Страница 68 из 71
— Смотрите, Сириус очнулся!
Гомон сменился всеобщим ликованием. Собравшиеся обступили смешавшегося Сириуса со всех сторон, перекрикивая друг друга и улыбаясь. В любой другой раз он был бы только рад такому вниманию к своей персоне и возможности пообщаться, но этот случай был разительно другим. Блэк отлично помнил, что в доме, помимо него, находились его жена и младший брат. Желая справиться об их состоянии, Сириус приподнялся на локтях, несколько нахмурив своё аристократичное лицо, а затем сел, приходя в себя. Мимоходом он окинул взглядом посетителей и отметил, что не удивлён тому, кто решил его проведать. Среди пришедших были двое Мародёров, Снейп, Грюм, Подмор, Пруэтты и Лонгботтомы. Все они действительно беспокоились о здоровье орденца, и всем им Сириус был премного благодарен. Несмотря ни на что, любому человеку нужна поддержка в трудную минуту. Даже кислое лицо Грозного Глаза — будто он только что съел тонну лимонов, — словно говорило: «Нечего здесь задницу отлёживать, Блэк! Пожиратели себя сами не поймают».
— Как ты себя чувствуешь, Сириус? — осведомилась лучезарно улыбавшаяся Алиса, присев на кровать к однокурснику. — Быстро тебя подлатали, ты не успел потерять и четырёх пинт крови!
Блэк вяло улыбнулся. Он не любил говорить о своих болячках, потому что ему казалось, будто он кому-то на них жаловался. Поэтому волшебник предпочёл перевести разговор в другое русло.
— А что с Марлин?
— Марлин в порядке, — с опаской глядя на Мародёра, протянула Алиса и поднялась с кушетки, будто куда-то заторопилась. — Я думаю, ты сможешь её навестить, она в четвёртой палате.
Перемены в лице и голосе Лонгботтом не укрылись от зоркого Сириуса. Не подавая виду, он кивком поблагодарил подругу жены и натянул одну из своих фирменных улыбочек, демонстрирующих его полное превосходство над жизнью. На самом же деле Блэк, почувствовав неладное, уже размышлял над тем, как быстрее отделаться от навестивших его приятелей, чтобы проведать Марлин, а затем отыскать брата.
Удостоверившись, что с ним всё в порядке, что он улыбается и жив-здоров, Грюм, Подмор и Пруэтты, а с ними и Лонгботтомы удалились из палаты, чему Сириус только обрадовался. Оставшиеся трое парней не вызывали в нём раздражения, поскольку с ними нужно тоже было кое-что обсудить. Но сначала он должен был увидеть Марлин.
Она лежала на больничной койке и, казалось, спала. Во всяком случае, так можно было бы решить, глядя на её слегка подрагивавшие веки, ровное дыхание и позу эмбриона. Стараясь не разбудить жену, Сириус осторожно присел на край кровати и всмотрелся в её лицо. Оно не выражало ничего — ни радости, ни горя. На нём не было шрамов, кроме едва заметной тоненькой полосочки, обозначенной на подбородке. Спутавшиеся светлые волосы обрамляли усталое лицо, делая Марлин ещё милее и роднее для Сириуса. Он тихо радовался тому, что мог смотреть на неё — целую и невредимую — и просто быть рядом. Повинуясь эмоциям, он осторожно убрал выбившуюся из общей массы прядь с её лба и, едва касаясь, провёл ладонью по её спине. От прикосновения Марлин потянулась и раскрыла глаза. Едва завидев мужа, она бросилась в его объятия и обняла его со всей силой, на которую только была способна. Она не выдержала и разрыдалась, громко и совсем не так, как это делают в кино, — икая, шмыгая носом и завывая. Сириус же мог поклясться, что готов был зарыдать вместе с ней, но перспектива утонуть его решительно не привлекала. В такой позе они просидели целую вечность и ещё одну секунду. Во всяком случае, так показалось Сириусу. Когда же девушка успокоилась, то просто положила голову на плечо мужа, после чего на несколько минут воцарилось напряжённое молчание. Первой его решила нарушить Марлин. Осипшим, дрожавшим, как осиновый лист, голосом она начала своё невесёлое повествование:
— Я была в гостиной и читала свои наброски к статье, как вдруг услышала скрип. Я подумала, что это ты входишь в калитку вместе с друзьями. Всё случилось так быстро, я не успела ничего понять…
Миссис Блэк судорожно втянула воздух, а затем медленно выдохнула, собираясь с мыслями. На глаза предательски наворачивались слёзы, но девушка даже не пыталась их смахнуть. Несмотря на тяжёлое эмоциональное состояние, она продолжила:
— Дверь распахнулась так резко, что я не успела схватить палочку, хотя она лежала на журнальном столике. В дом вошла Белла, — Марлин произнесла это имя с такой ненавистью, что внутри Блэка кровь потекла в обратном направлении. Эта «блюстительница чистоты крови», абсолютно чокнутая и помешанная лахудра не просто надоела Бродяге — он был сыт её выпадами по горло, да настолько, что готов был самолично заставить её перестать дышать. — С ней был этот манерный блондин, кажется, Малфой. Они моментально подвесили меня, — её голос все же сорвался, прерываясь на всхлипы, отчего парень ещё сильнее обнял девушку в знак полной и безоговорочной поддержки.
— Уроды! — гневно воскликнул Сириус. Его сердце сжималось от боли, которую эти нелюди причинили его жене, и, если бы ни плакавшая на его плече Марлин, он бы уже бросился расправляться с преступниками в одиночку.
— Они пытали меня, Сириус…
Марлин, опустив голову как можно ниже, протянула руку, на которой отчётливо виднелась ярко-розовая неровная полоса, а другой ладонью закрыла глаза. Нахмурив брови, не сдерживая редких, скупых слёз, Бродяга осматривал след на предплечье жены, пытаясь унять в себе ярость, огромное чувство вины за случившееся. Он чувствовал такую боль, будто в него разом воткнулись тысячи ножей, не оставляя никаких шансов на жизнь.
— На этом месте была надпись… — минуту спустя едва слышно пояснила девушка, зябко поёжившись. Она высвободила руку и легла на койку, свернувшись калачиком. Сириусу стало практически невыносимо на неё смотреть — такой несчастной и разбитой он её не видел никогда. Но всё же он сидел и смотрел на неё неотрывно и тяжело. — Ты сам знаешь, какая.
Он знал, ещё как знал! А ведь Регулус предупреждал, что мать от своего не отступит и сделает всё, чтобы Сириус образумился и «встал на путь истинный». Такую семью он никогда не просил, всегда делал всё наперекор родителям, лишь бы вырваться из этого сумасшествия. И Гриффиндор стал для него спасением и домом, где он обрёл уверенность в своей правоте, друзей и жену. Его выбор дал ему всё, но окончательно оторвал от тех людей, которые называли себя Блэками. А они не прощали измен. Так уж повелось, что Сириус полюбил девушку, чьё происхождение вообще ни во что не ставилось в глазах его родственников. И как бы волшебник не храбрился, он всегда знал, что рано или поздно кто-то из Блэков объявится, чтобы поквитаться за пошатнувшуюся в глазах других чистокровных волшебников репутацию. Но он никак не ожидал, что это нелюди смогут застать их врасплох в доме, который был достаточно хорошо защищён. Мысль о предательстве родной матери и то, что Беллатрикс ни за что не отступится от намеченного, разъедала и без того израненное сердце. Было больно видеть, как за его просчёты страдали невинные люди: Марлин, брат Регулус. Стараясь их защитить, он только больше подверг их опасности.
— Знаю. — Это было всё, что он сумел произнести в тот момент.
Спустя некоторое время Сириус, скинув с себя тапочки, лёг на кушетку и обнял несколько успокоившуюся жену. Они лежали неподвижно и тихо, их сердца бились в унисон. Каждый думал о случившемся, слова подступали к горлу, но никто не чувствовал себя в силах заговорить. И всё же Блэк первым нарушил молчание:
— Марлин, как ты себя чувствуешь? Что с ребёнком?
Чуть ли не впервые в жизни его голос звучал ломано и неуверенно, словно был искажён какими-то неизвестными ему приборами. Девушка повернулась к нему и посмотрела на него блестящими от слёз глазами.
— Он погиб, Сириус.
Бродяга в ужасе уставился на жену, не в силах поверить в сказанные ею слова. Девушка же спокойно и безжизненно смотрела сквозь него, попеременно стирая слёзы то с левой, то с правой щеки.