Поход на Киев

— У тебя здесь пир, как я посмотрю, — молвил он.

— Возможно, последний в моей жизни, — отвечал Илья.

— Не хочешь к нам присоединиться?

— Я бы с радостью, но я ранен, рука плохо двигается. Могу только играть на гуслях во славу Симарглу. Ведь Симаргл — бог гусляров, певцов и стихотворцев. Музыка — это лучшая молитва Симарглу.

— А это что такое? — указал Добрыня на предмет на столе, который оказался человеческим черепом. Макушка у черепа была отрезана так, что внутри него виднелась полость, похожая на чашу.

— Печенеги из наших черепов делают чаши, — пояснил Илья, — и пьют из них вино. Я сделал тоже самое из головы печенега.

И с этими словами Илья стал наливать вино прямо в череп покойного кочевника.

— Ты будешь это пить? — скривил лицо Добрыня.

— Я не сказал, что буду это пить, но, когда эти варвары придут сюда, они должны это увидеть.

— Ты окончательно лишился рассудка, — молвил лишь Добрыня. Но больше он не стал задерживаться и побежал к воротам. По дороге он увидел парящего кругами в небесах Змея Горыныча. В этот момент почему-то хотелось верить, что после смерти его действительно ждёт крылатый пёс на мосту, весёлый бог, который сыграет на гуслях и скажет, что всё это была неудачная шутка, кошмарный сон, который теперь закончился. Добрыня видел, как богатыри, падая смертельно раненными не землю, произносили лишь одно слово:

— Симаргл!

А затем печенеги наступали на их мёртвые тела и продвигались всё дальше. Богатыри не выдерживали этого натиска и медленно с боями отступали. К Илье Муромцу за стол в это время подсел муромский князь Ратша, который давно уже оправился от ранения.

— Он ждёт нас? — спрашивал он у Ильи.

— Симаргл всегда ждёт нас.

— Разве ему не ведомо, когда кто умрёт?

— Наверное, нет, он же не всевидящий бог, он любит сюрпризы и хорошие шутки.

— Эх, — тяжело вздохнул Ратша, — одно радует, Илья, что на Калинов мост мы с тобой отправимся вместе.

— Да, нам там будет не скучно, — улыбаясь, отвечал Илья.

А в это время Добрыня уже прирезал мечом одного печенега. Тщетно он надеялся, что хоть сейчас, в критический момент меч вдруг перестанет капризничать и спасёт своего владельца. Бездушная железяка не проявляла никакой магии. Никакого чуда уже не случиться. И от этой мысли по-настоящему стало горько.

— Это конец, — послышались рядом слова Полюда Одноглазого.

— Держитесь, братцы! — прокричал Потамий Хромой, — чтобы, когда увидим наших отцов на том свете, им бы не было за нас стыдно.

Но вот Полюд получил копьём в бедро и рухнул на землю. Добрыня поспешил к нему на помощь. Ещё немного, и Одноглазого затоптали бы печенеги. Но Добрыня схватил его за ворот кольчуги и с силой потянул на себя. Полюд был спасён, хот и истекал кровью. Но теперь на Добрыню устремилось сразу несколько вражеских копий. Одно он поймал рукой, в паре сантиметров от своего глаза и с силой оттолкнул. Боярин уже не мог никого ранить, мог только отбиваться от атак. Но внезапно все атаки прекратились, печенеги вдруг замерли в тревоге.

— Он спускается, — вымолвил кто-то. Добрыня поднял взор к небу и увидел, что Змей Горыныч стремительно снижается и летит прямо на заставу.

— Ну теперь точно конец, — вымолвил Добрыня. Илья Муромец вдруг поднялся на ноги и взялся за рогатину. Видно было, что он заранее велел себе приготовить не обычное копьё, а именно рогатину, причём такую тяжёлую и острую, что, казалось, она способна насквозь пробить медведя. Илья взял её в здоровую руку и забрался на коня.

— Симаргл! — громко вымолвил он, подняв лицо к небу, — божественный мытарь, Страж Времени, дай мне сил выстоять в этом бою, помоги этим верным сынам твоим не погибнуть сегодня, и, клянусь, я в долгу не останусь.

В это время Змей Горыныч спустился уже совсем низко и сел на городскую стену. Теперь все могли видеть его громадное, покрытое чешуёй тело, длинный хвост и три хищных головы. Все замерли, будто заворожённые. Илья тоже медлил, он должен был убедиться, что Змей не поменяет позицию и останется сидеть, где сидит. У богатыря был только один шанс. Нужно было как следует разогнаться, как следует размахнуться и совершить точный бросок. Конь гарцевал и рвался в бой. Змей Горыныч меж тем стал набирать полные лёгкие воздуха — недобрый знак.

— Щиты вверх! — скомандовал Добрыня, и богатыри тут же последовали его совету. Змей надулся, как жаба, затем все услышали какой-то пронзительный свист, а вслед за ним из всех трёх пастей вышло мощное оранжевое пламя. Послышались дикие крики боли, запах горелого мяса дошёл до носа Добрыни.

— Давай же! — прокричал Ратша — муромский князь, подгоняя Илью.

— Погоди, здесь что-то не так, — отвечал Илья.

Когда воздух в лёгких Змея закончился, прекратился на время и поток пламени. Добрыня выглянул из-за своего щита и увидел, что огонь не коснулся ни одного из богатырей. Зато многие печенеги были сожжены заживо. Меж тем Змей Горыныч повернулся к богатырям хвостом, набрал воздуха и обрушил своё пламя на тех, кто стояли за воротами. Кочевники в ужасе стали разбегаться в полыхающих одеждах.

— Выходит, Симаргл тебя не оставил! — промолвил радостный Ратша и от души засмеялся. Илья Муромец бросил на землю свою рогатину. Он выглядел немного расстроенным.

— Выходит, не померюсь я сегодня силой со Змеем Горынычем.

А Змей тем временем гнал печенегов прочь от заставы, сжигая людей и палатки. А богатыри смеялись, как дети и обнимали друг друга. Потамий Хромой вдруг заключил в объятия Добрыню и поцеловал его в губы. Добрыня в ответ засмеялся. Но вскоре Змей вернулся на заставу. Он сел на землю, затем все увидели, как две головы его втянулись в спину, чешуя превратилась в кольчугу, крылья в чёрный плащ. И вот перед богатырями стоял уже зрелый витязь, коротко стриженный, с бородкой с проседью.

— Что ж, Ратмир, выходит, ты за нас? — спросил его Добрыня.

— Не ведь мы же с тобой друзья, — отвечал чародей, — у нас договор.

Но тут перед богатырями появился всадник. Илья слез с коня и пошёл прямо на Змея, тщательно вглядываясь в его лицо, как будто хотел получше его запомнить.

— Я тебя знаю, — удивлённо вымолвил богатырь.

— Ну, конечно, — отвечал Змей, — мы виделись однажды.

— Но ведь это же… этого же совсем не может быть.

Глава 24

Ярость викингов

Гаврюша в походе разъезжал на новом, вороном коне, нарядился в крепкий пластинчатый доспех, который уже успел украсить золотом. Как только он стал боярином, дела его резко пошли в гору. Простолюдины и прежде, бывало, входили в дружину, взять хоть к примеру Ставра Годиновича. Но прежде человек, попавший в дружину, покупал себе дом в Славенском конце, обзаводился родственникам среди бояр и разрывал свои прежние связи с черню. Теперь людинские бояре, попавшие в дружину по милости Ярослава, остались жить в Людином конце. Гаврюша по-прежнему оставался головой в своей братчине, продолжал вести все свои старые дела, только теперь у него появились новые привилегии. Такого в истории Новгорода ещё не было, и за это новые бояре теперь отправились с князем в новые поход на Киев и взяли с собой великое множество наёмников из Людина конца. Далеко не все новгородские бояре принимали участие в том походе. Не было здесь и брата Добрыни — Кирилла. Зато Ставр был здесь. Купец уже успел сравнить доходы от торговли в Киеве и те же доходы в Новгороде, и понял, что в столице можно поднимать совсем другие деньги. С тяжёлым сердцем он расставался со своей женой, ведь совсем недавно ему стало известно, что его любимая жена — Василиса ждёт ребёнка.

— Наш ребёнок получит то, чего мы не имели в детстве, — обещал своей жене купец.

— И для этого нужно ехать в Киев? — нахмурилась Василиса.

— Больше того, нужно сражаться, милая. Наш князь умеет быть благодарным, и если всё получится, мы с тобой переедем не на север, как ты боялась, а в Киев. И заживём совсем другой жизнью.

И, крепко поцеловав жену, Ставр забрался на коня и отправился в путь. В этом походе принимал участие и сам князь Ярослав, но полководцем теперь был викинг Рагнар, которому помогал его красивый племянник — Эймунд. Во всех мелких стычках Эймунд бросался вперёд, и оставалось только дивиться его неистовой силе и удали. Порой казалось, что у него и вовсе нет костей, так ловко он уворачивался от, казалось бы, смертоносных ударов. Но Эймунд был прекрасно натренирован, он мог отбиваться сразу от нескольких врагов и в такой толкучке и сутолоке, казалось, даже лучше чувствовал себя. После каждой такой стычки викинг выходил перепачканным в грязи и в крови. Его красивое лицо с аккуратной бородкой и длинные белые волосы легко пачкались, и это сразу бросалось в глаза. И тогда викинги затапливали баню и приводили себя в порядок. Северные воины долго и тщательно следили за собой, стремились всегда быт красивыми, носили дорогие украшения, особенно Эймунд, который и так от природы был красив. Все они любили красиво одеваться и даже во время военного похода всячески украшали свои доспехи и оружие.