Страница 35 из 59
У Екатерины не было никаких законных прав на русский престол, и она стала первой императрицей, возведенной на трон гвардией. Управлять государством она могла хотя бы потому, что была неграмотной. После трех месяцев упорных упражнений она научилась выводить свою подпись и стала подписывать государственные бумаги, их не читая. О размерах ее ума можно судить по такому ее поступку. Спустя три недели после похорон Петра Петербург был разбужен посреди ночи страшным пожарным набатом. Естественно, в городе началась паника. Но оказалось, что никакого пожара нет. Просто убитая горем вдова решила так пошутить над жителями своей столицы по случаю наступавшего дня Первое апреля. Пока Петр был жив, Екатерина держала себя в рамках, но когда стала хозяйкой огромной страны, ударилась в непробудный загул. Все 26 месяцев ее правления были непрерывным кутежом. Лефорт с отчаянием писал в своем дневнике: «Все стоит, ничего не делается… Всюду интриги, искательство, распад». Подорвав здоровье не прекращавшимся кутежом, императрица заболела и вскоре умерла.
Во время ее правления началось повальное разграбление России, масштабы которого у нас превзошли только после переворота 1991 года. Только тогда грабили казну и присваивали земли, а в наше время «пилят» государственный бюджет и прикарманивают целые комбинаты.
Петру пришлось бороться с воровством всю его жизнь. В том числе в своем ближайшем окружении. В 1715 году слушалось уголовное дело по факту злоупотреблений, обнаруженных при поставках в армию. А подсудимыми были петербургский вице-губернатор Корсаков, адмирал Апраксин, генерал-адмирал Кикин, первый комиссар адмиралтейства Сенявин, генерал-фельдцейхмейстер Брюс, сенаторы Волконский и Апухтин, и любимец царя Меньшиков. Все они из высшего руководства. Петр был вне себя от гнева и круто расправился с виновными. Одних приговорили к наказанию кнутом, других прижгли каленым железом. Управляющий адмиралтейством Александр Кикин спасся только тем, что заплатил огромный штраф и был временно отстранен от должности. А Меньшикова спасла заступившаяся за него Екатерина, и он тоже отделался одним штрафом.
В 1722 году состоялся нашумевший процесс по делу воронежского вице-губернатора Колычева. За ним обнаружилось такое лихоимство, что начет на него составил 700 000 рублей. Колычев был осужден, бит кнутом, а затем повешен. На другом процессе к смертной казни был приговорен подканцлер Шафиров, но Петр заменил ее ссылкой с конфискацией имущества.
Петру приходилось бороться с укоренившимися в России представлениями, которые превращали любую административную или судебную должность в источник дохода для исполнявших ее людей. Северная война потребовала от казны больших расходов, но, по словам современников, при обширности страны и ее естественных богатствах эту войну можно было вести без значительного отягощения налогами народа, если бы не повальное воровство среди чиновников. В этом отношении они показали себя настоящими виртуозами своего ремесла. Придуманные ими способы вымогания взяток были настолько затейливы и разнообразны, что перечислить их было бы невозможно. Особенно выделялись избранные от дворянства ландраты, правители канцелярий и рядовые канцеляристы, которым поручалось взимание податей. Последние смотрели на свою должность как на право сдирать с крестьян по семь шкур. Какой-нибудь писец, едва имевший чем прикрыть свое тело при вступлении в должность, и получая в год пять-шесть рублей, вскоре возводил себе каменные палаты, разорив поборами подведомственный ему крестьянский округ. По словам знатоков закулисной жизни, из каждых собранных в виде налогов 100 рублей не более 30 попадали в государственную казну, а остальные расходились по рукам чиновников.
Не меньшим, чем воры, врагом государственного бюджета оказались помещики. Они старались как можно более освободить своих крестьян от государственных податей. Но вовсе не для того, чтобы облегчить их материальное положение, а чтобы увеличить свою долю. Ради этого они не брезговали ничем.
Однажды слушая в Сенате доклад о хищениях, Петр настолько вышел из себя, что повелел обнародовать именной указ, гласивший, что если кто украдет у казны столько, что на эту сумму можно будет купить веревку, он будет на ней повешен. На что генерал-прокурор Ягужинский ему возразил: «Разве, ваше величество, хотите остаться императором один, без подданных? Мы все воруем, только один больше и приметнее, чем другой». Услышав такой аргумент, Петр отменил указ. В последний год своей жизни он особенно внимательно следил за следственными делами о хищениях и назначил для расследования особую комиссию. Однажды ее руководитель обер-фискал Мякинин, докладывая царю о результатах следствия, спросил: «Обрубать ли только сучья или положить топор на самые корни?» «Руби все дотла», – ответил Петр. Если бы он прожил еще несколько месяцев, то основательно перетряс бы всю верхушку, как намеревался.
Каких масштабов достигали хищения, можно судить по делу Меньшикова. Еще при жизни Петра он, пользуясь его доверием, окружил себя шайкой приближенных чиновников, которые за государственный счет обогащали его и себя. После смерти Петра Меньшиков стал всемогущим, и Сенат послушно выполнял все его указания. Но когда он тяжело заболел и на время утратил контроль над положением, его враги сумели настроить против него юного императора Петра II. Меньшикова сместили, а на суде ему припомнили, как он, заведуя монетным двором, распорядился выпускать монеты с пониженным содержанием серебра, чтобы забирать себе не включенную в них долю чистого металла. Еще припомнили как он, выдавая голштинскому герцогу пожалованные ему русским правительством 390 000 рублей, взял с него взятку в 60 000. Этот факт подтвердил сам герцог. Припомнили как, пользуясь расположением Петра и постоянно его обманывая, Меньшиков присваивал себе земли и целые города. Меньшикова не только сместили со всех должностей, но и отправили в ссылку, а имущество конфисковали.
В молодости этот человек торговал пирожками на базаре, чтобы прокормиться, а теперь, как выяснилось, он имел в своей собственности 90 000 крепостных крестьян и шесть городов. Четыре из них были в России, а два на Украине. Движимого имущества у Меньшикова было изъято более чем на миллион рублей, включая большое количество бриллиантов. Одной золотой и серебряной посуды вывезли на подводах три с половиной тонны. Денег нашли 13 миллионов рублей, из них 9 миллионов лежали в иностранных банках. Чтобы иметь представление, что означали эти суммы, достаточно сказать, что в 1710 году в самый разгар Северной войны, на закупку оружия для русской армии казна истратила 84 104 рубля, а на содержание всей сухопутной армии, ведущей активные боевые действия, 1 252 525 рублей.
После смерти Петра самые близкие его помощники стали торговать Россией, словно своей добычей. Без взятки они никакому делу не давали ход и на все установили точную таксу. В конечном счете, все они перессорились между собой, запутались в интригах и закончили свои дни кто в ссылке, кто на плахе.
После смерти Екатерины I на престол взошел внук Петра Великого тринадцатилетний мальчик Петр II. Его отец царевич Алексей, рожденный в первом браке Петра I с Евдокией Лопухиной, погиб, выступая против реформ отца. На троне юный император долго не задержался. Когда ему исполнилось пятнадцать лет, его решили женить на княжне Долгорукой. Уже был назначен день свадьбы, но накануне Петр заболел и умер от оспы за день до венчания.
На трон призвали Анну Иоанновну, племянницу Петра Великого. Ее выдали замуж за герцога Курляндии, но она вскоре овдовела и долго жила в Митаве, столице герцогства недалеко от Риги. В 1730 году новая императрица прибыла в Петербург. После скромной жизни в захолустье она тут же отдалась празднествам и увеселениям, поражавших иностранцев своим безвкусием и мотовской роскошью. Не доверяя русскому окружению, императрица опиралась на немцев. В основном это были выходца из Прибалтики, входившей в Российскую империю, то есть были российскими подданными. Все доходные должности перешли в их руки, что сильно раздражало русскую аристократию, метившую на те же места. Вместе с Анной Иоанновной из Митавы прибыл ее фаворит Эрнест Бирон, превратившийся во временщика России. По его имени весь этот период отечественной истории носит название «бироновщины».