Страница 14 из 21
– Чрезвычайно интересно, – ответила Габриель. – Что случилось в мире венгерского антиквариата?
– Ничего конкретно, так, пустая болтовня.
– Пустая болтовня как дым: без огня не бывает.
– Совершенно согласен, комиссар.
– Жду с нетерпением…
Дьёрдь печально вздохнул, изображая, что ему с трудом дается признание.
– Ходят слухи, что к нам привезут или уже привезли некую вещь, настолько ценную и редкую…
– Что за вещь? – резко перебила Габриель.
– К сожалению, никакой конкретики. Шепчутся, что ценность и редкость вещи столь велика, что денег наших коллекционеров не хватит.
– Зачем ее привезли сюда?
– Странная загадка! – ответил Дьёрдь.
– Не скрывайте от полиции ничего, профессор, это может плохо кончиться.
– Не смею и подумать, господин комиссар! – он приподнял руки от руля, как будто сдавался на милость победителя. – Кажется, вещь привезена из Парижа.
– Вы уверены?
– Конечно нет! Это же слухи!
Габриель припомнила последние парижские пропажи: ничего, что могло претендовать на исключительную ценность и редкость. Второй раз «Мону Лизу» точно не похищали из Лувра.
– Вероятно, раздутая пустота, – сказала она.
– Не исключаю! Однако поведение некоторых лиц, которые раньше всех узнают новости, наводит на мысль, что за слухами что-то скрывается.
– Вещь краденая? – спросила Габриель.
– Могу только предположить.
– Из нашего списка или Интерпола?
Комиссар имела в виду список похищенных произведений искусства, которые вывешивала на своих сайтах полиция. И, вероятно, усиленно разыскивала. Дьёрдь прекрасно понял, о чем речь.
– Думаю, что нет, – ответил он. – Это только мое предположение.
– На чем оно основано?
– Краденые вещи из вашего списка обычно уходят в закрытые частные коллекции, как вы, наверно, знаете.
Габриель знала это более чем отлично. Потому искать украденное так трудно.
– В данном случае вещь как будто собираются выставить на аукцион…
– Аукцион? – переспросила комиссар. Это было нечто новое в преступном мире.
– Не в прямом смысле. Продавец как будто ищет того, кто даст больше…
– Покупатель не найден?
– Насколько могу судить, нет.
– Тогда, профессор, держите меня в курсе.
– Непременно. Наш город маленький. О чем шепчут в Буде, тут же слышат в Пеште.
– Ожидается большая охота?
– Многим захочется обладать вещью.
– Я проинформирую будапештских коллег.
Дьёрдь кивнул в зеркальце, как будто благодарил за проявленную любезность.
– Вы к нам надолго? – спросил он.
– Не могу сказать точно, как пойдут дела, – ответила Габриель.
– Ох уж эти полицейские тайны, госпожа комиссар!
Габриель поняла, что профессор ждет от нее ответной любезности. И не смогла отказать молчаливой просьбе.
– Пришло время закрыть один наболевший вопрос, – сказала она.
– Даже боюсь предположить, – Дьёрдь изобразил глубокое непонимание.
– Лунный Ветер…
Профессор не сумел скрыть изумления.
– Это не шутка, комиссар? Вы серьезно?
– Более чем.
– Но ведь… – Дьёрдь запнулся, словно не хотел обидеть случайным словом. – Лунный Ветер – это миф. Городская легенда. Неуловимый вор, о котором никто ничего не знает. При этом все знают, что он ворует по всей Европе. Герой комикса, не иначе.
– Не совсем так, профессор. Есть конкретная цепочка нераскрытых дел.
– Прошу простить, комиссар, но на мой дилетантский ум Лунный Ветер – удобное прикрытие для полиции, чтобы свалить на призрак нераскрытые дела.
– Не исключаю, – сухо ответила Габриель. Ей не нравилось, когда критикуют работу полиции. Даже старинные друзья.
Профессор понял, что болтнул лишнего.
– Но я первый поздравлю вас с успехом! – торжественно сказал он.
– Успех будет. Наши аналитики вычислили человека, который подходит на эту роль.
– Лунный Ветер – венгр?! Блестяще! Я горжусь!
– Я этого не говорила.
– Но ведь он в Будапеште?
– Без комментариев.
Дьёрдь показал, что закрывает рот на замок. И тут же спохватился.
– Ставлю ужин в «Алабардош», что Лунный Ветер включится в охоту!
– Прекрасная мысль, господин профессор.
– Хотел спросить по секрету: парижская полиция уже знает, кто совершил эти ужасные убийства?
Габриель насторожилась.
– Какие убийства, профессор?
– Ну как же! Я читал, что зверски убиты родители и жена французского археолога.
– Это не наше направление.
– Понимаю, но так любопытно. Все-таки коллега в некотором роде…
– Хорошо, но только для ваших ушей, – сказала Габриель.
Профессор все видом показал, что он будет нем, как балатонский карп на сковородке.
– Есть информация, которую не стали сливать в прессу. Главный подозреваемый – сам археолог…
– Какой ужас! В какое страшное время мы живем, – профессор выглядел чрезвычайно расстроенным.
«Мерседес» подъехал к зданию Главного управления полиции Венгрии, похожему на гигантскую бочку из стекла. Дьёрдь обернулся к пассажирке.
– По праву гостеприимства требую с вас слово, что вы не откажетесь от чудес венгерской кулинарии!
– Слово полицейского, – ответила Габриель.
Пока она шла к своему временному кабинету, комиссар обдумывала, надо ли что-то менять в готовой операции из-за новых слухов. И пришла к выводу, что это удачное стечение обстоятельств.
Шансы возрастают.
17
9 мая, понедельник
Будапешт, район Мариамакк
15.01 (GMT+1)
Меньше всего Карлос надеялся на быстрый успех. Застать Шандора за гуляшом у любящей тетушки было почти невероятно. Не потому, что старушке перевалило за восемьдесят и она не в силах орудовать поварешкой. Почтенная дама Эржибет Лакоци жила в собственном доме, в районе, застроенном добротными особняками. Десять лет назад осталась вдовой, после чего вела жизнь тихую и беззаботную. Детей у нее не было. Зато был трехлетний «Форд», для которого нанимался водитель. Пожилая дама регулярно приглашала кухарку, уборщицу, садовника, ветеринара и массажистку. Услуги заказывались у компании, которая обеспечивала разнообразный домашний сервис. На государственную пенсию жить на широкую ногу старушка не смогла бы. Если бы не ее муж.
Господин Лакоци при социализме был успешным функционером (тогда и появился особняк). Когда социализм тихо закончился, он сумел найти теплое место в банке. Вероятно, старые товарищи и соратники помогли. Глубоко в биографию дядюшки Шандора Карлос проникнуть не успел. В 1956 году тот был партийным функционером, например, в Союзе коммунистической молодежи Венгрии. То есть в стане врагов отца Шандора, с которыми тот воевал с оружием в руках. Венгерская революция прошлась по многим семьям, навсегда разорвав родственные связи. Шандор не мог испытывать теплые чувства к престарелой родственнице.
Выйдя из автобуса, Карлос заметил дом госпожи Лакоци. Он мало отличался от аккуратных строений этого района, построенных лет сорок назад. Зато новые особняки поражали размером и богатством. На тихой улочке было пустынно. Он подошел к калитке, за которой виднелся аккуратный садик. Калитка была приоткрыта. Карлос нажал на кнопку вызова. В глубине дома отозвался рокот звонка. На крыльце никто не появился. Он крикнул, прося разрешения войти. Ответа не последовало.
На собственном опыте Карлос выучил, что самые большие ошибки случаются, когда не замечаешь мелочей. Он осмотрелся. Окна на втором этаже распахнуты. Ворота гаража опущены не до конца, виднеется бампер. Из дома раздается визгливое тявканье собачонки. Мелочи указывали на то, что заходить нельзя. Надо отступить. Но нетерпение оказалось сильнее. Карлос оглянулся и вошел в калитку.
К дому вела дорожка, замощенная грубой плиткой. Пока шел, его могли заметить из окон соседних особняков. Что было не нужно. Но выбирать не приходилось.
Карлос поднялся по пологим ступенькам. Входная дверь с зарешеченным оконцем неплотно прижималась к косяку. Оставался маленький проем. С улицы почти незаметный. Стучаться или войти в дом было настоящим безумием. Риск ничем не оправданный. Карлос знал это. И приоткрыл дверь.