Страница 4 из 16
В этом частном случае и в общей обличительной направленности «Камско-Волжской газеты» со всей очевидностью проявилась ее верность традициям революционно-демократической печати, провозгласившей устами Добролюбова, что подлинные борцы за народное дело «должны действовать не усыпляющим, а совсем противным образом»6.
Именно в таком духе, насколько это было возможно в тогдашней провинции, «Камско-Волжская газета» обращала внимание своих читателей на мерзости окружающей жизни. При этом она не скрывала своей ориентации на опыт лучших изданий революционной демократии. Скажем, сатирические публикации в газе те подавались как подражания Курочкину; зачастую под ними стояла подпись (по аналогии с литературной маской Добролюбова) Казанский Лилиеншвагер. «Камско-Волжская газета» регулярно помещала обзоры столичных изданий, выделяя среди них прежде всего «Отечественные записки» и «Дело». «Из наших журналов, – читаем в одном из обзоров, – выдаются наиболее „Отечественные записки“, „Вестник Европы“ и „Дело“. В „Отечественных записках“ обращают на себя внимание два новых произведения Некрасова: „Русские женщины“ (январь) и „Кому на Руси жить хорошо“ (февраль), а также „Благонамеренные речи“ и „В доме умалишенных“, составляющие продолжение „Дневника провинциала в Петербурге“. Оба они написаны с обычным талантом и юмором Щедрина, особенно „Благонамеренные речи“, где выставлено отношение наших грошовых либералов к разным современным вопросам. Вообще Щедрин в последнее время занялся изображением всевозможных наших деятелей-сеятелей, ташкентцев и пенкоснимателей, земцев и адвокатов, которые, при меняясь к новым условиям жизни, стремятся к той же наживе, как и блаженной памяти герои „Губернских очерков“. Только новые деятели прикрывают свои грязные делишки громкими фразами о пользе, приносимой ими обществу» (1873. № 135).
Еще раньше, обозревая первую книжку «Отечественных записок» за 1872 г., газета с нескрываемым восторгом сообщает, что «самая замечательная вещь в этой книжке, без сом нения, третья сатира Щедрина. В ней раздается торжествующий, язвительный смех писателя, стоящего целой головой выше толпы своих подражателей, и мы довольны, мы удовлетворены, мы ловим с наслаждением каждое слово и чувствуем какое-то облегчение при мысли, что один за всех он с убийственным хладнокровием высказал то, что у каждого таилось на душе, о чем все трубили, болтали, чесали языки без вся кого результата… Таков в наше время один только Щедрин. Проходят годы, а он не только не исписывается, но с каждым годом становится сильней и захватывает все шире и шире» (1872. № 10). В заслугу «Отечественным запискам» и «Делу» «Камско-Волжская газета» ставила в первую очередь их верность прогрессивному направлению: «„Вестник Европы“ занимается больше обзором фактов, а „Отечественные записки“ обращают преимущественно внимание на обличение разных безобразий, которыми полна наша жизнь как в столице, так еще более в провинциях» (1873. № 135).
Этот журнал, как и «Дело», которое держится своих луч ших традиций, «стремится выразиться более в направлении», – подчеркивала газета.
Верность тому направлению, которое служило народным интересам, была для «Камско-Волжской газеты» основным критерием ценности и прогрессивности печатного издания. И поскольку газета сама не изменяла этому направлению, она вправе была оценивать другие печатные органы по большому счету, неизменно сравнивая их, как с образцом, с изданием революционно-демократического направления. Это, в частности, дало ей право подвергнуть принципиальной критике популярную в то время столичную газету «Неделя», анализу которой «Камско-Волжская газета» посвятила несколько обстоятельных статей. «Либеральным органом я не назову „Неделю“ уже потому, – писала газета, – что считаю пока несправедливым ставить ее на одну доску с „Петербургскими ведомостями“». Прогрессивным органом «Неделю» тоже назвать нельзя: «…в наше время, когда… все органы по-видимому прогрессивны: все советуют идти „вперед“, но так как стоят друг к другу задом, то расходятся в разные стороны; что для одних „вперед“, то для других означает „назад“. Следовательно, назвав „Неделю“ органом прогрессивного направления, должно бы прибавить, что она лицом в одну сторону, например, с „Отечественными записками“, но соответственное направление „Недели“ остается не выясненным, потому что между нею и поименованным выше журналом, хотя они и смотрят вперед по одному направлению, чувствуется весьма заметная разница – взгляда. Уж если до пускать общие выражения, я назвал бы направление „Недели“ паллиативным» (1873. № 86). Объясняя эту паллиативность, га зета заключает, что у «Недели» нет ясного миросозерцания и она не отдает себе отчета в том, кому служит.
Для общественных позиций и направленности самой «Камско-Волжской газеты» весьма показательно и ее отношение к Парижской коммуне, основные события которой произошли за долго до появления этой газеты. Ко времени выхода ее первого номера (январь 1872 г.) международная реакция чинила уже суд и расправу над коммунарами.
Антинародные газеты на разные лады торжествовали победу, соревнуясь в самой бесстыдной клевете и на участников Парижской коммуны, и на тех, кто им сочувствовал. «Московские ведомости» называли Коммуну «безумным мятежом, оргией постыдных злодейств, кровавой мистификацией», а коммунаров «парижской сволочью»; «Санкт-Петербургские ведомости» и «Голос», сбросив либеральные маски, трубили о том, что если бы Комму на победила, то это был бы чуть ли не конец света. Перепуганный «Голос», возмущаясь «чудовищными методами борьбы шайки парижских пролетариев», со вздохом облегчения уверял, что России это не угрожает, так как «здесь нет пролетариата». Этим столичным «голосам» старательно подпевали и провинциальные издания. «Новороссийский телеграф», например, с радостью сообщал, что Европа «могла еще раз убедиться в невозможности переустройства общества методами парижских революционеров», а «Киевский телеграф», называвший Парижскую коммуну «великой опасностью», которая угрожала господством пролетариата не только Франции, когда получил известия о кровавой расправе с коммунарами, поспешил «поздравить не версальцев, а цивилизацию».
В этом торжествующем вое реакции, как справедливо заме чает Б. С. Итенберг в своей книге «Россия и Парижская коммуна»7, нелегко было защищать честь Коммуны на страницах русской легальной печати. Тем не менее слово правды о Парижской коммуне прозвучало в России достаточно внушительно. И прозвучало оно прежде всего со страниц революционно-демократических изданий. «Искра» и «Отечественные записки» дали достойный бой клеветникам Коммуны и мужественно поведали читателям о том, что в Париже произошел не анархический мятеж, а революция пролетариата. Мы знаем, как Щедрин в очерках, опубликованных в «Отечественных записках», по словам Ленина, классически высмеял когда-то Францию, расстрелявшую коммунаров. В этой связи бесспорный интерес представляет отношение к Парижской коммуне провинциальной «Камско-Волжской газеты». Этот интерес усугубляется тем обстоятельством, что до сих пор отношение передовых людей России к Парижской коммуне изучается только по публикациям столичных изданий. Между тем это историческое событие получило большой резонанс и в провинции, и в национальных окраинах России, т. е. всюду, где, по выражению Ленина, страдал и боролся пролетариат8. Можно провести разные свидетельства того сочувствия и понимания, с каким была воспринята судьба Парижской коммуны в провинции и национальных окраинах России, но в этой статье речь идет о «Камско-Волжской газете», и потому подробнее остановимся на ее отношении к Коммуне.
Сообщения «Камско-Волжской газеты» были связаны в основ ном с дальнейшими судьбами участников Парижской коммуны, а также с тем, как был воспринят ее опыт в самой Франции и за ее пределами. Уже 7 января 1872 г. «Камско-Волжская газета» информировала читателей: «Всех заключенных за последнее восстание до сих пор еще насчитывают во Франции до 15 000; к новому году ожидали что-нибудь вроде амнистии, но надежды пока не оправдались», а 28 января газета сделала уточнение, взятое из французских газет: «Общее число лиц арестованных по делу Коммуны, равняется 53 515 человекам».