Страница 14 из 128
Как и все приличные люди, я решила начать жизнь с понедельника. Правильнее было бы – с понедельника нового года, но ждать ещё неделю было просто глупо. Да и потом, что-то мне подсказывало, что в преддверии праздников люди станут сговорчивее.
Рано утром я встала, привела себя в порядок и направилась на свой мост. Герман сказал бы про него – «место силы».
Стояла совершенно непраздничная погода. Морозцы прошли, и на землю опустился тёплый, тяжёлый и сырой воздушный пласт, именуемый южным циклоном. Никогда особо не увлекалась географией, но сейчас вдруг стало интересно – почему это многие явления действуют совершенно непредсказуемо и безо всякой системы. Ведь есть же постоянное течение Западных ветров и периодически рождающийся Эль-Ниньо. Так нет! Время от времени появляется какие-то заковыристые циклоны и ураганы, засухи и неурожаи, и так и норовят внести хаос в привычное расположение окружающего мира.
Под ногами хлюпал мокрый снег. Я дошла до моста и встала посредине, держась за шаткие перила. Пахло весной. Деревья намокли и сразу приободрились. Я посмотрела на старую иву и представила, как через пару дней она покроется ледяной коркой, а её ветки будут звонко отламываться на ветру и падать на зернистый наст.
Я стояла без варежек, ладони лежали на почерневшем дереве перил – чуть шероховатом и шелковистом, словно человеческая кожа. Впереди, за деревьями простиралось серое снежное поле, уходящее за горизонт, и там, где оно касалось мутного неба, в воздухе лежала белая полоса, как будто по небу медленно протекала молочная река.
Было очень тихо. Я закрыла глаза и доверилась только двум чувствам - обонянию и осязанию. Будто дегустировала редкостное блюдо, которое вряд ли попробую ещё раз в таком же исполнении.
Кора деревьев намокла и почернела, а под ней спали ленивые и терпкие тайные соки - древесная кровь. И я чувствовала их. Они не застыли, а медленно двигались и пахли плотью дерева, его непонятной силой. От снега шёл тонкий кисловатый запах, как из старого овина.
И в воздухе было ещё что-то, чему названия я не подобрала и мысленно прозвала этот запах бледно-сиреневым. В этом едва уловимом оттенке уместились ароматы умерших цветов, чистой воды и холодного заоблачного солнечного света.
Под моими руками согрелась деревянная доска.
Словно человеческая кожа.
Я вздохнула и медленно провела пальцами по старой древесине.
Только представить на миг, больше и не нужно.
Тихо, как пианист, завершивший пьесу, я убрала руки. Открыла глаза. Пора.
Первым делом я направилась на вокзал - место суетное, даже для такого маленького городка. Не может быть, чтобы на вокзале не нужны были рабочие руки.
На моё счастье, за прилавком буфета стояла Даша. Я всегда наблюдала за ней, как за простой и неназойливой деталью интерьера. Но сейчас, непонятно почему, войдя из свежего и сырого воздуха в буфет, пропахший пивом, пирожками и жареной картошкой, я сразу ощутила, что она здесь совершенно не на своём месте. Даша стояла за стойкой и отрешённо протирала полотенцем стаканы. Она была не здесь.
И я замерла, когда до меня дошло то, чем для неё представляется пространство буфета. Повинность. Это не её жизнь. Её чувства и слова тут никому не нужны. Что угодно - дешёвый роман, сериал, мечта - для неё настоящее, а всё вокруг - нет.
Господи, да ведь я десятилетиями жила не своей жизнью. Только счастливая Даша себе во благо заменила отвратную реальность розовыми соплями несуществующей любви и приключений, а я - изнуряющей работой и унылыми правилами.
От прикосновения к далёкому прошлому мне стало гадко и грустно. Я села за столик и сняла шапку.
- Кофе? - спросила Даша.
Местный растворимый кофе не вызывал у меня ничего, кроме глубокого отвращения, но я кивнула. На прилавке застыла коричневая пластиковая чашка с чем-то похожим на нефтяные отходы, покрытые пенкой от супа.
- Я собственно насчёт работы. - начала я деловой разговор. - Не знаешь случайно, нужна здесь техничка или посудомойка?
Даша на секунду оторвалась от стакана, но даже не посмотрела в мою сторону.
-Тут нет работы, и не ищи.
- Почему?
- Да так. У меня мать техничкой в садике работает за копейки. Это с высшим-то образованием. А отец так вообще дома сидит. Завод закрылся и привет.
- Но ты ведь работаешь.
- Тётка устроила. Она тут кассиром.
Мой энтузиазм слегка померк. Ну ничего. Всё-таки город - не село. Я бросила пустую чашку в мусорное ведро и, не прощаясь, ушла.
Следующим по списку был рынок. Сейчас, перед праздниками, тут было людно. В большом помещении, поделённом перегородками на сектора, так и сновали озабоченные граждане. Из колонок, подвешенных к потолку, гремела музыка. Я попробовала было договориться - сначала в молочном отделе, потом в цветочном. И даже безуспешно потолкалась среди могучих баб, торгующих мясом. Без толку. Даша была права. С работой в городке была беда. В наше время такого не было.
Наконец, я добралась до отдела, где торговали всякой ерундой. Хлопушки, маски и ёлочные шары совершенно немыслимо соседствовали с женскими трусами и мужскими носками; водопады хрустящего дождя и блестящей мишуры колыхались от людского движения и сквозняков. На продавщице сиял красный кокошник.
- Извините. Мне нужна работа. - я старалась перекричать людской гомон и жизнеутверждающую музыку.
- Да что ты! А на праздники смогла бы?
- Да.
- Сейчас хозяйке позвоню.
Женщина ушла под завесу фольгового дождя и быстро заговорила по телефону. Я смотрела, как по прилавку бегает китайская заводная собачка на батарейках.
- Нормально. – сказала продавщица. – Документы давай.
- Я дома оставила. Но позже принесу.
- Дома она оставила! Голову только морочите. Кто тебя без документов-то возьмёт? Беги по-быстрому!.