Другая жизнь Мародёров

— Бродяга, — повернулся к нему Поттер. Волосы колыхались на ледяном ветру, что дул из открытого окна. Сириус резко закрыл рот, не успев закончить фразу. — Дело не во мне. Дело в том, что я хотел… Лили, мы бы…

Челюсть Лунатика хрустнула — настолько резко она опустилась на пол. Питер пребывал в немом шоке, то и дело глупо моргая. Сириус же сразу понял, что Поттер имел в виду.

— В общем, я бы хотел, чтобы мы с ней… — он вдруг резко встряхнул головой и окинул друзей раздражённым взглядом. — Чёрт! Как это, оказывается, сложно сказать!..

Сириус усмехнулся:

— Говорить ей будет ещё сложнее.

Лунатик понимающе улыбнулся и подмигнул Питеру, до которого наконец стало доходить, о чём шла речь.

— Хотя какая разница, — продолжил спокойный, но очень уставший Джеймс, вновь повернувшись к окну. — Мне кажется, оно того не стоит. В Годрикову впадину я пока не собираюсь. Ни один, ни с кем-то.

— Джеймс, но так нельзя! — воскликнул взволнованный Ремус, выбравшись из-под одеяла. — Ты замкнулся в себе, окружив себя горем, и не думаешь из своей скорлупы выбираться!

И тут он прикусил язык. Сириус мысленно дал себе подзатыльник, что не остановил Лунатика на полуслове. Ярость Поттера была слышна, как думал Блэк, даже в подземельях.

— Что ты об этом знаешь, Рем? — вспылил Джеймс, раздражённо проведя ладонью по волосам и буравя друга взглядом. Лунатик побледнел. — Что? Может, твоих родителей убили Пожиратели? Может, тебя всю жизнь держали в неведении? Что, ты у нас самый обделённый?

Это было словно ушатом ледяной воды для молчавшего Люпина. Он вскочил с кровати с такой поразительной ловкостью, которой мог похвастаться не каждый охотник квиддичной команды, и стрелой вылетел из комнаты, метая глазами громы и молнии. Притворившись валенком, Поттер с самым безразличным выражением лица завалился на свое лежбище и больше в ту ночь ничего так и не сказал.

В середине апреля Джеймс и Ремус помирились. Сохатый несколько отошёл и стал более походить на себя прежнего, чем до этого. Он даже снова стал гулять с Лили. Девушка была рада, но что-то в её глазах после очередной встречи с Джеймсом не давало Сириусу покоя. Встреч со слизеринцами стараниями Мародёров удалось избежать. Так закончился апрель.

Джеймс Поттер

Мая Джеймс почти не ждал. Но он, вопреки ожиданиям, оказался далеко не затяжным, его дни летели будто секунды.

Гриффиндорец окончательно справился с бедой. Так думали, кажется, все, кроме него самого. Бывали моменты, вызывавшие непрошеные, щемящие душу воспоминания. Но он быстро и усердно изгонял их из мыслей. Он уже привык.

Тренировки команды были чрезмерно суровыми — впереди предстоял матч со Слизерином. К желанию завладеть кубком школы присоединилось желание увидеть поражение команды противника — моральное поражение. Конечно, оно было ничтожно по сравнению с тем, что пережил Джеймс, но всё же моральное превосходство над будущими Пожирателями даже в мыслях было для Джеймса стимулом к игре. Пруэтты неоднократно умоляли Поттера сбавить обороты хотя бы чуть-чуть и дать команде отдохнуть, на что Джеймс лишь ухмылялся и отвечал: «Отдыхать будем с кубком в руках».

Взаимоотношения с Лили были какими-то странными. Вместе на людях их давно уже не видели, но друзья знали, что они встречались. Пусть и не каждый день, пусть не каждый назначенный раз, но всё же встречались. Разговоры друг о друге сводились к минимуму, говорили о различной ерунде. У обоих на языках вертелись давно назревшие вопросы, которые ни один, ни вторая не решались задать. Лили усердно готовилась к ЖАБА, а Джеймс — к решающему матчу. Оба были напряжены до предела, и выяснять отношения не было сил. Безмолвным разговором было решено отодвинуть тему их взаимоотношений в дальний угол до неопределённого времени.

*****

Двадцать четвёртого мая состоялся матч Гриффиндор — Слизерин. Трибуны были забиты до отказа, пришли многие хаффлпаффцы и рейвенкловцы. Присутствовали также и все преподаватели. Разумеется, не только из любви к квиддичу. В этом году выпускалась самая знаменитая и богатая талантами параллель.

Мадам Трюк с благодарностью посмотрела на Джеймса. Она знала, он был фанатиком этого вида спорта. Для него квиддич был не просто игрой, а другой реальностью, в которой он чувствовал себя избранным. Она видела азарт в его глазах, его настрой и удивительную чуткость капитана и ловца. Он ответил ей тёплым взглядом и пожал руку. Это был его последний матч в Хогвартсе. И он должен выйти из него победителем.

Если зрители считали, что матч между Рейвенкло и Гриффиндором был очень жёстким, то тут они сразу поняли, что ошибались. Слизерин нисколько не уступал в подготовке львиному факультету, а вдобавок ещё и мухлевал без зазрения совести. Джеймс рассчитывал на новую технику, которую сам же и изобрёл, и на манёвренность игроков своей команды. Однако команда не спешила радовать капитана. Ему пришлось помогать охотникам в атаке и на ходу учить команду выворачиваться из захватов противника. Спустя какое-то время Джеймс попросту всё бросил и взлетел над полем. Окинув взглядом пришедших поглазеть на зрелище студентов, преподавателей и иных знакомых и незнакомых лиц, Джеймс упорно искал Лили. Мародёров он заметил сразу же. Крик Бродяги он слышал через весь стадион, а его размахивания львиным знаменем были видны даже на таком большом расстоянии. Лили среди трибун Гриффиндора он не видел, зато с удивлением отыскал её рыжую голову, затерявшуюся среди хаффлпаффцев, да не одну, а со Снейпом. Челюсти свело судорогой — настолько сильно Джеймс их сжал. Но тут же опомнился: он на матче. Тем более что он ничего не мог сейчас сделать. Зато мог поймать снитч, что пролетел у него прямо перед глазами. Собственно, он так и сделал.

Вечеринка в тот день выдалась отменной. Сначала пришла сама Макгонагалл, осыпала команду и факультет самыми лестными (в прямом смысле этого слова) эпитетами, даже выпила кружечку сливочного пива вместе с собравшейся толпой. Вскоре она ушла, перед этим наказав не разнести башню по камушкам, не скрывая довольной улыбки. Несмотря на то, что первый экзамен по чарам должен был быть на следующий день, никто не торопился лечь спать. Мародёры буянили налево и направо, только успевая получать тумаки и замечания от Ремуса. Но вскоре сдался и он — всё равно при таком шуме было не уснуть. Марлин без зазрения совести целовалась с Сириусом, устроившись на диване, на зависть Гидеону, который мялся в углу, не зная, куда себя деть. Алиса с Фрэнком и Ремус громко хохотали над какой-то историей Лонгботтома. Лили к сливочному пиву даже не притронулась, что уж там говорить о жарких поцелуях… Это заметно озадачило Джеймса.

— Лил, — обратился к ней Поттер, потягивая пиво из до краёв наполненной кружки, — ты чего? Даже за победу не выпила…

Эванс посмотрела на него как на полоумного.

— Вообще-то, смею напомнить, у нас завтра экзамен, — парировала девушка, повернувшись лицом к Поттеру. Он попытался её обнять, но та ловко вывернулась.

— Чего ты такая взвинченная? — без обиняков спросил Джеймс, приложившись к новому стакану. — Праздник ведь…

— Какой? — с вызовом ответила девушка. — Вот когда сдадим экзамены, выпустимся из Хогварста и поступим туда, куда хотели, вот тогда и будем отмечать.

— По-твоему, победа над Слизерином 200:80 — это фигня, и то, что кубок наш, — тоже? — предыдущая реплика Лили его изрядно задела.

— Давай не будем портить друг другу настроение в этот вечер, — она поднялась с ковра на ноги. — Спокойной ночи.

Она упорхнула, а Джеймс залпом осушил стакан и разбил его об пол. Никто этого даже не заметил.

*****

Пятикурсники метали громы и молнии. На обед они являлись группами, практически не разговаривали, а только и делали, что утыкались носами в книги. Младшие курсы обходили пятый курс стороной, упаси Господь кого-то потревожить. Что уж было говорить о семикурсниках. После первого экзамена чар, на котором завалили половину выпускников, в том числе и Питера, выпускники выглядели потрёпанными. Но, к удивлению выпускного курса, остальные экзамены были сданы относительно легко. Джеймс и Сириус, которые никогда особенно не страдали манией учёбы, бродили по замку, общались с привидениями, пугали по ночам Филча, стараясь запомнить Хогвартс, ибо после выпускного бала «Хогвартс-экспресс» увезёт их в Лондон навсегда и никогда не привезёт обратно. Было в этом печальном факте что-то отрадное, надежда на новое приключение, к примеру, но и неправильное. Как-то непривычно было думать, что назад в ставший родным замок они никогда уже не вернутся, не войдут в классы, не сядут за парты. Не будут подтрунивать над слизеринцами, шутить с учителями, бесить завхоза и ходить оправдываться перед директором. И не пригодится им больше Карта Мародёров, которую они создавали с таким старанием и вдохновением, что становилось даже обидно. Не будут получать почту по утрам в Большом зале, общаться с однокурсниками, находясь с ними за одним большим дубовым столом, есть вкусную стряпню школьных домовиков. Огромная часть жизни вскоре станет прошлым, детством, в которое, по преданию, нет возврата.