Сады Солнца

Мэси и Томми Табаджи немного помусолили идею, затем он позвал бразильского посла Паулину Фонтейн, выслушавшую Мэси. Паулина сказал, что, хотя и она и поддерживает новое правительство Великой Бразилии и его обещание освободить города и поселения Внешней системы, переход должен быть упорядоченным, а не внезапным — а это вряд ли возможно в нынешних условиях.

— Самое важное, что я узнала из моего опыта жизни с дальними, — это их невероятное умение решать проблемы, — сказал Мэси. — В преодолении трудностей они дадут фору любому. Они умны, умеют организовываться, знают, как заставить работу двигаться. Иначе как бы они вообще выжили здесь? Вам не нужны детальные планы по передаче власти. Дальние разработают их на ходу и решат проблемы в мгновение ока. А вам жизненно важно привлечь дальних на свою сторону, показать им, что власть Эуклидеса Пейшоту уже миновала. Пусть он гоняется за «призраками», если захочет, — а тем временем дальние помогут вам разобраться с делами.

В два часа ночи Мэси сообщила Ньюту о принятом решении, выслала сообщение, отключила планшет, легла и попыталась уснуть. Завтрашний день обещал быть долгим. Предстояло освободить Париж.

Назавтра Мэси, Томми Табаджи, бразильский посол и андрогин Рафаэль оказались на Дионе, в забитой людьми однокомнатной квартире в так называемом Новом городе — построенном бразильцами тюремном куполе. Гости говорили с делегатами о заключенных дальних, а висящий в углу квартиры дрон транслировал переговоры всем остальным.

Одним из делегатов была Эбби Джонс, мама Ньюта. Перед началом переговоров Мэси едва успела сказать ей, что она стала приемной бабушкой. Говорили долго — три, четыре часа. Поначалу делегаты предсказуемо разделились на тех, кто считал предложение обманом, а «призраков» — спасителями, тех, кто вообще не хотел иметь никаких дел с альянсом, и большинство под главенством Эбби Джонс, которая понимала, что сейчас — лучший шанс восстановить независимость. Наконец Мэси, ошалевшая и усталая, умолкла и, попивая мятный чай, массировала натруженное горло — а делегаты организовывали референдум. Результаты огласили через час: большинство пожелало оставить Новый город и перейти в Париж.

Бразильский посол произнесла краткую и замечательную благодарственную речь.

— Перед тем как вы начнете организовывать людей для перехода, я хотела бы попросить об одолжении, — сказала посол. — Мы откроем связь с другими городами системы Сатурна. Поговорите с людьми. Расскажите о наших переговорах. Пусть люди узнают, что вы пришли на помощь в наш отчаянный час.

Затем дальние взялись за работу. Политика «нулевого роста» Эуклидеса Пейшоту привела к тому, что в городе не было беременных женщин, младенцев и маленьких детей. Довольно значительное меньшинство, безоговорочно отказавшееся сотрудничать с альянсом, согласилось остаться вместе с медтехниками и нетранспортабельными пациентами и присмотреть за городом. Все остальные набили багажные сумки, надели скафандры, собрались на улицах и площадях поблизости от шлюзов. Старшие групп по двадцать человек доложили руководителям, те доложили спонтанно собравшемуся комитету. Вскоре все были готовы, и началась эвакуация. Группа за группой проходили через шлюзы, кто–то карабкался в ожидающие роллигоны, остальные пошли пешком. Толпа заполнила шоссе, люди шли и рядом по пыльному льду обочин — целая медленная неудержимая река, ведомая общей целью, текла по дну кратера Ромула к Парижу.

Мэси шагала впереди длинной колонны рядом с Эбби Джонс и другими из клана Джонс–Трукс–Бакалейникофф, включая дядю Ньюта, Пита Бакалейникофф, и Джанко с Джанпеем Асаи, — с членами маленькой телескопной бригады, к которой однажды принадлежала и Мэси. Они рассказывали истории о жизни при бразильцах, Мэси отвечала историями про жизнь Свободных дальних.

— Великое вы сделали дело: выжили, отбились от бразильцев. а потом от «призраков», — сказал Пит Бакалейникофф. — Когда все кончится, ты вернешься домой?

— Не знаю, — ответила Мэси и вдруг поняла, что совсем не думала об этом. — Мы построили на Нефеле неплохой дом. Думаю, кто–то захочет остаться там. А другие пожелают вернуться на Миранду, возродить поселение или построить новое, если бразильцы уничтожили прежнее. Но сперва надо завершить дела здесь.

Будущее грозило множеством бед — но Мэси была счастлива. Хорошо идти вместе со старыми друзьями во главе огромной армии людей, которым ты помогла выйти из тюрьмы и ведешь домой. Роллигоны катились со скоростью идущего человека впереди колонны, везли припасы и тех, кто не мог передвигаться сам из–за болезни или старости. Туда и сюда сновали несколько трайков, снимая то, как идут люди, привыкшие к малой гравитации, разговаривают друг с другом по общему каналу, вторят пению. В колонне то и дело запевали, и вся процессия казалась красочным карнавальным шествием среди мрачного пейзажа под черным небом, где низко висело на западе маленькое яркое Солнце, а над головой плыл огромный шар Сатурна. Мэси отвыкла далеко ходить. Вскоре заболели ноги и спина, дыхание тяжело отдавалось в аквариуме шлема, жесткий скафандр натирал на бедрах и коленях — но Мэси твердо решила закончить переход на своих двоих.

Они шли и шли, пока наконец на близком горизонте не показался Париж — яркий осколок на темном внутреннем склоне кратерной стены. По колонне прокатился радостный крик, люди рванулись вперед, миновали поля вакуумных растений, космопорт, некоторые бежали впереди роллигонов, прыгали, будто газели, торопясь первыми пройти через шлюз. Большие шлюзы грузового порта могли принять до сотни людей за раз. Однако в Париж явилось больше пяти тысяч. Хотя все проходило так же гладко, как эвакуация Нового города, шлюзование заняло несколько часов. Мэси, Эбби Джонс и другие представители терпеливо ждали своей очереди. По другую сторону шлюза их встретили Томми Табаджи и бразильский посол. Повсюду вокруг из пещер шлюзов выходили люди, толпа плыла по погрузочным платформам и подъездным площадкам, все еще в скафандрах, со шлемами под мышкой, с сумками с пожитками за плечами. Люди расходились по пустым улицам и аллеям, организовывались в группы и бригады, чтобы открыть пустые жилые дома, устроить кухни в парках, впервые накормить всех в родном городе, взять в свои руки снабжение водой и энергией и управление городским жизнеобеспечением.

Дроны снимали все это, ролики редактировались на ходу, их сжимали и отправляли эскадре «призраков» и на Нептун.

Позднее, ночью, на крыше самого высокого административного здания альянса, высоко над городом, ожившим от света и музыки сотен вечеринок, Мэси застряла в бесконечном споре между представителями Парижа и старшими чиновниками альянса. Обсуждали, как не позволить силам Эуклидеса Пейшоту заново захватить Париж. Решили раздать стрелковое оружие из арсенала, организовать отряды волонтеров, обсудили размещение боевых дронов, снятых с патрулирования Нового города. Кораблей дальних оказалось меньше, чем ожидали. Обнаружилось только несколько шлюпов и буксиров, оставленных Эуклидесом Пейшоту. Бывшие пилоты и инженеры разработали планы по оснащению кораблей рельсовыми пушками, дронами с зарядами мощной взрывчатки. В общем, обозначилось небольшое, но ценное дополнение к силам, собранным европейцами и Тихоокеанским сообществом для обороны от «призраков», пока никак не отреагировавших на видео освобождения Парижа.

Дела закончили уже за полночь. Мэси поужинала с Эбби Джонс, рассказала про свою цыганскую жизнь с Ньютом и близнецами.

— Мне нужно послать им письмо, — сказала Эбби. — А вообще надо отыскать семьи всех ваших людей и попросить их тоже отослать сообщения.

Идея была хорошая. Мэси претворяла ее в жизнь все следующее утро. Эбби отыскала пару техников, и они направили одну из городских параболических антенн на Нефеле.

К передатчику постоянно шли и шли люди, записывали сообщения, и они непрерывно транслировались до тех пор, пока Нефеле не скрылась за Сатурном.

Мэси при помощи бразильского психолога записала свое обращение к Саде Селене и попросила начать диалог. Обращение стали циклически передавать эскадре «призраков» и на Нептун. Затем Мэси в виде аватара предстала перед комиссией Тактической группы на Япете и ответила на вопросы о «призраках» и об их городе.