Страница 38 из 53
Смит стремился, следуя традиции шотландской социологической школы, решить трудную задачу поиска третьего пути в теории человека и общества, который отличался бы как от аристотелевской традиции, так и от философов естественного права, описанных нами выше (подразд. 4.2). Смит отвергает произвол абсолютизма, который социальная и политическая структура его времени унаследовала от феодализма и который может ассоциироваться с аристотелевской традицией. Однако равным образом он отвергает и договорную теорию Гоббса, в которой государство, хотя и просвещенное и благожелательное, преобладает над жизнью своих подданных. (Именно такому этатизму, которым были проникнуты меркантилистские теории, противостоял Смит, и это противостояние было, в действительности, более сильным, чем его критика «меркантилистского» отождествления богатства с деньгами и положения о предпочтительности активного торгового баланса, причем последнее было собственной интерпретацией Смита предшествовавшей ему истории экономической мысли, которая была предложена в четвертой книге «Богатства народов», хотя во многих аспектах она представляется натянутой.)
Предложенная Смитом аргументация предполагает большую уверенность в способности индивидов к самостоятельности: «Всякий человек по внушению природы заботится, без сомнения, прежде всего о самом себе; и так как ему легче, чем всякому другому, заботиться о самосохранении, то эта обязанность, естественно, и возложена на него самого» [Smith, 1759, p. 82; Смит, 1997, с. 98][217]. Однако свободное преследование личных интересов наталкивается на две границы: одна является внешней по отношению к индивиду (отправление правосудия, одна из основных функций, приписываемых Смитом государству), а другая – внутренней (симпатия к ближним). Одновременное обращение к этим двум элементам показывает, что Смит, верный в этом аристотелевской традиции отвращения к крайностям, позитивно смотрел на человека, но не идеализировал его[218].
В этом отношении Смит выражается совершенно определенно:
Мы не рассматриваем вопроса о том, на каких основаниях безусловно совершенное существо может одобрять наказание за дурные поступки, но каким образом такое слабое и такое несовершенное существо, как человек, естественно и на самом деле одобряет его. …Само существование общества требует, чтобы неприязнь, недоброжелательство, не имеющие законного основания, сдерживались заслуженным наказанием… Хотя человек одарен естественной склонностью к добру и к сохранению общества, тем не менее Творец природы вовсе не одарил его разум способностью открывать, действительно ли известное приложение наказания есть лучшее средство для этого сохранения; но он одарил его непосредственным и инстинктивным чувством, которым он одобряет известное приложение наказания как лучшее средство для достижения этой цели [Ibid., p. 77; Там же, с. 93].
Именно из неидеализированного представления о человеке и обществе проистекают различные примеры государственного вмешательства, которые, как мы увидим ниже (подразд. 5.8), могут быть приписаны Смиту[219].
Таким образом, в представлении Смита выживание и развитие цивилизованных обществ гарантирует совместное действие различных элементов, которые включают: нравственное поведение, основанное на чувстве симпатии (следовательно, построенное на чувстве, которое присуще человеку, а не навязано извне), движущую силу хорошо осознанного личного интереса, набор правовых норм и обычаев, а также общественные учреждения, созданные, среди прочего, для того чтобы гарантировать отправление правосудия. Это представление базируется на крепком здравом смысле; в то же самое время оно является плодом утонченной теоретической работы, затрагивающей все поле социальных наук и включающей утонченный, шаг за шагом, выбор между различными культурными традициями и течениями мысли, составлявшими жизнеутверждающий дух «века Просвещения».
5.4. «Богатство народов»
Смит, как мы уже видели, внес вклад во многие области: риторику, моральную философию, юриспруденцию, политическую экономию. Здесь мы сосредоточим наше внимание на последней области, которой Смит обязан своей славой. Тем не менее важно подчеркнуть, что, как мы видели в предыдущем параграфе, его размышления на эту тему (а тем самым и книга, в которой они представлены, «Богатство народов») являются частью более широкого исследования человека и общества: двух элементов, которые, как считал его учитель Хатчесон, на самом деле составляют единый объект исследования[220].
«Исследование о природе и причинах богатства народов» [Smith, 1776] делится на пять книг. Первая посвящена разделению труда (и тем самым техническому прогрессу), теории ценности и распределению дохода; вторая затрагивает проблемы денег и накопления; третья является кратким, наводящим на размышления экскурсом в историю институтов и экономики со времен падения Римской империи; в четвертой критически представлены доктрины меркантилистов и принципы физиократов; наконец, пятая посвящена общественным расходам и доходам, а в более общем плане – роли государства в экономике.
Начальной точкой экономических размышлений Смита является разделение труда. Его цель состоит в том, чтобы объяснить функционирование экономической системы, в которой каждый человек выполняет определенную задачу и каждая фирма производит определенный товар.
Разделение труда – это не новое явление, а Смит не первым обратил на него внимание. Шумпетер [2001, т. 1, с. 68] назвал его «вечной экономической банальностью»: начиная с классической Греции авторы, такие как Ксенофонт и Диодор Сицилийский, Платон и Аристотель (см. подразд. 2.2 наст. изд.), уже его обсуждали, так же как и авторы из предшествовавшего Смиту столетия, такие как Уильям Петти. Смит, однако, первым поставил разделение труда в центр анализа, направленного на объяснение элементов, определяющих жизненный уровень данной страны и тенденции его роста или снижения.
Тезис Смита может быть обобщен следующим образом. Во-первых, «богатство народов» отождествляется с тем, что сегодня мы называем доходом на душу населения, или, по существу, жизненным уровнем граждан рассматриваемой страны[221]. Такое определение мы теперь считаем само собой разумеющимся, но первым, несомненно, его стал использовать Смит. В самом деле устремления камералистов и меркантилистов, советников государей в предшествующие десятилетия были направлены совсем в другую сторону, их задачей была максимизация общего национального дохода страны как источника экономической силы и, следовательно, военной и политической мощи (в соответствии с подобными представлениями Швейцария менее «богата», чем Индия).
Во-вторых, напомним, что национальный доход (Y) равен количеству продукта, произведенного в среднем каждым рабочим (или производительности труда, π), умноженному на количество рабочих, занятых в производстве (L):
Y = πL.
Если мы разделим национальный доход на величину населения (N), то получим доход на душу населения; как следствие, доход на душу населения окажется равным производительности труда, умноженной на долю активных рабочих в общем населении. Иначе говоря, из Y = πL, разделенного на N, мы получим
Y/N = πL/N.
А именно, что жизненный уровень населения зависит от двух факторов: доли граждан, занятых производительным трудом, и производительности их труда.
Здесь вступает в действие производительность труда. Действительно, согласно Смиту, производительность труда прежде всего зависит от степени, достигнутой разделением труда. Оно же, в свою очередь, зависит от размера рынка.
217
Данное высказывание повторяется, почти теми же самыми словами, далее в тексте [Ibid., p. 219; Там же, с. 216]: «Попечение о каждом человеке, как говорили стоики, возложено природой главным и исключительным образом на него самого; ибо во всех отношениях никто не в состоянии лучше исполнить это». Можно увидеть, что Смит говорил не то, что каждый человек лучше любого другого способен заботиться о самом себе, а что каждый человек лучше любого другого способен заботиться о себе, чем о любом другом. Разница не столь значительна, однако педантичность и осторожность Смита, возникающая в подобных случаях, характеризует его либерализм.
Джон Стюарт Милль вновь предлагает этот тезис (не ссылаясь на Смита) в своем знаменитом эссе «О свободе» [Mill, 1859, p. 76]: каждый человек «является лицом, больше всех заинтересованным в своем благосостоянии».
218
Такое представление о человеческой природе не только составляло центральный элемент шотландского Просвещения, но и было широко распространено. Например, Кант (который был моложе Смита на год) также занимает подобную Смиту (чья книга, кстати, была одной из его любимых) позицию (см.: [Ross, 1995, p. 193–194]; немецкий перевод «Теории нравственных чувств» вышел в 1770 г.). Давайте сравним два отрывка: «Грубая глина, из которой сформирована основная масса человечества, не может достигнуть такой степени совершенства» [Smith, 1759, p. 162–163]; «Из столь корявого дерева, как то, из которого сделан человек, нельзя сделать ничего совершенно прямого. Только приближение к этой идее вверила нам природа» [Kant, 1784, S. 130]. До Смита и Канта идея о, по существу, благожелательной человеческой природе поддерживалась, например, Хатчесоном и Шефтсбери, противостоявшими тезису о преимущественно эгоистической человеческой природе, который защищался, в частности, Гоббсом и Мандевилем.
219
Вайнер вспоминает такие примеры, чтобы критиковать интерпретации Смита как «догматичного защитника laissez faire» [Viner, 1927, p. 112]. Статья Вайнера, одного из наиболее авторитетных представителей «первой чикагской школы», является критикой ante litteram (до написанного (лат.). – Примеч. пер.) высказывания Стиглера на двухсотлетнем юбилее «Богатства народов»: «Смит здравствует и поныне и живет в Чикаго».
220
В «Богатстве народов» и других работах (особенно в «Лекциях по юриспруденции» [Smith, 1977]) Смит использует теорию стадий социального развития – охота, собирательство, сельское хозяйство, торговля, – аналогичную предложенной, возможно независимо, Тюрго под влиянием «Духа законов» Монтескье (1748, особенно 18-я книга); см.: [Meek, 1977, p. 18–32].
221
Таковы первые строки «Богатства народов»: «Годичный труд каждого народа представляет собою первоначальный фонд, который доставляет ему все необходимые для существования и удобства жизни продукты, потребляемые им в течение года и состоящие всегда или из непосредственных продуктов этого труда, или из того, что приобретается в обмен на эти продукты у других народов. Поэтому от количества этих продуктов или того, что приобретается в обмен на них, сравнительно с числом тех, кто их потребляет, народ оказывается лучше или хуже снабженным всеми необходимыми предметами и удобствами, в каких он нуждается» [Смит, 2007, c. 65]. По существу, взгляд Смита шире: в цивилизованном обществе материальное богатство, свобода, индивидуальное достоинство и общие правила (право и моральные нормы) – все это имеет значение. Процветающая экономика важна как сама по себе, так и как предварительное условие для развития литературы и искусства, а также благодаря цивилизующей функции, которая придается торговле (тезис о doux commerce обсужден выше, подразд. 4.1).