Страница 20 из 28
Предвечный совершает суд над зверями, вышедшими из моря, и предает их огню.
Но еще интересней второй персонаж, которого видит Даниил. Он носит имя бар енош (буквально «Сын Человеческий»), что в переводе с арамейского значит просто «человек», «смертный». Но это не просто смертный. Это некто, имеющий облик Смертного. Это СМЕРТНЫЙ капслоком.
«Видел я в ночных видениях, вот, с облаками небесными шел как бы Сын Человеческий, дошел до Предвечного и был предложен Ему. И Ему дана власть, слава и царство, чтобы все народы, племена и языки служили Ему; владычество Его – владычество вечное, которое не прейдет, и царство Его не разрушится» (Дан. 7:14).
Этот Сын Человеческий/Смертный взошел на небо и сел на престол рядом с Предвечным. Этих престолов было два. Книга Даниила отмечает это особо. «Поставлены были престолы» (Дан. 7:9), – говорит она.
Тут впору напомнить, что престол на небе в ортодоксальном иудаизме был только один. Это был престол Господа Войск, его летающая колесница, Меркава, с огненными колесами, шестикрылыми серафимами и сапфировым троном, которую видел в небе над собой Иезекииль (Иез. 1:1-27).
Поэтому два престола, которые стоят на небе в Даниила, 7:9, позднее приводили рабби в отчаяние. Талмуд сохранил нам одну из многочисленных дискуссий по этому поводу.
«Как объяснить „И поставлены были престолы“? Один был для Него [Бога] и другой для Давида: так учил рабби Акива. Рабби Иосе возмутился этим: „Акива, как долго ты будешь осквернять Шехину? Скорее: один престол был для правосудия, а другой – для милосердия… А рабби Елеазар бен Азария сказал… один был престол, а другой подставка: престол для сиденья и подставка для Его ног“»[93].
Несмотря на всё остроумие трактовки рабби Елеазара, трудно не согласиться с тем, что прав был, конечно, рабби Акива. Второй престол был для как бы Смертного, который превзошел Смертных.
Однако мы можем пойти еще дальше рабби Акивы. Дело в том, что рабби Акива не читал угаритского цикла о подвигах бога Баала. Мы же, однако, можем его читать. И тогда мы видим нечто необычайное: старый бог с белою бородой в книге Даниила выглядит совершенно так же, как старый бог Эль в угаритских текстах, и, более того, он носит тот же титул «Отец Дней»[94].
Перед нами – не что иное, как сцена в совете богов. Мы видим древнего старца Эля, Предвечного Отца Дней, и молодого Господа, победителя морского чудовища Ямма и смерти[95].
Именно поэтому этот молодой Господь идет «с облаками небесными», как и полагается богу грозы, разъезжающему на облачной колеснице[96]. И именно поэтому этот как бы Смертный, взошедший на небо, был не подведен к Предвечному, как это написано в Синодальном переводе, а, опять же, в переводе более точном – поставлен, предложен, как жертва[97].
Благодаря одной очень важной детали мы можем точно датировать седьмую главу Книги Даниила. Дело в том, что автор пророчества уже знает о политике тотальной эллинизации, проводимой Антиохом Эпифаном. Но он еще не знает об осквернении Храма. Это осквернение произошло около 167 года до н.э., и мы смело можем предположить, что именно пророчество Даниила, вовремя обнаруженное, как это уже часто бывало, в священной книге, вдохновило на войну соратников Маттафии и его сына Иуды Молота.
Воскресение мучеников
Помимо надежды на победу Сына Человеческого, под которым, вероятно, многие понимали самого Иуду, восставшие руководствовались еще одной важной надеждой: они были уверены, что всякий, кто пал в войне за Господа, физически воскреснет.
В прямом виде это обещание содержится в одном из пророчеств Даниила.
«И многие из спящих в прахе земли пробудятся, одни для жизни вечной, другие на вечное поругание и посрамление» (Дан. 12:2).
Однако самое подробное описание этой идеи содержится во 2-й книге Маккавеев, в притче о матери и ее семи сыновьях, поразительно напоминающей последующие христианские жития мучеников. В этой притче подробно рассказывается, как этих восьмерых мучеников поджаривали на сковороде, рубили на части, сдирали кожу – и тем не менее они наотрез отказались отречься от Бога.
Один из сыновей при последнем издыхании сказал царю: «Ты, мучитель, лишаешь нас настоящей жизни, но Царь мира воскресит нас, умерших за Его законы, для жизни вечной» (2 Мак. 7:9).
Другой, подставляя руки под топор, заявил: «От неба я получил их и за законы Его не жалею их, и от Него надеюсь опять получить их» (2 Мак. 7:11).
Третий объяснил царю, что он, умирая, наследует жизнь вечную, в то время как царь этой вечной жизни лишился: «Умирающему от людей вожделенно возлагать надежду на Бога, что Он опять оживит; для тебя же не будет воскресения в жизнь» (2 Мак. 7:14).
Наконец ужаснувшийся царь призывает мать уговорить остаться в живых самого младшего из ее отпрысков. Вместо этого мать наставляет мальчика последовать, с твердостью духа, с сыновьями, с тем, чтобы все они вместе воскресли для жизни вечной.
Мальчик умирает со словами: «Братья наши, претерпев ныне краткое мучение, по завету Божию получили жизнь вечную, а ты по суду Божию понесешь праведное наказание за превозношение» (2 Мак. 7:36).
Обратим внимание, что и в Книге Даниила, и во второй Маккавеев ничего не говорится о бессмертии души. То, что обещается в ней – это именно физическое воскресение тела. И это физическое воскресение должно произойти сейчас, вот-вот – с победой Сына Человеческого и космической революцией во всем мире.
Как называла себя та община, к которой было обращено пророчество Даниила?
Одно из ее самоназваний, вероятно, было канаим, т.е. ревнители, или, по-гречески, зилоты. Слово «ревнитель» имело безусловно положительный смысл для всех иудеев, и всё время в одной и той же коннотации: ревнители истребляли язычников.
Ревнителем являлся Финеес, пронзивший копьем еврея, совокуплявшего с мадианитянкой (Чис. 25:6-13). «Возревновал о Господе Боге войск» Илия, когда убил четыреста пятьдесят пророков Баала (3 Цар. 19:10). Ревнителем являлся сам Бог Израиля. Фактически это было одно из его имен: он был Бог Ревнитель, Эль Канна.
«Ибо ты не должен поклоняться богу иному, кроме Господа, потому что имя Его – ревнитель; Он Бог Ревнитель» (Исх. 34:14).
Еще одно самоназвание этой общины было кедошим, т.е. святые. Так она постоянно называется в Книге Даниила. Именно «святым» передает в ней навеки царство Всевышний.
Это тоже было древнее и наполненное сакральным смыслом слово. Яхве Цеваот, Господь Войск, был не только ревнителем, но и святым, и именно поэтому святы были его последователи: «Освящайтесь и будьте святы, ибо Бог свят» (Лев. 11:44). «Вы будете у меня царством священников и народом святым» (Исх. 19:6).
Понятно, что саддукеи своих конкурентов ни святыми, ни ревнителями не называли. Они завели для них презрительную кличку: раскольники, т.е. перушим.
Это слово, в его эллинизированном варианте, хорошо знакомо всем христианам. Перушим – это не кто иные, как фарисеи[98].
Фарисеи
Слово «фарисей» теперь означает «лицемер», благодаря ожесточенной с ними полемике в Новом Завете. На самом деле фарисеи – национал-теократическая партия, пришедшая к власти с Иудой Маккавеем.
Тогда, после победы милленаристского восстания, доктрина бессмертия мучеников стала основанием всей новой идеологии восстановленного Иудейского царства, фарисеи превратились в правящую партию национал-теократов, потеснив саддукеев, запятнавших себя сотрудничеством с оккупантами и моральным разложением, выразившимся в учреждении палестр и жертвоприношениях Юпитеру. А потомки Маттафии стали лидерами нации и приняли на себя титул Первосвященника.
93
b Sanhedrin, 38b.
94
Frank Moore Cross. Canaanite Myth, p. 16.
95
J. A. Emerton. The Origin of the Son of Man Imagery, The Journal of Theological Studies, 9 (1958), p. 225–242.
96
Frank Moore Cross. Указ. соч., 17.
97
Margaret Barker. Temple Mysticism An Introduction (London: Society for Promoting Christian Knowledge, 2011, p. 150.
98
Shaye J. D. Cohen. From the Maccabees to The Mishna, London, 1989, p. 152.