Поход на Киев

— Твой суд несправедлив, Илья, — прямо говорил ему боярин.

— И в чём же его несправедливость? — спрашивал Илья, лёжа на лавке.

— Каких-то упырей, ворующих скот, ты приговорил к смертной казни, а к разбойникам и душегубам проявил снисхождение. Если всех эдак судить, то на твоей земле все друг друга скоро поубивают.

— Ты хотел бы, чтобы я отпустил упырей за выкуп? — спрашивал Илья, — или нужно было сделать их богатырями?

— Можно был и отпустить, раз на то пошло. Или казнить всех одинаково, без поблажек.

— Разбойники мне сослужат хорошую службу. Они будут моей охраной, пока я на заставе.

— Охраной? Ты не доверяешь здешним богатырям?

Илья в ответ двусмысленно улыбнулся и присел на лавку.

— Дело не в доверии, Добрыня. Если угодно, дело в принципе. Я не знаю пощады к мелким преступникам, а к крупным злодеям я снисходителен. Когда на нашу землю придёт враг, мы сможем одолеть его потому, что самые лютые злодеи будут сражаться за нас.

— Ты запутался, Илья, ты отступился от веры. Прошу, поехали со мной в Киев, к митрополиту, к князю. Покайся, пока не поздно, и тогда у тебя появится шанс спасти свою душу. А если не свою, то хоть тех людей, что идут за тобой по этому ложному пути.

— Опять ты за своё, — поднялся в нетерпении Илья, — я же уже сказал, что не поеду в Киев, и кончим на этом.

И снова разговор зашёл в тупик. Но Илья не уезжал с заставы, ему нравились эти беседы с Добрыней, хоть каждый раз, как разговор доходил до поездки в Киев, богатырь прекращал беседу и уходил. Безусловно, Илья чувствовал опасность, которая исходила от киевского гостя, возможно, он чувствовал нутром, как сплетаются нити заговора. Добрыня сам уже стал строить дерзкие планы, как схватить богатыря в церкви, пока он и его спутники будут безоружны. Затея страшная, греховная. Для воплощения этого замысла нужно было заручиться поддержкой священников. Но как Добрыня их не уговаривал, они не соглашались пролить кровь в святом месте. И всё же Илье они ничего не рассказывали, значит, надежда ещё была. Осенью, однако, случилось нечто, что заставило богатырей отвлечься от противостояния друг другу. Конь принёс на заставу двух всадников. Один был совсем юный, другой постарше, без сознания, едва живой. Илья лично стащил его с коня и на руках отнёс к лекарям.

— Что случилось? — с тревогой спрашивал он у молодого.

— Печенеги. Они напали внезапно, когда мы собирали дань.

— Много их?

— Сотни, даже тысячи. Идут на Муром, без помощи с вашей заставы нам точно не выстоять.

Глава 18

Конунг Литвы

Ставр проснулся от холода, изо всех щелей дул прохладный ветер. Всё-таки, на дворе было уже позднее лето, по утрам было довольно холодно. Но холод усиливался тем, что Ставр был совершенно голым, мошонка от холода вся сжалась и сморщилась, и стала похожей на маленький мозг. Лишь на ногах были одеты чёрные кожаные сапоги — вот и вся одежда. Никакого одеяла, никакой ткани, чтобы согреться. В добавок ещё что-то больно покалывало кожу на спине. Ставр продрал глаза и обнаружил, что лежит на соломе в деревянном сарайчике. Кроме него здесь никого не было, дверь была заперта снаружи, а вместо окон только щели между досками. Ставр сжался в клубок, чтобы согреться и попытался понять, где он и как сюда попал. Из вчерашнего купец помнил много хлопцев и девушек, много вина, веселья…. «А может, я уже и не в Киеве?» — возникла в голове тревожная мысль. И Ставр вскочил на ноги и принялся через щель разглядывать местность. Нет, это определённо был Киев. Хоть и не самый центр, а окраина, усеянная частными домами и высокими дубами, но вдали виднелся холм, а на нём каменный храм, возвышающийся над всем миром. Но как же Ставр Годинович, новгородский боярин и киевский купец оказался в этом сарае один и совершенно голый? Если он был с женщиной, то где женщина? Если пил здесь вино, то где посуда? И куда могла подеваться его одежда? Вдруг из тёмного угла послышался скрипучий смех. Ставр в тревоге отшатнулся, ведь он только что осмотрелся — никого здесь не было. Теперь же в тёмном углу сидело существо — что-то среднее между человеком и животным. С одной стороны, коротышка стоял на двух ногах и очевидно смеялся, с другой стороны — был весь покрыт шерстью, вместо ног копыта, вместо носа — свиной пятак, а огромный хвост свисал аш до колен, как третья нога. Половой член же зарос шерстью и был почти не виден. На голове были натуральные козлиные рога, а на подбородке козья же бородка.

— Чур меня, — промолвил Ставр и уже занёс руку, чтобы перекреститься.

— Не сметь! — прокричало существо. Усмешка в миг исчезла с его лица, а Ставр лишь утвердился в мысли, что перед ним чёрт и на всякий случай не стал креститься.

— Не любишь ты нашего брата, Ставр Годинович? — спросил чёрт.

— Ясно дело, никто чертей не любит, — отвечал Ставр, оглядываясь по сторонам. Не спит ли он? Он никак не мог поверить, что говорит с чёртом.

— А напрасно, — отвечал чёрт, — ведь меня послал сюда твой покойный отец.

— Годий что, сдружился с сатаной?

— Да не Годий, а родной твой отец — Садко. Он хотел во сне к тебе прийти, но опасается, что ты в сон не поверишь и совету его не последуешь. А самому ему по земле ходить нельзя, можно только летать. Наказание от бога Перуна, которое действует и по сей час, хоть Перун вместе с прочими богами и ушёл в туман.

— И отец послал тебя? — смекнул Ставр, — но почему он решил, что если я не поверю в сон, то поверю тебе, лукавый?

— Можешь мне не верить, купец, но слова мои запомни. Отец твой — Садко велел тебе передать, чтобы убирался ты из Киева как можно скорее. Скоро здесь будет совсем жарко. Сам польский король собирается идти сюда с войском. А вместе с ним Святополк придёт, чтобы вернуть себе киевский престол. Будет страшная битва. Это тебе не Любеч, здесь ты не выстоишь, Ярослав скорее всего проиграет, и станешь ты либо рабом у поляков, либо трупом.

— Но я не могу сейчас уехать из Киева, — противился Ставр, — у меня тут дела пошли в гору. Это совсем другие деньги, не то, что в Новгороде. Да я только долги раздал.

— Дубина, твой отец желает тебе добра, он спасти тебя хочет.

— Я в это не верю. В прошлый раз, когда он приходил ко мне во сне, я ему поверил, и он всю жизнь мне поломал. Он убедил меня, чтобы я предал новгородцев и перешёл на сторону Ярослава. А я ведь только-только подружился с Добрыней. Я спас ему жизнь, помог ему одолеть Рогнвальда. Я снова обрёл друга, которого до этого потерял. И вот теперь Добрыня ненавидит меня, новгородцы ненавидят меня, Микула — мой тесть, даже жена моя меня презирают за то, что я обманом заманил бояр в Ракому. При этом на Ярослава они не злятся, он же князь, даже если бы он съел их детей, они бы ему и это простили. А вот меня за то, что я сослужил такую грязную службу Ярославу, презирают. Вот что сделал мой отец. Зачем я только его послушал?

— Глупец, посмотри, как ты живёшь, — отвечал чёрт, — ты сказочно богат, влиятелен. В Новгороде ты никогда бы так не поднялся. Твой отец возвысил тебя, и возвысит ещё больше. Ну да ладно, уговаривать тебя в мою задачу не входит. Я передал то, что должен был, теперь мне пора.

И чёрт повернулся к нему задом. Купец заметил, что ягодицы у чёрта не были покрыты шерстью и были красными, как у макаки.

— Постой, — крикнул ему вслед Ставр, — а как я сюда попал? Где….

Но чёрт вдруг уменьшился до невероятных размеров и исчез в тёмном углу, как будто его и не было. Ставр понял, что снова остался один, а меж тем нужно было как-то выбираться отсюда. Однако одна мысль о том, что придётся бежать в таком виде по городу, приводила купца в оцепенение. Хотя, вполне возможно, что цепенел он от холода. Только недавно занялся рассвет, трава была покрыта росой. Но Киев уже просыпался и точно поднял бы на смех новгородского боярина, пробегающего голым в сапогах. Однако вскоре появилась надежда на спасение — совсем юная девушка, почти ещё ребёнок, вышла по каким-то делам из соседней избы и проходила мимо.