудержным хохотом. Одной рукой он закрывал лицо, другой указывал на Хрониста. Он буквально захлебывался смехом. Ему пришлось ухватиться за стойку, чтобы не упасть.
Хронист был взбешен.
– Урод! – рявкнул он, с трудом поднимаясь на ноги. – У-у, ур-род!
Баст, по-прежнему захлебываясь смехом, вскинул руки и принялся потрясать растопыренными и скрюченными пальцами, точно ребенок, изображающий медведя.
– Баст! – одернул его трактирщик. – Довольно! Я серьезно.
Но хотя голос Коута звучал сурово, глаза у него искрились смехом. И губы подергивались в сдерживаемой улыбке.
Хронист с видом оскорбленного достоинства принялся расставлять по местам опрокинутые столы и стулья, гремя ими несколько громче, чем то было необходимо. Наконец он вернулся на свое прежнее место и напряженно уселся. К тому времени Баст уже стоял за стойкой, все еще тяжело дыша, всецело поглощенный плетением венка из остролиста.
Хронист гневно зыркнул на него и потер подбородок. Баст подавил смех, притворившись, что подкашливает.
Коут хохотнул и вытянул из пука остролиста еще несколько веток, добавив их к длинной гирлянде, которую плел. Он поднял голову, встретился взглядом с Хронистом.
– Да, пока не забыл: сегодня должны зайти люди, которые рассчитывают прибегнуть к услугам писаря.
Хронист как будто удивился:
– Что, в самом деле?
Коут кивнул и вздохнул с досадой:
– Ну да. Новости уже разлетелись, тут уж ничего не поделаешь. Придется разбираться с ними по мере прихода. Хорошо еще, что все, кто способен держаться на ногах, до полудня будут заняты в поле, так что нам не придется беспокоиться об этом до тех пор, пока…