Страница 2 из 16
В такие минуты злость временно прячется.
Ян расслабленно перекатывается на спину, увлекая Инессу за собой. Она не сопротивляется, позволяет себе пару минут полежать у него на груди безвольной тряпочкой, наблюдая пристально, но незаметно.
Дожидаясь, пока он прикроет глаза.
А потом осторожно тянется рукой вниз, туда, где на полу сложена одежда, а ремень, к которому прикреплена кобура импульсника, случайно оказался совсем близко.
Аккуратно достать оружие и сразу же действовать.
Можно предпринять многое. Пристрелить Яна сразу или заставить вывести ее из тюрьмы, минуя охранные системы и стоаранских стражей; можно даже заполучить скоростной челнок… Импульсник все ближе, а надежда все отчаянней.
Руку лениво, но уверенно перехватывают на полпути. Сердце пропускает удар.
Это означает крах всех надежд.
Попытка была всего одна. Только самоубийца позволит такому произойти во второй раз.
Предатели могут быть самоубийцами, но архипредатели – никогда.
– Черт…
Инесса безнадежно ругается, впиваясь ногтями в эти пальцы, сжимающие ее ладонь точно в клещах. Ян целует в макушку.
– Попробуешь в следующий раз.
Она обязательно попробует. Она не сдается.
Помоги себе сам.
…Интересно, в следующий раз он придет без оружия или примет дополнительные меры, чтобы не дать пленнице шанса на побег? Или пожертвует их взаимовыгодным общением и найдет себе кого-то посговорчивее?
***
Не находит.
Несколько дней пролетают как на курорте. Передышка. Никаких экспериментов, никакой отравы, никаких опасных веществ в разных концентрациях. Зато режим соблюдается по-прежнему четко, и Инесса уже увереннее смотрит в будущее. Ей удалось достать нож. И никто не заметил. Нож спрятан в рамке жестких нар, прикрытый краем тонкого матраса.
Кто бы ни пришел, попытка будет всего одна. Неплохо бы раздобыть импульсник – оружия помощнее здесь не носят, – но и без этого можно пытаться бежать. Нужно только застать врасплох первого же, кто явится в камеру в одиночку и в подходящее время, когда гулкие коридоры пусты и можно незамеченной добраться до стоянки. А стоянка далеко отсюда…
Подходящего случая все нет. Никто не приходит, и создается впечатление, что даже стоаране могут устать или выдохнуться. Но Инесса знает, что на это не стоит надеяться.
Когда лязгает замок и ее снова забирают из клетки, она ничуть не удивляется.
Лапы у стоаран тонкие, но жесткие. Колючие. Инесса чувствует их даже через одежду. Ее тащат в давно знакомый зал лаборатории, за стекло, в другую клетку, на этот раз прозрачную. В одной из стен вдоль пола торчит ряд тонких трубок.
Инесса оглядывается, но стоаране все на одно лицо. Точнее, морду… или как назвать эту удлиненную голову, на которой сидят два фасеточных глаза? Черт бы их побрал. Вместе с их пособниками. Нужно быть идиотом, чтобы добровольно пойти работать к этим вот.
Досада берется непонятно откуда, но быстро исчезает: не до того.
Сначала ничего не происходит. Затем Инесса замечает легкие облачка, которые выходят из трубок и сразу тают.
Ах вот как… Газ. Без запаха.
И без действия, как выясняется позже.
Тогда-то и появляется повод удивиться. Инесса с возрастающим изумлением ждет, пока появятся хоть какие-то последствия того, что она надышалась газом. Проклятие! Здесь бы радоваться, но… Это что-то новенькое. А новенькое – значит, неизвестность. Что-то должно случиться. Что-то. Может, она просто отключится, не успев понять, что произошло?
Ян появляется раньше.
Как всегда. Вечером. Пока Инесса металась по камере, уже наступил вечер, оказывается. А она даже не заметила, как зажглась лампочка.
На этот раз Ян почему-то без чемоданчика.
Инессу мало интересуют подобные мелочи.
Сегодняшний эксперимент оказался бездейственным, последствия прошлых успели сойти на нет, и она снова может тренироваться, насколько это позволяет камера три на три метра. И, конечно, может подготовиться к его приходу заранее, держа нож под рукой.
Сначала он ничего не успевает понять. Это видно по промелькнувшей во взгляде обескураженности, когда ему чудом удается увернуться. А потом становится поздно.
Инесса держит лезвие у горла своего тюремщика.
На миг она сама не верит своей удаче. К счастью, растерянность проходит незамеченной. Инесса быстро берет себя в руки. И требует с полным сознанием своей правоты:
– Давай сюда импульсник.
Оружие приятно холодит ладонь, даря надежду на будущее.
– А теперь ты поможешь мне выбраться отсюда, если хочешь жить, – удовлетворенно подытоживает она, не теряя бдительности. В ответ слышит невеселый смешок:
– Земляне всегда побеждают благодаря своему уму и хитрости, правда?
– Философствовать будешь потом!
Лезвие чуть надрезает кожу. Под воротник тускло-зеленой рубашки убегает тонкая струйка крови, которую почему-то хочется слизнуть. Инесса удерживается от этой глупости, но, кажется, на мгновение отвлекается.
А может, и нет.
Просто слишком полагается на свое оружие и не догадывается, что у врачей, экспериментаторов, ассистентов и прочих архипредателей в запасе может найтись другое.
– Ваша очередь, заключенный семь тысяч сорок два… – шепчет Ян, и Инесса еще успевает удивиться, что он помнит ее номер наизусть.
А потом падает, падает, падает…
Бедро в том месте, где в него вошла игла, почти совсем не болит.
И она знает, что все оказалось напрасно, и понимает, что это конец, и уже ни капли не удивляется.
Оказывается, архипредателя нельзя переиграть.
***
А умирает она как-то слишком долго.
Успевает рассмотреть черный прямоугольник окна под самым потолком, понять, что лежит на полу, потом почувствовать, как ее несут куда-то…
Холодно. В этом помещении слишком холодно. Но тело сковало так, что невозможно даже поежиться.
Она видит яркий свет, сменяющий мрак холодильника. Слышит звяканье металла о металл, ощущает, как под кожу вползает ледяная змейка, и брезгливо стряхивает ее с себя…
И обнаруживает, что жива. Даже может двигаться. А в глаза бьют прожекторы секционной, и над холодным столом склонился Ян.
– Моя очередь на что? – почему-то первым делом уточняет Инесса. Ответ не заставляет себя ждать:
– Очередь умирать.
Она вскакивает, но уже знает, что осталась без оружия – кто бы оставил бесчувственной пленнице нож и импульсник, в самом-то деле? Ян недовольно морщится.
– Ты должна была очнуться попозже. Одежда помешала ввести всю дозу. Полежать спокойно ты, конечно, не можешь?
– Зачем? Для точности результатов меня нужно вскрывать живьем? – с искренним любопытством спрашивает Инесса. Разум отказывается смиряться. Отсюда еще можно выбраться, но почти безнадежно. Непонятно, в какой части башни находится эта секционная и в башне ли вообще, а стол с инструментами слишком далеко…
– Затем, что я отвечаю за ход и документирование вскрытий, и сейчас твоя очередь умирать, понимаешь ты или нет? Я должен предъявить стоаранам труп, а потом результат исследований, и труп может отправляться на все четыре стороны – ты этого, кажется, хотела? – Ян злится, но видно, что не на нее, а на всю эту неудачную ситуацию.
Инесса молча буравит взглядом дверь, разом поняв, что к чему. А в дверь могут в любую минуту войти стоаране.
– Давно ты работаешь земным агентом в логове врага?
Она почти уверена в ответе. Вот как, значит. Повезло. Столкнулась с одним из тех, кто находит способы переправлять пленных землян на родину, внедрившись в стан противника.
И изумленно хмыкает, когда вместо этого слышит:
– Иди к черту. Я работаю только на стоаран.
Дверь начинает открываться, сворачиваясь трубочкой, как лист бумаги. Инесса успевает сориентироваться первой и, метнувшись к Яну, выхватывает у него импульсник.
– Дай сюда. Я солдат, я знаю их слабые места.
В голове проносится паническая мысль об утрате боевых навыков. Но руки помнят, как нужно действовать.