Страница 5 из 8
Следующая поездка во Флоренцию лишь усугубила мои опасения. Там, где сама природа создана Богом, чтобы увековечить эту красоту на холсте, она вспоминала лишь еду. Где и как мы вкусно поели. Это, конечно, хорошо, но, родная, как насчет природы, наша поездка в Пистойю на свежий воздух, ночевка в домике фермера?! Собственноручное приготовление пиццы! Нет, лишь меню в каком-то городском ресторане было удостоено запечатления в новеньком айфоне, который я ей подарил. И то потому только, что каким-то дурацким смешным словом там назывался один из десертов – «дурилло»! Возможно, она не могла высказать того, что видит, того, что понимает? Сидели же мы с ней подолгу на террасе гостиницы, разглядывая холмы Тосканы с дымкой на горизонте… И, право слово, я больше смотрел на нее, чем на эти самые холмы. Тогда мне казалось, что она родилась в этом пейзаже.
Было еще одно, что возводило между нами препятствие. Она, как переходящее красное знамя, нравилась всем мужчинам. Меня это настораживало, а ее нисколько. Она считала это своим естественным атрибутом – нравиться мужикам. Так как она постоянно ходила на массаж или фитнес, или курсы английского языка, рассказы о постепенно сходящих с ума массажистах, инструкторах и преподавателях заполняли наш досуг. Я сам живо интересовался, как тот старый индус-массажист, который хвалится своей женой и детьми, еще не перевозбудился от усердного массирования?
– О, да! – отвечала она весело. – Как бы невзначай начал трогать мою грудь. То локтем заденет, то рукой проведет.
– А что преподаватель по английскому, тот шотландец на Чистых прудах?
– Начал вдруг на меня орать сегодня, что я не могла ответить на вопрос правильно. Затем оставил меня после занятий, долго извинялся, краснел, в итоге признался в любви.
Все это вызывало у меня веселье до поры до времени, а у нее легкую усталость и иронию.
Раздражало ее только, когда начальник на работе пялился на нее часами. Брали ее на работу легко, точно так же, как легко она ее теряла.
Ввиду некоторой неадекватности почти каждой красивой женщины, рано или поздно она допускала какой-нибудь непростительный ляп в финансовых документах, после чего на нее ополчалась вся женская часть того заведения, где она в данный момент работала. В одном месте она забыла вовремя сдать налоговую отчетность, просто выбросив ее случайно в мусорное ведро. В другом – в договоре приписала к цифре долга предприятия лишний ноль. Предприятие торговало антиквариатом. Начальник в тот день позвонил вечером и поинтересовался вежливым тоном, сколько же все-таки он должен банку – 200 тысяч или два миллиона? Когда выяснилось, что все-таки 200 тысяч, начальник попросил, опять-таки вежливо, больше так не делать. Даже не попросил, а спросил: «Дорогая, ведь ты же не будешь больше так ошибаться, правда?» Конечно, он был в нее тайно влюблен. Если ей не нравилась ее помощница, та немедленно изгонялась. Удивительно, но помощницы ей не нравились всегда, и всегда с ними была какая-то возня. Точно такая же, как и с вышестоящими дамами, если таковые оказывались. Например, жены начальников.
У этого начальника с антиквариатом тоже была жена, которая и организовала для него этот бизнес. Продать какую-нибудь китайскую вазу раз в полгода за миллион рублей или ковер за полтора – вот и весь бизнес.
– Что же ты там делаешь? – интересовался я у нее.
– Занимаюсь финансовой отчетностью, бухгалтерией.
– Это я понимаю, но у вас почти ничего не продается! Какая бухгалтерия?
– Поэтому я и работаю 4 часа в день!
Удивительно, что при этом зарплату она получала почти такую же, как я. Что ж, меня это только радовало! Правда, почти все деньги она откладывала на какой-то загадочный мастер-класс по серфингу на Бали, куда так и не удосужилась съездить, со мной во всяком случае.
– Зачем тебе серфинг? – спрашивал я. – Ты же совершенно для него не подходишь! Там нужны тощие и жилистые, а ты девушка в теле – просто будешь смотреться смешно на этой доске и постоянно с нее падать!
– Я лучше тебя знаю, что мне надо! Не ломай мне мечту!
Видимо, она визуализировала себя вертлявой гимнасткой, хотя была Тициановой Венерой. Борьба с лишним весом шла у нее сурово, но до тех пор, пока она не приносила коробку здоровенных пирожных, каждым из которых можно убить человека, если хорошенько подсушить лакомство. Обычно это было до фитнеса или сразу после него.
– Сегодня я потратила восемьсот калорий, – говорила она, – мне можно.
Или:
– Сегодня я иду на фитнес, будут групповые занятия, так что мне нужно запастись калориями. – После чего половина пирожного исчезала в ее немаленьком рту. Где она брала эти гигантские пирожные – я не знаю, я таких никогда в жизни не видел, но каждый раз они были одни и те же: розетки с кучей крема и какой-нибудь клубникой посередине.
В общем и целом, вес ее или не изменялся, или колебался в обе стороны равномерно.
Работу, как я упомянул, она находила так же легко, как и теряла. Каждый раз начальники там были женатые «сусики», как она их называла. Это мужчины средних лет, добившиеся успеха в бизнесе, часто нацмены или мужья бизнес-леди и папиных дочек. Они не представляли большого интереса как самцы, так как находились под каблуками своих жен. Зарплаты, однако, они клали ей немаленькие.
– Вчера была в одном салоне, – рассказывала она, – сусик уставился на меня на собеседовании, какую зарплату вы хотите? Я говорю, это зависит от объема работы, на прошлой я получала 100—120… Он говорит, вы подумайте и скажите мне в следующий раз, когда ознакомитесь с делами.
Через неделю я спросил ее:
– Какую же зарплату тебе дали?
– Ну, я подумала и сказала, что вообще-то ездить очень далеко. Он предложил сто пятьдесят, я согласилась.
Я молча сглотнул слюну. Это кто-то говорит, что красивым женщинам не везет по жизни и трудно устроиться на работу?
Естественно, тут же начались претензии других дам, как например, главбуха, которая получала 80 тысяч, и коммерческого директора сети этих салонов, которая получала те же 150 тысяч. Должность Анжелы также была неопределенной. «Финансовый советник» – так она называлась официально, но фактически, она считала, что работала финдиректором или фиником, чем очень гордилась. Наконец, она добилась своего.
Сусик устроил свой кабинет напротив нее, и в обоих кабинетах сделал стеклянные двери. Периодически он посматривал, как она сидит за своим столом, прям напротив него через коридор, и игриво изгибал бровь. Частенько он вызывал ее к себе и подолгу о чем-то расспрашивал, непрестанно лапая ее глазами снизу-вверх и обратно. Она одевалась строго в черно-белую гамму и была в туфлях на каблуках. Рыжие волосы аккуратно зачесаны назад. Посмотреть, конечно, было на что. Чем она занималась, не совсем все понимали, но, когда она выбросила в мусорку налоговую отчетность за квартал, в офисе усилился ропот. Некрасивая жена сусика сидела в кабинете рядом и каким-то образом все это терпела. Избавиться от Анжелы удалось только через полгода, когда выяснилось, что салон почти разорен, и ее перевели работать на дом с половиной зарплаты. Ну а вскоре фирма окончательно закрылась. Так ей, по крайней мере, сказали, чтоб уж не платить ничего.
Я хоть и разорен не был в финансовом смысле, но в моральном – да. Пережить измену с танцором я не смог. Я планировал подарить ей красный Volvo, который взял в кредит почти за два миллиона рублей, и на котором она активно рассекала последние полгода.
Теперь мое воображение рисовало картины измен моей жены, возможно, даже в этой самой машине! Представляю, как этот вертлявый гад выделывал разные па на заднем сиденье! Пережить этого я не мог. Машину я отобрал, и с Анжелой пришлось расстаться. Я не настолько любящий муж, чтобы терпеть измены. Она ушла безропотно, прекрасно осознавая свою вину. Не зря же она сказала недавно: «Мне с тобой неинтересно»! Это был уже верный признак измены, но тогда я еще не придал этому значения. Предстояло перевезти какие-то оставшиеся ее вещи.