Время несбывшихся надежд

Идею «Европейского времени» Вы с кем-то обсуждали до того, как она материализовалась в газету?

С. Б.: Да, были разговоры с историком Андреем Киштымовым, с журналистом Виталием Тарасом, ныне покойным, с Романом Яковлевским… Кто-то там еще был. Мы у меня на кухне собирались и обсуждали, какая это должна быть газета. Очень хотелось мне показать, что можно преодолеть провинциальный уровень… Вот сейчас покажу! Идея «Европейского времени» – это идея Европы, это встраивание Беларуси в Европу. Это был, я считаю, удачно найденный ход, потому что это была та ниша, которая не была заполнена. На иностранцев, повторяю, это производило очень большое впечатление. Газету выписали сразу же не только все посольства, но и некоторые зарубежные университеты, славистские центры. Ну как же, вот же в Минске выходит «The European Time» – это же то, что нам нужно. Но я не сумел даже в еженедельник ее превратить.

Что помешало?

С. Б.: А я не нашел финансирование. Ну что же это такое – газета раз в месяц? Да, я нашел несколько бизнесменов. Они согласились создать акционерное общество «Европейское время». За рекламу их фирм они давали какие-то деньги. Но все это становилось все хуже. Я стал бегать с этой газетой: кому бы ее отдать, чтобы издавали, я бы был только редактором. Прав оказался редактор «Франкфурт Альгемайне Цайтунг»: нужно быть еще и бизнесменом, менеджером, предпринимателем, нужно иметь для этого мозги. Прежде всего нужно было найти деньги. А я не умел этого. Понимаете? Я – литературный человек, я могу отредактировать, написать, с автором поработать. Но тут какие-то совершенно другие мозги нужны…

Вот Марцев. Вот другие молодые люди. Они же на чем-то капитал сделали, привлекли рекламу. Понимаете? Это другая генерация. В 1992-м году, когда я начал это все, мне был 51 год. Возраст… Хотя и в 50 лет люди умеют организовать дело… Я… я не умел этого, я не понимал этого. Понимаете? Как это делается… Наверное, надо было расширять круг знакомств, искать… Хотя результат все-равно был бы тот же, потому что приход Лукашенко обрек не только «Европейское время», но и другие, более профессионально поставленные издания… Газета так или иначе погибла бы. Но в тот период, когда она выходила, она все-таки оказалась важной, существенной, в особенности для интеллигентного, мыслящего читателя, и этот читатель до сих пор сохранил память о «Европейском времени». Давние читатели газеты иной раз встречают меня и говорят приятные слова, мол, помнят и прочее (в голосе снова появляется энтузиазм). Конечно, с одной стороны, чтоб сделать мне приятное, говорят, что вот, мы помним. А с другой стороны, есть и какая-то правда в этих комплиментах, в том, что они говорят, потому что это была одна из лучших газет, читая которую они чувствовали себя как бы, ну, что их уважают, что с ними говорят на каком-то приличном языке и в то же время что это серьезное чтение. Все-таки был отбор материалов, отбор авторов, то есть это был прообраз вымечтанной газеты. Я сегодня могу говорить – это не была газета в таком вот общепринятом понимании. Это был, скорее, прообраз той газеты, которую хотелось видеть, которую хотелось создавать, которую хотелось иметь. И, конечно, возможно, будь другая ситуация, сложись все по-другому, наверное, «Европейское время» подхватили бы серьезные люди, поставили бы там своих менеджеров, которые крутили бы эту финансовую часть, о чем я мечтал, а я бы занимался уже чисто редактурой газеты. Возможно. А возможно, ушел бы на положение колумниста. А возможно, уехал бы зарубеж преподавать, сделав эту газету. Не знаю. Но такая газета в других условиях, конечно, имела шанс выжить, имела шанс существовать, потому что у нее была своя ниша. Было открытое прокламирование демократических ценностей, путей схождения с Западом, при всем том, что я не идеализирую Запад. Я неплохо знаю жизнь западных стран, слежу до сих пор по Интернету за западной прессой и не считаю, что это нечто идеальное.

С этим человеком, с коммерческим директором, о котором Вы рассказывали, Вы расстались после аферы с компьютерами?

С. Б.: А он совершил такой кульбит: помимо того, что обманул меня тысячи на четыре долларов при приобретении двух компьютеров, лазерного принтера и еще там чего-то, вошел в доверие к тем бизнесменам, небольшому кругу, который поддерживал Альтернативный театр, другие культурные инициативы. Они решили, что вот создается холдинг не холдинг, нечто… вот у нас есть театр, есть клуб, вот газета… Понимаете? Они мыслили: «наше». Но вместе с тем никто на меня не давил, не говорил, что мне печатать. Эти люди понимали, что надо как-то развиваться. Но с ними очень трудно было встретиться – 24 часа в сутки они работали. Они меня бросили просто. В каком плане? «Вот мы тебе дали первоначальный капитал, и ты крутись, ты вот делай что-то». И тем не менее один из них нашел выход – издавать минский филиал рекламной газеты «Из рук в руки». Он отвез меня в Москву и познакомил с редактором выходившего там издания. А я потом послал изучить их опыт этого жулика, своего коммерческого директора. И это была ошибка. Он сошелся с ними. Они его убедили: а зачем нам это «Европейское время»? Он нашел здесь, в белорусской Академии наук, поддержку со стороны директора одного академического института, и они организовали свое, белорусское «Из рук в руки», т. е. он мои использовал связи и то, что мы вышли на москвичей. А первоначально проектировалось, что минское издание «Из рук в руки» станет приложением коммерческим к «Европейскому времени» и поможет финансово окрепнуть газете, превратиться в еженедельник. И вот тут этот прохвост меня откровенно обвел вокруг пальца, оторвав «Из рук в руки» от «Европейского времени». Наверное, я плохо разбирался в людях. Но все равно это закончилось бы крахом. Время работало не на нас. Я очень хорошо помню ситуацию, когда перед первыми президентскими выборами, в 1994-м году, я находился после инфаркта в санатории в Ждановичах, на реабилитации. И вот звонит мне один из предпринимателей, собственно, самый такой отзывчивый, который сразу согласился помогать «Европейскому времени». Период был ответственнейший. Пазьняк воевал с Шушкевичем. К власти рвался Лукашенко. И вот этот самый бизнесмен и его друзья мне звонят и говорят: «Мы сейчас к Вам приедем. Вы с Быковым в хороших отношениях?» Я говорю: «Ну, я не друг Василя Владимировича – разница в возрасте. Но, конечно, в очень приличных отношениях, нас Адамович познакомил. Он ко мне, как к критику литературному и публицисту, хорошо относится». – «Мы приедем». Приехали. Вызвали меня, и в машине беседа на следующую тему: уговорите Быкова, чтобы он позвал к себе Шушкевича и Пазьняка, чтобы они сошлись-помирились. Бизнес чувствовал опасность прихода к власти Лукашенко. Мы их поддержим, говорили они, только пускай помирятся и решат, кому из них двоих идти в президенты. Ну пусть они помирятся. Я позвонил Быкову из санатория. И услышал от Василя Владимировича: «Вы думаете, я этого не делал? Несколько раз в моей квартире я сводил их. Ничего из этого не получилось. Так что я больше за это браться не буду». Не нашли общего языка. Ну вот, пришлось передать это тем самым бизнесменам. Так что были люди, которые не только, что называется, «ковали деньгу». Все-таки они думали о будущем Беларуси, поддерживали Альтернативный театр… А какие встречи там были! Стена была исписана всеми, начиная со Смоктуновского, Окуджавы, Караченцева… Они делали клуб. Они хотели, чтобы общались люди (делает сильный упор на два последних слова). Да, были там и «малиновые пиджаки», и всякие там зазнайки были, но они чего-то большего хотели, чем только делание денег, они что-то важное формировали (произносит с ударением) в городе. И сам театр ведь работал прекрасно (в голосе одновременно удивление, восхищение и эмоциональный подъем). Они хорошо платили актерам. Какие прекрасные актеры и режиссеры работали там! То есть, это был островок такой свободы, из которого какие-то ответвления могли возникать: и газета вот, и клуб, и журнал, может быть, еще что-то. Да, «Класс-клуб» это называлось. Открыли свой ресторан там же. Потом учредили премию – «Человек Года». И я еще успел первый получить первую премию в номинации «Журналистика» за 1994-й год. «Рождественские встречи» – так назывался этот вечер во Дворце молодежи.