Страница 14 из 15
Глава 6
1915 год, 8 июня. Петроград
Получив окончательный отказ от Главнокомандующего, Меншиков не отчаялся, а скорее разозлился. И отправился к Александру Ивановичу Гучкову – злому гению российской общественности тех лет.
– Добрый день, – произнес тот настороженно. – Признаться, не ожидал вас увидеть.
– Отчего же?
– Вы держитесь партии Императора.
– Именно по этой причине я к вам и пришел, – с усмешкой заметил Максим. – Пригласите в кабинет? Или у вас есть более удобное место для приватной беседы?
– Вот как… – немного растерянно буркнул Гучков и потер глаза с переносицей. – Пожалуйста. Проходите.
Они прошли по просторному помещению и осели в богато обставленной небольшой комнате. Друг напротив друга. В оппозицию. Глаза в глаза. Не близко, но и недостаточно далеко.
Александр Иванович был удивительный человек. Его род вышел из крепостных. Выкупившись, через старообрядческие общины. Потом семейство занималось торговлей и промышленными делами. Но не он. Совсем не он. Вся его жизнь, вся его сущность выдавала в нем человека совсем из другой эпохи. Максиму он даже казался коллегой из XXI века. Кроме каких-то невероятных, прямо-таки чудовищных амбиций, он был быстр, энергичен и деятелен, просто кипуч. Такие в будущем только в мегаполисах водились. А еще смел и решителен. Любил острые ощущения и даже под пулями сохранял хладнокровие и рассудительность. Но главное – все, за что он брался, как правило, доводил до конца.
Это был танк. Это был паровоз. Это был трицераптос, диссонирующий со всем окружающим его политическим ландшафтом.
По сути, главная трагедия Российской Империи 1910-х годов заключалась в том, что Гучков не вошел в команду Николая Александровича. А потому этот человек оказался вынужден ему оппонировать…
– Вы хотите изменить Россию? – после долгой паузы и игры в гляделки спросил Максим.
– А вы?
– Вы не ответили.
– Хм, – после небольшой паузы усмехнулся Гучков. – Хочу.
– А я уже меняю. И вы тоже можете.
– Что вы имеете в виду? – прищурился Александр Иванович.
– Вы знакомы с учением Льва Толстого о роли личности в истории?
– Разумеется.
– Тогда вы должны понимать, что это полный бред. Роль личности в истории абсолютна. И чем выше она находится, чем больше у нее ресурсов и возможностей, тем сильнее ее влияние на окружающий ее мир. Посмотрите на то, что я сделал в Восточной Пруссии. Фактически в одиночку я изменил ход всей кампании. И победитель стал проигравшим.
– Вам просто повезло.
– Вы так думаете? А почему же мне тогда повезло на Пиллау? Вы ведь, я надеюсь, знаете, что автором операции и ее главным паровозом был я.
– Вы?
– Я пришел к Колчаку и предложил ему эту безумную идею. Убедил его. Потом убедил Эссена. Потом разработал план сухопутной части операции и способы взаимодействия десанта с кораблями. Ну и под финиш выступил инструктором десантной команды. Вы разве не знали?
– Нет, – ответил Гучков. – Слухи ходили, но… но почему вас тогда не наградили?
– А чем меня награждать? Все оставшиеся Отечественные ордена мне либо не по чину, либо уже висят. Да и дядя, признаюсь, меня искренне ненавидит. Он костьми лег на пути к моему награждению и поощрению. Любому. Но не это главное. Я хочу менять этот мир. И я иду и меняю его. А вы – нет. Но ведь хотите?
– Допустим, – кивнул Гучков, улыбнувшись. – Полагаю, сейчас вы тоже хотите его изменить. Я прав?
– Абсолютно, – кивнул Максим. – Давайте я обрисую диспозицию. Вот у нас есть Император. Оставим в стороне его личные качества. Главное, что для него семья – это суть всей жизни. В нем нет амбиций. В нем нет жажды славы или величия. Он просто хочет больше времени проводить с любимыми людьми. И он охотно бы взвалил весь тот груз повседневного государственного управления на верного, умного и деятельного человека. Но таких подле него нет. И он, как ответственный человек, вынужден тащить эту ношу сам…
– Вы уверены, что ничего не перепутали? – повел бровью Гучков.
– Назовите мне навскидку десяток умных и деятельных людей в окружении Императора. Из числа тех, кому бы он доверял.
– Сложный вопрос, – усмехнулся Александр Иванович.
– Нет. Очень простой. Таких людей нет. Император, может быть, и готов что-то менять. Но как? И главное, с помощью кого? Петр Великий не смог бы модернизировать Россию, не будь у него Александра Даниловича Меншикова и иных сподвижников. Тех, на кого он смог опереться. Тех, кто составлял его команду. Команда нынешнего Императора вам известна…
– Я смотрю, вы их не любите…
– Хм. Давайте зайдем с другой стороны. Допустим. Только допустим, что монархию свергли. В России установилась республика. Кто бы смог стать президентом? Вот прямо сейчас. Ну, кроме вас, разумеется. Вы слишком умны и деятельны. Вас туда просто не пустят. Испугаются.
Гучков ничего не ответил, промолчав, лишь остро взглянув на собеседника.
– Не знаете? Да любой. Потому что кто бы им ни стал в текущей ситуации, он не удержит власть. И страна погрузится в пучину хаоса. А возможно, и вялотекущей революции. Как во Франции. Сколько там эта кровавая каша длилась? Десять лет?
– Да…
– Все ядро нашей либеральной оппозиции – люди хорошие, но бестолковые чуть более чем полностью. У них просто нету подходящего опыта и знаний. Навыков нужных нет. Кто-то из них замечен в эффективном управлении крупным бизнесом? Или, может быть, был министром и смог достигнуть по-настоящему выдающихся результатов? Нет. Это совершенно неквалифицированные администраторы. Прямо-таки разнорабочие от политики. Но поболтать они горазды. Особенно любят популизм, не понимая, что это верная могила.
– Почему? – хмуро спросил Гучков, ему не понравилась такая мрачная характеристика элиты либеральной тусовки Российской Империи, но возразить по существу он не мог. Во всяком случае, сейчас.
– Я приведу пример. Вот берем крестьянские массы. Они хотят черного передела. То есть пусть небольшого, но увеличения своих земельных наделов за счет латифундий. Отлично. Человек, жаждущий власти, обещает им этот передел. Они за него голосуют, он становится президентом и вынужден претворять эту реформу в жизнь. Допустим, получилось все сделать бескровно и полюбовно. Раз и все. Что само по себе нереально. Но не суть. Получилось. И к чему это приведет? Правильно. К тому, что заводы встанут. Ведь сельскохозяйственное сырье на них не будет поступать. Мелкий частник его не производит. Красивая картина?
– Не очень…
– Дальше хуже. Толпы рабочих оказываются на улице без средств к существованию. Чтобы выжить, они сколачиваются в банды и идут грабить село. Крестьяне, защищаясь, тоже собираются в отряды. И что мы получаем на выходе? Правильно. Гражданскую войну. Причем меньше, чем через год. И прекрасную иллюстрацию роли личности в истории. Лучше и не придумаешь! Один пустоголовый кретин, не понимающий последствий своих поступков, в состоянии развязать такую бойню, что в страшном сне не приснится…
– Странный вы человек, – после долгих размышлений произнес Гучков.
– А что во мне странного?
– Вы ведь не любите демократию. Так?
– Я считаю, что честный человек и не может ее любить. Если, конечно, он достиг достаточного уровня личного развития.
– Серьезно? Почему?
– А вы пойдите и поговорите пять минут с каким-нибудь типичным избирателем. Он же ничего не смыслит ни в государственных делах, ни в экономике… Этот обыватель делает свой демократический выбор на основе лозунгов, красивой болтовни и прочей шелухи. И кого он выбирает? Правильно! Того, кто будет лучше ему в уши заливать красивые сказки. Как там говорил Бисмарк? Никогда столько не врут, как перед выборами, во время войны и после охоты.
– Да, – кивнул Гучков. – Монархия, вы считаете, лучше?
– Смотря какая…
– А какая?
– Не будем трогать больные вопросы нашей страны. Посмотрим на Францию. Последний ее взлет был связан с Наполеоном Бонапартом. Первым, разумеется, а не с его недалеким племянником. После этого Франция умерла. Монархия возрождалась. Но это уже была декорация, а не Империя. Франция погрязла в дрязгах и потеряла всякую энергию, всякую жизнь, всякую цель. Еще двести лет назад Людовик XIV мог в одиночку воевать практически со всей Европой. И вполне успешно. А сейчас, что?