Страница 47 из 69
Ермак, выслушав, отправился в стан.
– Нужно, Иван Иваныч, побольше костров развести, – обратился он к Кольцу, – да караул усилить, на нас хотели напасть.
– Кто?
– Да не знаю, лежит вот там один убитый, только я таких отродясь не видывал!
– Дай-кась, атаман, я схожу поглядеть, – вызвался подвернувшийся Мещеряк, – я всех ведь знаю.
– Да что проку-то будет из этого?
– Вот погляжу, а там будет видно: спать нам ложиться аль за что другое приниматься.
– Сходи, пожалуй.
Мещеряк отправился и скоро возвратился назад.
– Остяк! Народ это скверный! – проговорил он, подходя к атаману.
– Чем?
– Самый скверный, ехидный!
– Так что же теперь делать с ними?
– Прежде всего, атаман, надо за лодками присмотреть.
– Да там двадцать человек моих!
– А их, может, двести, они всегда толпой таскаются.
– И по-моему, Ермак Тимофеевич, не мешало бы туда послать побольше народу, ведь без челнов нам шагу нельзя сделать, там ведь и запасы наши все, – вмешался Кольцо.
– Ну, будь по-вашему, – согласился Ермак.
– Только поскорей, а то остяки, может, уже рыщут, отыскивая челны, – нетерпеливо говорил Мещеряк.
– Так возьми человек пятьдесят да и ступай с ними.
– Нет, уж туда пускай идет кто другой, а я здесь нужен буду.
– Что же тебе здесь-то делать?
– Говорю, они народ ехидный: услыхали выстрелы и спрятались здесь же где-нибудь, а как тревога-то поутихнет, они пожалуют, только уж похитрей.
– А нешто мы перехитрить не сумеем? Чай, не глупее их! – засмеялся Ермак. – И вот что, Иван Иванович, я раздумал костры разводить, да и эти-то притушить не мешает, разве только один оставить.
Кольцо и Мещеряк взглянули на атамана с недоумением.
– Да ведь без огня-то мы и не увидим, как они подкрадутся к нам.
– Без огня-то мы их лучше подстережем.
Кольцо, ничего не понимая, отправился передать казакам приказание Ермака. Мещеряк стоял и почесывал затылок.
– Ступай-ка с богом к лодкам, возьми с собой молодцов! – обратился к нему атаман.
– Твоя воля, – отвечал тот.
Костры были потушены, оставался только один, слабо освещавший стоянку казаков.
Ермак пошел по лагерю, отыскивая Кольцо.
– А, вот ты где, Иван Иванович! – окликнул он его, подходя к группе казаков, с которыми стоял Кольцо. – Дело к тебе есть, – прибавил он.
Кольцо отошел в сторону.
– Что за дело? – спросил он атамана.
– Мещеряк хорошо знает этих зверей, пожалуй, его и правда, что они выжидают, пока мы успокоимся, чтобы снова нагрянуть, так нужно будет упредить их.
– Как же, атаман, мы их упредим в лесу-то? Их здесь сам леший не найдет, да еще в темноте такой!
– Зачем в лесу? Мы с тобой возьмем молодцов, разойдемся в разные стороны да и заляжем. Как только они из лесу покажутся, так мы и встретим их по-приятельски, я и огни-то нарочно приказал потушить, чтобы незаметно было, как отправимся.
Долго не мешкал атаман. С несколькими десятками казаков пробрался он почти к самой опушке и залег. То же проделал и Кольцо, только с противоположной стороны поляны. В стане снова все утихло; оставшиеся там казаки завалились спать; костер слабо освещал лагерь. Прошло более часа; ничто не нарушало тишины.
«Нет, знать, выстрелов перепугались! – подумал Ермак. – Должно, сбежали, а жаль, поучить бы их маленько следовало, чтоб в другой раз поумнее были».
Прошло еще некоторое время, Ермак начинал терять терпение.
В это время в лесу, недалеко от опушки, раздался треск сучка. Ермак навострил уши, но опять все замерло.
Атаман приложился ухом к земле и стал прислушиваться. Немного спустя он шепотом передал приказание лежавшему с ним рядом казаку приготовить ружье. Он явственно услышал многочисленные шаги. Прошло еще несколько минут, и при едва заметном отблеске от костра показались тихо двигавшиеся фигуры.
Вот они вышли на опушку, с каждой минутой число их росло, они находились в нескольких саженях от казаков.
Вдруг грянул залп. Остяки остолбенели от неожиданности; прошло несколько мгновений – раздался второй залп. Перепуганные и растерянные, остяки бросились врассыпную, попадая под меткие удары казаков…
Глава тринадцатая
В пещерах
Прошло бабье лето, а с ним ушла и ясная, теплая погода, загуляли по небу свинцовые тучи, заморосил мелкий, как из сита, дождик, пронизывающий до костей, изменилась и природа: лес, похоже, и не бывал никогда здесь, висят только голые скалы по обеим сторонам реки, словно сжимая ее и не давая ей волюшки разлиться в стороны. И еще быстрее, бурливее течет в этих местах Чусовая, еще труднее справляться с ней казакам. Житье настало трудное; целый день льет дождь, мочит он и ночью; приютиться негде, разводимые костры не горят, тлеют и чадят только дымом, выедающим глаза. Ни просохнуть, ни согреться не представляется никакой возможности.
Приуныли казаки, не слышно между ними ни веселого говора, ни песни, все хмурые да пасмурные.
Невесело на душе и у Ермака, тяжко ему смотреть на своих добрых молодцев, жаль ему их, да что ж поделаешь!
– Коли еще неделька такая постоит, того и гляди, зима станет, – говорилось между казаками.
– Да, что-то мы будем делать; зимой не больно поплывешь!
– Ну, на такой реке и зимой можно долго плыть, вишь, быстрина какая.
– Говорят, с такой быстриной далеко не уедешь; с ней, как с чертом каким, не справишься.
Те же думы одолевали и Ермака с его подручниками Кольцом и Мещеряком.
Последний за свою сметливость, удальство и знание пожалован был есаулом.
– Скоро, Ермак Тимофеевич, и на зимовку станем, – говорил он Ермаку.
Тот только поглядел на него молча.
– Волей-неволей станешь, – произнес он немного спустя, – только не хотелось бы в таком месте, как это, вишь, степь голая кругом. Оно, положим, построим землянки, окопаемся, да что проку-то? Ни тебе леса, ни тебе зверья какого! Чем будешь зимой отапливаться, чем кормиться, запасы-то нужно приберегать, путь дальний… ну-ка не хватит.
– Да, Ермак Тимофеевич, признаться поздненько мы уехали; кабы с весны, где бы теперь были… – невесело проговорил Кольцо.
– Не тужите, – принялся утешать их Мещеряк, – коли не сегодня, так завтра и лес снова покажется; оно хоть и не дремучий, а все же лес, зато дальше такие лесища пойдут, что ни за что не продерешься сквозь них. Значит, и топливо будет, и еда, тут зайцев одних не оберешься.
– Кабы твоими устами да мед пить!
– Уж поверь слову, место-то я хорошо знаю, а насчет тревоги какой, так не могу и думать, сам видишь, сколько времени едем – человека не видим.
– Не видим потому, что научили последний раз знатно, а что до тревоги, так без нее нам скучно.
Мещеряк, как оказалось, действительно знал местность: немного прошло времени, как вдали засинели леса.
– Не правду я, что ль, говорил, атаман? – похвалялся Мещеряк, указывая рукою на темнеющую полосу леса.
– А тебе нешто не верят! – отвечал Ермак.
Было еще светло, солнышко только хотело спрятаться, как по обеим сторонам реки снова зазеленел сосновый лес. Повеселели казаки, озираясь по сторонам.
– Ноне Бог смиловался, – говорили они, – и леском порадовал, да и погодку дал, хоть маленько пообсушились, а то просто беда была!
Неожиданно атаманская лодка начала причаливать к берегу, за ней потянулись другие…
– Ну, вот и добрались мы до зимовки, коли на то твоя воля будет, атаман, – говорил Мещеряк, обращаясь к Ермаку.
– Зимовать-то пора, только бы место подходящее нашлось, – отвечал тот.
– Об этом не тужи, я только помалкивал, а это я место знаю: не раз в нем бывал; о землянках нам и думать нечего, готова такая землянка, лучше и не придумаешь.
– Поглядим, спасибо скажем, коли правда. Только в каком это месте будет, удобно ли челны будет перетащить?
– А вот увидишь, недолго ждать-то.
Пройдя не более десяти минут, Мещеряк остановился.