Конституция свободы

1. Свобода означает не только то, что у человека есть возможность и бремя выбора, но и что он должен отвечать за последствия своих действий и что будет получать за них хвалу либо порицание. Свобода и ответственность неразделимы. Свободное общество не сможет ни функционировать, ни поддерживать свое существование, если его члены не считают правильным, чтобы каждый человек занимал то положение, которое является результатом его действий, и считал, что именно его действия позволили ему занять это положение. Хотя общество может предложить индивиду лишь шанс на успех и хотя результат его усилий будет зависеть от бесчисленных случайностей, оно настойчиво привлекает его внимание к тем обстоятельствам, которые он может контролировать, как если бы только они имели значение. Поскольку индивид должен иметь возможность использовать обстоятельства, которые могут быть известны только ему одному, и поскольку, как правило, никто не может знать, использовал ли он их в полной мере, предполагается, что результат его действий определяют именно сами действия, если только нет полной уверенности в обратном.

Эта вера в личную ответственность, которая всегда сильна там, где люди твердо верят в свободу индивида, заметно ослабла с упадком уважения к свободе. Ответственность стала непопулярным понятием, словом, которого избегают опытные ораторы и писатели из-за очевидной скуки и враждебности, с которой встречало это слово поколение, питавшее неприязнь ко всякому морализаторству. Это понятие часто возбуждает прямую враждебность в людях, которые приучены думать, что их положение в жизни или даже их действия определены исключительно обстоятельствами, над которыми у них нет никакого контроля. Однако это отречение от ответственности обычно порождается страхом перед ответственностью – страхом, который неизбежно превращается и в страх перед свободой[144]. Несомненно, многие люди боятся свободы именно потому, что возможность строить собственную жизнь означает также неустанный труд и дисциплину, которой человек должен подчинить себя, если желает достичь своих целей.

2. Одновременный упадок уважения к свободе и ответственности индивида в значительной мере является результатом ошибочной интерпретации уроков науки. Прежние взгляды были тесно связаны с верой в «свободу воли» – концепцию, которая никогда не имела четкого смысла и которую впоследствии современная наука, по-видимому, лишила всяких оснований. Растущая вера в то, что все природные явления однозначно определены предшествующими событиями или подчинены познаваемым законам и что самого человека следует рассматривать как часть природы, привела к выводу, что действия человека и работу его ума также следует рассматривать как непременно определяемые внешними обстоятельствами. Господствовавшая в науке XIX столетия концепция всеобщего детерминизма[145] была, таким образом, применена к поведению людей, и это, по-видимому, привело к исключению спонтанности из действий человека. Конечно, следует признать, что утверждение, будто действия человека тоже подчиняются законам природы, было не более чем общим предположением и что на самом деле мы не знали, за исключением редчайших случаев, как именно они определяются конкретными обстоятельствами. Но само допущение, что работу человеческого ума, по крайней мере в принципе, следует рассматривать как подчиняющуюся единым законам, похоже, устранило роль отдельной личности, которая имеет существенное значение для концепции свободы и ответственности.

Интеллектуальная история нескольких последних поколений дает нам сколько угодно примеров того, как эта детерминистская картина мира сотрясла основание веры в свободу в сфере морали и политики. И сегодня многие люди с естественно-научным образованием, вероятно, согласятся с ученым, который, обращаясь к широкой аудитории, признает, что «ученому очень трудно обсуждать понятие [свободы], отчасти потому, что он в конечном счете неуверен, что нечто подобное существует»[146]. Да, впоследствии физики и в самом деле отказались (по-видимому, с некоторым облегчением) от идеи всеобщего детерминизма. Однако сомнительно, что новая концепция подчиненности мира всего лишь статистической регулярности каким-либо образом влияет на решение загадки свободы воли. Так как, судя по всему, трудности, с которыми люди сталкиваются, пытаясь понять смысл произвольности действий и ответственности за них, вовсе не вытекают логически из веры в причинную детерминированность человеческих действий, а рождаются интеллектуальной путаницей, приводящей к заключениям, которые никак не следуют из посылок.

По-видимому, утверждение, что воля свободна, имеет столь же мало смысла, как и отрицание этого, и вся эта проблема иллюзорна[147], спор о словах, в котором спорящие стороны не договорились о том, что значит положительный или отрицательный ответ. Безусловно, отрицающие свободу воли лишают слово «свобода» его обычного значения, связанного с действием, совершаемым по собственной, а не по чужой воле; чтобы избежать бессмысленности, им следовало бы предложить другое определение, чего они никогда не делают[148]. Более того, само представление о том, что «свобода» в каком-либо содержательном или существенном смысле исключает идею, что действие с необходимостью определяется некими факторами, оказывается при ближайшем рассмотрении совершенно необоснованным.

Путаница становится очевидной, если проанализировать выводы, к которым приходят обе стороны в соответствии со своими позициями. Детерминисты обычно доказывают, что поскольку действия людей полностью определяются естественными причинами, нет никаких оснований говорить об их ответственности, хвалить или порицать то, что они делают. Волюнтаристы, со своей стороны, утверждают, что поскольку в человеке существует некое действующее начало, стоящее вне цепи причин и следствий, это действующее начало является носителем ответственности и законным объектом похвалы или порицания. Мало оснований сомневаться, что в плане практических выводов волюнтаристы ближе к истине, тогда как детерминисты просто зашли в тупик. Но, как ни странно, ни у одной из сторон этого спора выводы не следуют из заявленных посылок. Как неоднократно было показано, концепция ответственности опирается фактически на детерминистскую точку зрения[149], тогда как только конструкция метафизического «я», пребывающего вне цепи причинно-следственных связей, а потому не затрагиваемого ни хвалой, ни порицанием, может обосновать освобождение человека от ответственности.

3. Конечно, можно было бы для иллюстрации заявленной детерминистской позиции сконструировать автомат, который неизменно предсказуемым образом реагировал бы на все события окружающего мира. Однако эта конструкция не соответствовала бы ни одной позиции, всерьез отстаиваемой даже самыми крайними оппонентами «свободы воли». Они утверждают, что поведение личности в каждый момент времени, ее реакция на тот или иной набор внешних обстоятельств определяются совместным действием наследственной внутренней организации и всего предшествующего опыта, так что каждый новый опыт интерпретируется в свете всего предыдущего индивидуального опыта, – кумулятивный процесс, порождающий в каждом случае отдельную уникальную личность. Эта личность действует как своего рода фильтр для внешних событий, вызывая соответствующее поведение, которое может быть с уверенностью предсказано только в исключительных обстоятельствах. Детерминистская позиция утверждает, что совокупные результаты наследственности и прошлого опыта составляют целое индивидуальной личности и поэтому не существует никакого другого «я», на характер которого не влияли бы никакие внешние или материальные факторы. Это значит, что все те факторы, влияние которых порой непоследовательно отрицают те, кто не признает «свободу воли», такие как рассуждение и аргументация, убеждение или порицание, ожидание похвалы или неодобрения, на самом деле относятся к числу наиболее важных, определяющих личность, а через нее и отдельные действия человека. Именно потому, что не существует никакого отдельного «я», которое пребывало бы вне цепи причинно-следственных связей, не существует и такого «я», на которое мы не могли бы попытаться разумно повлиять с помощью вознаграждения и наказания[150].

144

Эту старую истину лаконично выразил Бернард Шоу: «Свобода означает ответственность. Вот почему большинство людей перед ней трепещут» (Shaw G.B. Maxims for Revolutionaries // Idem. Man and Superman: A Comedy and a Philosophy. Westminster: Archibald Constable, 1903. P. 229). Эту тему, разумеется, полностью раскрыл в некоторых своих романах Федор Достоевский (особенно в эпизоде с Великим инквизитором в «Братьях Карамазовых»), и современные психоаналитики и философы-экзистенциалисты мало что смогли добавить к его психологическому прозрению. Но см. книги Эриха Фромма (Fromm Е. Escape from Freedom. New York: Farrar and Rinehart, Inc., 1941 [Фромм Э. Бегство от свободы. M.: ACT, 2016]), Марджори Г. Грина (Grene M.G. Dreadfuk Freedom. Chicago: University of Chicago Press, 1948) и Отто Бейта (Veit О. Die Flucht vor der Freiheit: Versuch zur geschichtsphilosophischen Erhellung der Kulturkrise. Frankfurt am Main: Vittorio Klosterma

145

Тщательное исследование философских проблем детерминизма см.: Popper К.В. The Logic of Scientific Discovery – Postscript: After Twenty Years. London: Hutchinson & Co., 1959; см. также мое эссе: Hayek F.A. Degrees of Explanation II British Journal for the Philosophy of Science. 1955. Vol. 6. P. 209-225; переиздано: Idem. Studies in Philosophy, Politics, and Economics. Chicago: University of Chicago Press, 1967. P. 3-21. См. также мою статью: Hayek F.A. The Theory of Complex Phenomena //The Critical Approach: Essays in Honor of Karl R. Popper / Ed. by M. Bunge. New York: Free Press, 1964. P. 332-349. [Также переиздано: Idem. Studies in Philosophy, Politics and Economics. Chicago: University of Chicago Press, 1967. P. 22-42. – Ред.]

146

Waddington СИ. The Scientific Attitude. Pelican Books; Harmondsworth: Penguin Books, 1941. P. 110. См. также: «Я вообще отрицаю, что свобода существует. Я должен отрицать ее, или моя программа будет абсурдной. Не может быть науки о предмете, который скачет туда-сюда по собственному капризу» (Ski