Страница 24 из 53
Петти предложил следующий метод для приравнивания труда и земли:
Предположим 2 акра огороженного пастбища с теленком внутри, который за 12 месяцев прибавит 1 ц годного в пищу мяса. В таком случае 1 ц мяса, представляющий, как я полагаю, 50 дневных пищевых пайков и проценты на стоимость теленка, составят ценность участка земли или сумму годовых рент с него. Но если труд человека …за год может создать более 60 дневных пищевых рационов того же самого или иного рода, то этот избыток дневных пищевых рационов составит его заработную плату, при этом и земля и труд выражены в числе дней, обеспеченных едой [Petty, 1691a, р. 181][137].
Петти самостоятельно видел и пытался решить самые очевидные трудности, такие как разнородность уровней потребления для различных людей и разнородность потребительских товаров:
То, что одни люди едят больше других, не имеет значения, поскольку под дневной порцией понимается сотая часть того количества пищи, которое потребляется сотней самых разных людей с тем, чтобы они могли жить, работать и размножаться. И то, что дневной рацион одного вида может требовать больше затрат труда в своем производстве, чем другой, также не имеет значения, поскольку мы имеем в виду ту пищу, которую легче всего произвести в соответствующей стране мира [Ibid.][138].
По сути, решение, которое предложил Петти, схоже с современным понятием единиц эффективности (efifciency units): земля сравнивается с трудом через сравнение их относительных чистых производительностей. Но это сравнение требует предварительного знания относительных цен и, следовательно, подразумевает рассуждение по замкнутому кругу. В качестве альтернативы можно было бы предложить измерение производительности в физических терминах. Тогда сравниваемые выпуски должны быть физически однородны (что Петти попытался обеспечить путем использования «дневных пищевых рационов»). Эта альтернатива подразумевает обращение к совершенно нереалистичному предположению об «однотоварном мире» и поэтому так же недопустима, как и первое решение. Попыткам Петти решить проблему определения относительных цен недоставало понимания того простого факта, что проблема неразрывно связана с функционированием экономической системы в целом, а не с отдельным производительным сектором, который рассматривается в изоляции.
Неполнота концептуальной схемы, изложенной Петти, в особенности отсутствие таких ключевых понятий, как понятие нормы прибыли, кажется, стала решающим фактором, предотвратившим корректное решение проблемы. Оно требовало создания аналитической системы, которая принимала бы во внимание производственные взаимосвязи среди различных секторов экономики. Но путь, который ведет к такой системе, был, как мы увидим в следующих главах, очень долгим.
4. От политического тела к экономическим таблицам
4.1. Основные дебаты эпохи
На протяжении столетия между трудами Уильяма Петти и Адама Смита экономическая мысль развивалась во многих направлениях. Здесь мы не можем уделить всем им то внимание, которого они заслуживают[139]: некоторые авторы и научные течения будут просто проигнорированы, другие будут всего лишь упомянуты и только немногие получат детальное описание.
Важно подчеркнуть, насколько богаты были в этот период дискуссии об экономических явлениях. Эти дискуссии развивались в различных плоскостях, были связаны с общими философскими и этическими вопросами или более практическими проблемами политического выбора. Все это представляет тот фон, на котором, с нашей точки зрения, выделяются отдельные персоналии. Вклад наиболее выдающихся авторов очень трудно или даже невозможно понять, если полностью абстрагироваться от сформировавшего и обогатившего их культурного контекста. Эта особенность рассматриваемого здесь периода очень сложно воспринимается теми, кто привык к сверхспециализации научных исследований, характерной для нашего времени. Действительно, в XVII и XVIII вв. фигура «экономиста» была еще очень далека от точного определения: размышления об экономических явлениях являлись частью общих размышлений об обществе и человеке, а одни и те же авторы с течением времени обращались к самому широкому кругу исследований.
Как мы видели, например, Петти был изобретателем, врачом и профессором анатомии, он отвечал за гигантский проект по географическому исследованию Ирландии и был землевладельцем, активно вовлеченным в управление своими поместьями. Размышления об экономических, институциональных и демографических вопросах были для него в одно и то же время проявлением гражданских и интеллектуальных исканий, выражением политического влияния и инструментом защиты собственных частных интересов. Джон Локк прославился как философ, но философские изыскания привели его к решению сугубо экономических проблем, так же как и Дэвида Юма несколькими годами позже. Среди прочего, Локк писал о проблемах денежного обращения и был вовлечен в дебаты, в которых участвовал также знаменитый физик Исаак Ньютон, назначенный в 1699 г. директором Монетного двора. Бернар де Мандевиль был врачом и философом, Ричард Кантильон – международным банкиром, который также занимался систематическими размышлениями об экономических делах, но не профессионально, а для развлечения, хотя эти размышления и были связаны с его основной деятельностью. Франсуа Кенэ, медик при дворе короля Людовика XV, не преследовал профессиональных или частных интересов, а просто присоединился к интеллектуальной дискуссии своего времени в надежде, что его идеи могут помочь решить социальные проблемы. В интеллектуальных кружках того времени как основные действующие лица, так и простые наблюдатели имели самый широкий круг интересов, следуя афоризму Теренция из «Самоистязателя»: «Homo sum: humani nil a me alienum puto» («Я человек: ничто человеческое мне не чуждо»)[140]. Здесь мы будем выделять экономический вклад в узком смысле из его контекста, но нельзя забывать, что подобное исключение показалось бы произвольным авторам того времени.
Одним из научных течений, которые мы только кратко упомянем здесь, является статистически-демографическая школа «политической арифметики» последователей Уильяма Петти, включая таких влиятельных лиц того времени, как Грегори Кинг (1648–1712) и Чарлз Давенант (1656–1714). Хотя часто неточные и неопределенные (Адам Смит заявлял: «Я не придаю особенно большой веры политической арифметике») [Smith, 1776, p. 534; Смит, 1962, с. 389][141], их работы предоставили не только важный исходный материал для понимания экономики и общества того времени: они могли также служить основой для политического выбора правителей в вопросе о налогах и сборах или измерения относительной экономической силы различных стран, что могло оказать важную помощь при выборе в области внешней политики[142].
С нашей точки зрения, которая отличается от точки зрения экономических историков, работы политических арифметиков могут послужить полезным указанием в отношении системы понятий, лежавших в основе дебатов того времени. Примером этого (к чему мы вернемся ниже) является тот факт, что Кинг и Давенант предпочитали территориальную классификацию информации (географическое сегментирование экономической системы) классификации по секторам, в то время как любым отсылкам на экономические сектора было еще далеко от трехчастного деления на сельское хозяйство – промышленность – услуги, которое стало правилом после Смита.
Другая линия экономической мысли заняла заметно отличную от Петти позицию, настаивая на смешении анализа и этики. Здесь мы находим представителей доктрины «естественного права», значимых тем, что они пустили в обращение идеи естественных прав и естественных законов, но в терминах сугубо экономических исследований остававшихся вовлеченными в дискуссию о «справедливой цене». Среди них выделяется немецкий юрист Самуэль Пуфендорф (1632–1694), автор широко известного труда «De jure naturae et gentium» («О праве по природе и рождению», 1672), который представляет важный вклад в формирование основ международного права[143]. В области теории цены Пуфендорф делает различие между ценами, определенными законами, и нормативными требованиями («легальные цены»), ценами, определенными воспроизводящейся общей оценкой («естественные цены»), и ценами, определяемыми общей оценкой экспертов, хорошо знающих как товар, так и его рынок («справедливая цена»). В этих оценках свою роль играют как редкость, так и издержки производства, польза же является необходимой предпосылкой позитивной цены, но не определяет ее. Поэтому в оптимальной ситуации легальная или натуральная цена должна соответствовать справедливой цене – теория цены Пуфендорфа является нормативной. В рамках того же самого течения «естественного права» можно найти множество других работ о монетарных проблемах, в частности, рассматривающих определение ставки процента и тесно связанных со схоластическими дебатами о ростовщичестве.
137
В других терминах, земля сама по себе производит 50 единиц, в то время как добавление рабочего увеличивает продукт на 10 единиц (чистых, следует полагать, не учитывающих производственных затрат, включая в них и пропитание рабочего: «заработная плата» здесь означает то, что земля отдает в вознаграждение за потраченный на нее труд, а не доход данного рабочего). Как следствие, пять рабочих эквивалентны двум акрам земли. Этот отрывок интерпретировался (например, [Routh, 1975, р. 40]) как случай маржиналистского расчета: «вклад» каждого «фактора производства» определяется вычислением того, что произведено заданными количествами этих двух факторов (в примере Петти, одно из этих двух количеств равно нулю), и когда количество одного из факторов увеличивается, при постоянном количестве другого используемого фактора. Эта интерпретация представляется весьма натянутой. Но и в этом случае сохраняли бы свою силу все приведенные замечания относительно невозможности использования этого метода при использовании разнородных продуктов (которые могут быть сведены к однородности, с точки зрения полезности, только в рамках субъективной теории ценности).
138
Критерий, аналогичный примененному для установления «паритета» между землей и трудом, был предложен Петти для сведения «мастерства» или «искусства», т. е. квалифицированного труда, к простому труду. См. также: [Petty, 1691a, р. 182]. Та же самая цепь рассуждений была предложена Петти, чтобы установить «уравнение между тяжелой работой и благосклонностью, знакомствами, интересами, друзьями, красноречием, репутацией, властью, авторитетом и т. д.» [Ibid.] (см. также: [Петти, 1940, т. 1, с. 122–123]).
139
Детальная картина этого необычайно богатого и сложного периода представлена Т. Хатчисоном [Hutchison, 1988].
140
Публий Теренций Афр (195/185–159 до н. э.) – древнеримский комедиограф, автор пьесы «Heautontimorumenos» («Самоистязатель»). – Примеч. пер.
141
В сущности, линия, ведущая от Петти к Смиту, ведет через Кантильона и Кенэ, а не через политических арифметиков, хотя в то время они считались прямыми наследниками Петти. В некоторой степени и в отдельных случаях (особенно это относится к Давенанту) в способе обработки количественных данных политическими арифметиками можно, при наличии доброй воли, обнаружить некоторые зачатки, предвосхищающие современные национальные счета. Трудно, однако, говорить о том, что эти работы давали адекватную характеристику отношений между запасами и потоками как для экономической системы в целом, так и для ее основных составляющих.
142
Кинг был известен в то время в основном благодаря тому, что Давенант цитировал его в своих работах; позднее он был заново открыт Маршаллом, который вывел кривую спроса из соотношения между процентным снижением урожая зерна и процентным ростом его цены [Маршалл, 2007, c. 167]. Впоследствии – но не Маршаллом – это соотношение было несколько напыщенно окрещено «законом Кинга», что (несомненно) является проявлением чрезмерного энтузиазма. Об истории английского эмпиризма в социальных науках начиная с политической арифметики см.: [Stone, 1997], в частности о Давенанте и Кинге: p. 49–115.
143
Гуго Гроций (Huigh de Groot или Hugo Grotius, 1583–1645) был предшественником Пуфендорфа на этом пути. Пешьярелли [Pesciarelli, 1989, p. xviii – xix] отмечает влияние Пуфендорфа на Хатчесона через учителя последнего, Джершома Кармайкла (1672–1729), профессора в Университете Глазго, пропагандировавшего в Шотландии работы и мысли Пуфендорфа; в свою очередь, Хатчесон, учитель Смита, передал последнему некоторые элементы образа мышления Пуфендорфа: в частности, согласно Пешьярелли, «представление об обществе как об огромной арене торговцев, продавцов и покупателей» [Ibid., p. xix]. Локк также – о его теории свободы и частной собственности см. ниже, подразд. 4.2 – был внимательным читателем работ Пуфендорфа, своего современника (они родились в одном и том же году); однако их представления об обществе решительно различались.