Страница 14 из 125
- Это она меня обидела!
Толстячок ректор подскочил, чуть не пролив на себя чай.
- Кто тебя обидел, Рут? Кто посмел тронуть мою крохотулечку?!
- Она! – рявкнул тролль, насупившись.
- Лучше идите отсюда поскорее, - шепнул Василисе на ухо Кристофер. – Давайте, давайте!
Василиса послушалась, но даже на лестнице ещё услышала громкое:
- Папа-а-а-а! Она убега-а-а-ает!
И тоненькое, но звонкое – ректора:
- Иди сюда, маленький мой. Где тебя ударили? Сейчас я подую, и всё пройдёт…
«Какие-то они тут чокнутые», - подумала Василиса. Потом сверилась с картой во дворе и отправилась покорять общежитие. Себя она, конечно, считала нормальной, но если «чокнутость» других не мешает ей жить – пусть чудят сколько угодно.
А пока Василису всё устраивало.
***
Эрик проснулся как обычно – за пять минут до будильника. И первым, что увидел, был громадный гобелен, который Ипполит вчера, сияя, как солнышко, притащил в спальню и торжественно повесил над кроватью Эрика.
- Это что? – поинтересовался тогда Эрик, разглядывая гобелен. На нём в подробностях были изображены человеческие внутренности: сердце, почки, желудок…
- Видал, какая прелесть? – повернулся к нему Ипполит. – Еле урвал на распродаже! Я подумал: самое оно будет к нашим… э-э-э… занавескам.
Эрик покосился на занавески. Они были чёрными и совсем не сочетались с новым гобеленом.
- Но почему именно над моей кроватью? Тебе это нравится – в своём углу и вешай!
Иполлит со вздохом посмотрел на «свой угол». Он был весь заставлен стеллажами, завален книгами, свитками, шкатулками и склянками.
- Мне некуда…
Эрик собрался было возразить: ему было что сказать по поводу «мне некуда», но Ипполит, точно фокусник, извлёк из-под плаща перевязанную синей лентой коробку.
- Тортик?
А Эрик был заядлым сладкоежкой и никогда не мог устоять перед тортиком… О чём теперь сильно жалел, потому что жуткий гобелен имел ещё одну особенность, о которой Ипполит или не знал, или умолчал: в темноте он светился. Разноцветно. И сейчас, лёжа на кровати, Эрик имел удовольствие оценить все особенности человеческой кровеносной системы. И пищеварительной. И выделительной…
А когда Эрик насладился видом человеческого организма и уже готовился к тому, что неизбежно придётся вставать, раздался звонок будильника. И в унисон ему дикий визг.
Щит Эрик поставил мгновенно – он замерцал синим над кроватями, заглушил будильник, но с визгом ничего сделать не смог. Если только ещё больше не усилил.
На своей кровати подскочил Ипполит.
- Холодильник! – заорал он едва ли не громче визга и как был – в майке и трусах – бросился в соседнюю комнату. Эрик еле щит успел убрать.
Визг стих отнюдь не сразу – Эрик как раз успел, зевая, пройти в купальную, чертыхнуться на тазик с кровью, подписанный: «Вампирья! Ценно! Не трогать!» и кое-как привести себя в порядок.
Потом из кухни раздалось:
- Эри-и-ик! У нас ещё то-о-ортик оста-а-ался?
- Чуть-чуть, - отозвался Эрик, появляясь на пороге. И замер.
У закрытого холодильника лежал слуга – мальчишка лет четырнадцати. Рядом с ним дёргалась отрубленная паучья лапа с руку длиной. Над всем этим склонялся Ипполит – то поглаживая лапу, то хлопая мальчишку по щеке. Ни мальчик, ни лапа не обращали на него никакого внимания.
- Дай, а? – увидев Эрика, попросил он.
- Зачем?
- Не хочу эликсир тратить. – Ипполит схватил блюдо с тортиком, открыл мальчишке рот и принялся запихивать в него марципановую розочку.
- Ты что делаешь?! – изумился Эрик. – Он же задохнётся!
- Да не… Только в себя придёт… Ты удивишься, как часто это работает…
Мальчишка действительно «пришёл»: открыл глаза, дёрнулся, закашлялся. Непонимающе уставился на торт – и Ипполит отодвинул его, а Эрик поскорее убрал на стол и принялся кипятить воду.
- А… - Мальчик озирался. Ипполит загораживал от него лапу и, заодно, холодильник. – Я… М-м-м?
- Всё нормально, хороший мой, не беспокойся! – фирменным голосом целителя объявил Ипполит. – Обмороки в твоём возрасте – это абсолютно нормально…
- Но… я видел… Тут демон был!
- И галлюцинации – тоже! – Ипполит потянул мальчика вверх, помогая встать. А заодно задвигая ногой паучью лапу под стол.