Страница 14 из 22
- Тут один гражданин хочет внести вклад,- сообщил ему растерянный дежурный.
- В чём дело? - спросил тогда заведующий.- Разве вы не знаете, что приём вкладов производится только с десяти часов утра?
В ответ на это дежурный молча протянул заведующему исписанный неровным мальчишеским почерком листок из ученической тетради. Заведующий прочитал бумажку и попросил дежурного ущипнуть его за руку. Дежурный с охотой выполнил эту просьбу. Заведующий поморщился от боли, снова посмотрел на листок и промолвил:
- Невероятно! Просто невероятно! Гражданин, пожелавший остаться неизвестным, подарил Государственному банку на любые нужды, по усмотрению последнего, двести сорок шесть тюков золота, серебра и драгоценных камней общей стоимостью в три миллиарда четыреста шестьдесят семь миллионов сто тридцать пять тысяч семьсот три рубля восемнадцать копеек.
Три золотые монеты Волька оставил у себя, чтобы заказать для бабушки несколько золотых коронок.
Самым удивительным во всей истории этого необычного вклада было то, что животные, на которых привезли сокровища, и люди, сопровождавшие их, мгновенно исчезли, как только ценности были сданы под расписку заведующему отделением.
XXII. Старик Хоттабыч и Мей Ланьчжи
На старика было просто жалко смотреть. Он никуда не выходил и отсиживался в аквариуме, ссылаясь на то, что у него якобы разыгрался ревматизм. Конечно, это было нелепой мотивировкой, ибо глупо с ревматизмом забираться в воду.
Хоттабыч лежал на дне аквариума, лениво шевеля плавниками, и вяло глотал ртом воду. Когда к аквариуму подходили Волька, Серёжа или Женя, он уплывал к задней стенке, весьма невежливо поворачиваясь к ним хвостом. По ночам, когда все в доме спали, он вылезал из воды, чтобы немножко размяться, и до утренней зари еле слышно шаркал туфлями по комнате и что-то бормотал. Хоттабыч обдумывал какое-то важное решение.
Так продолжалось несколько суток, пока наконец в один прекрасный день Хоттабыч не вылез из аквариума. Отжимая воду из бороды и усов, он сдержанно сказал обрадованному Вольке:
- Ты меня очень обидел, о сладчайший Волька, отказом от моего скромного подарка. Твоё и моё счастье, что я обещал тебе не обижаться, в противном случае я сделал бы с тобой нечто непоправимое, о чём сам в дальнейшем весьма бы сожалел. Ибо я полюбил тебя всей душой и особенно не могу не ценить прекрасное бескорыстие твоей дружбы. Но больше ты богатства от меня и не ожидай. Я всегда буду делать всё, что ты мне прикажешь, но ты впредь не получишь на руки ни одного золотого.
- Ну вот и чудесно,- отвечал с некоторым сожалением Волька.- Тут у меня с ребятами имеется к тебе одно интересное предложение. Мы давно собираемся попросить тебя пойти с нами в цирк.
- С удовольствием,- сказал Хоттабыч.- Если хочешь, мы можем поехать туда на верблюдах.
- Нет, что ты, не стоит тебе затрудняться,- возразил Волька с подозрительной поспешностью.- Давай лучше, если ты не боишься, поедем в трамвае.
- А чего тут бояться! - обиделся старик.- Трамвай как трамвай, дело обыкновенное.
- Значит, поехали,- засуетился Волька.
И через полчаса Волька, Женя, Серёжа и Хоттабыч были уже в Парке культуры и отдыха, у входа в цирк-шапито.
Старик принципиально возражал против покупки билетов. Он попытался даже усмотреть в этом некую недооценку своего могущества.
- Нет, вы не знаете ещё Гассана Абдуррахмана ибн Хоттаба,- сказал он с лёгкой горечью и, попросив ребят подождать где-нибудь неподалёку, подошёл к будке администратора, около которой гудела длинная очередь жаждавших получить контрамарку.
Время от времени из окошечка высовывалась взъерошенная голова администратора, он сердито кричал:
- Напрасно дожидаетесь, граждане! Контрамарок нет и не будет! Цирк набит до отказа.
Но очередь не двигалась с места, и администратор в сердцах с треском захлопывал окошечко.
Хоттабыч в очередь не полез, а, встав в сторонке, что-то зашептал, сосредоточенно глядя в стенку, за которой притаился администратор, обессилевший от суровой борьбы с контрамарочниками.
Он глядел так, не моргая глазами, до тех пор, пока из окошечка не высунулся администратор с белым листочком бумаги в руке.
- Кто здесь товарищ Хотапченко? - выкрикнул он с заговорщическим видом.
- Я тот человек, которого ты ищешь,- сказал старик с достоинством, и только успел взять в руки контрамарку, как окошечко с шумом захлопнулось, чуть не прищемив ему пальцы.
- Безобразие! - заволновались в очереди.- Тут люди ожидают с шести часов вечера! Сами говорят, что не будем выдавать пропусков, и сами же выдают без очереди! Подавай сюда директора! Мы так этого дела не оставим.
Администратор не вытерпел, открыл окошко и выкрикнул:
- Товарищ Хотапченко - командировочный! - и снова захлопнул окошко, на сей раз уже окончательно.
- Все мы командировочные! - заорали неуверенными голосами из очереди и стали постепенно расходиться, так как уже прозвенел третий звонок.
Хоттабыч с ребятами вошёл в цирк, залитый светом множества ярких электрических ламп.
В одной из лож, около самой арены, было как раз четыре свободных стула, но Хоттабыч категорически отказался занять эти места.
- Я не могу согласиться,- сказал он важно,- чтобы хоть кто-нибудь в этом помещении сидел выше меня и моих глубокочтимых друзей. Это было бы ниже вашего и моего достоинства.
Спорить со стариком было совершенно бесполезно, и ребята скрепя сердце уселись на самой верхотуре, в последнем ряду амфитеатра.
Вскоре выбежали униформисты в ярких, расшитых золотом костюмах и выстроились по обе стороны выхода на арену. Шпрехшталмейстер зычным голосом объявил начало представления, и «первым номером обширной программы» выехала на арену наездница, вся усеянная блёстками, как ёлочный Дед-Мороз.
- Ну как, нравится? - спросил Волька у Хоттабыча.
- Не лишено интереса и для глаз приятно,- осторожно ответил старик.
За наездницей последовали акробаты, за акробатами - клоуны, за клоунами - дрессированные собачки, вызвавшие сдержанное одобрение Хоттабыча, за собачками - жонглёры и прыгуны. Выступлением прыгунов закончилось первое отделение, и наши друзья пошли погулять.
Когда после сигнала все снова уселись по своим местам, к Хоттабычу подошла девушка в кокетливом белом переднике, с большим подносом на руках.
- Эскимо не потребуется? - спросила она у старика, и тот, в свою очередь, вопросительно посмотрел на Вольку.
- Возьми, Хоттабыч, это очень вкусно. Попробуй.
Хоттабыч попробовал, и ему понравилось. Он угостил ребят и купил себе ещё одну порцию, потом ещё одну и наконец, разохотившись, откупил у обомлевшей продавщицы сразу все сорок три кругленьких, покрытых нежной изморозью пакетика с мороженым. Девушка обещала потом прийти за подносом и ушла вниз, то и дело оборачиваясь на своего удивительного покупателя.
- Ого! - сказал Женька и подмигнул своим приятелям.- Старик дорвался-таки до эскимо.
В какие-нибудь пять минут Хоттабыч уничтожил все сорок три порции. Он ел эскимо, как огурцы, сразу откусывая большие куски и смачно похрустывая. Последний кусок он проглотил как раз в тот момент, когда в цирке снова зажглись все огни и шпрехшталмейстер, выйдя на середину арены, торжественно провозгласил:
- Мировой… комбинированный… аттракцион - китайский артист Мей Ланьчжи!
Все в цирке зааплодировали, оркестр заиграл туш, и на арену, улыбаясь и раскланиваясь во все стороны, вышел немолодой уже китаец в расшитом драконами синем халате. Это и был Мей Ланьчжи.
Пока его ассистенты раскладывали на маленьком столике всё, что было необходимо для первого фокуса, он продолжал раскланиваться и улыбаться. При улыбке у него ярко поблёскивал во рту золотой зуб.
- Замечательно! - прошептал завистливо Хоттабыч.
- Что замечательно? - спросил Волька, энергично хлопая в ладоши.
- Замечательно, когда у человека растут золотые зубы.