Страница 29 из 31
Мик Джонс:
Мы давали рекламу в музыкальной прессе. Каждую неделю мы давали объявление в Melody Maker: «Всем, кому нравятся New York Dolls, Stooges, MC5». И этого было достаточно, потому что если ты слышал об этих группах, значит, ты был правильным человеком. Мы встречались со всеми заинтересованными людьми – со всеми, кто был в пределах доступа.
Тони Джеймс:
Мы хотели вокалиста и барабанщика, которым нравились бы New York Dolls, Mott the Hoople и Stooges. Это было все равно что давать объявление: «Требуется марсианин».
Мик Джонс:
Очень многие пришли на прослушивание. Сначала им приходилось пройти собеседование в кафе. Мы проигрывали наши пластинки в джукбоксе – у нас там было все схвачено. Это была предварительная проверка перед репетициями. Прохождение проверки зависело от многих факторов: от внешнего вида, отношения – важным было все. Нас никогда не останавливало то, что человек не мог играть, но нас могло оттолкнуть то, что этому человеку нравилось что-то, что не нравилось нам! (Смеется.)
Тони Джеймс:
Мы проводили собеседования в кафе. Мы были очень злобными с всеми кандидатами. Этому мы научились у Берни, который тоже присутствовал там. Представьте, вы встречаетесь с нами, а тут Берни рвет вас на куски. Приходил ударник, приехавший из Пиннера. Нам он показался слишком пессимистичным, однако он был хорошим барабанщиком. Берни посчитал его неплохим, и сказал: «Да, давайте его возьмем – мы назовем его Шейн Пэйн. Мы прицепим его цепями к ударной установке, а две шлюхи будут его хлестать плетьми во время игры, и он будет потеть как ненормальный!»
Мы получили трагичное письмо из Манчестера – от Моррисси! Для нас Манчестер казался в миллионе километров. Было бы очень странно, если бы это получилось. Письмо, по-моему, до сих пор у Мика лежит. Мик такой запасливый! Люди приходили и уходили. Мы не находили никакой радости в поисках кого-то, кто бы понимал музыку, которая нам нравилась.
Каждый раз, когда мы давали объявление, мы встречались с людьми в кафе и всегда там был Берни. Берни каким-то образом поменял диски в джукбоксе на свои: ранний Чак Берри и ранний рок-н-ролл. Внезапно в кафе стали тусоваться молодые модники. Что еще лучше, через пару недель Берни объявил, что нашел для нас репетиционную базу. Мы вышли из кафе, обошли его, зашли в подвал этого же кафе, и там была пустая комната вроде застенка – это и было нашим местом для репетиций. Берни заходит, а у него постеры фильмов ужасов, постеры фильмов о зверствах нацистов, такого рода картинки, и он их вешает на стену. Мы и не знали, что это был план Берни заставить нас не использовать название London SS. Это не было нацистским названием – Мик вообще еврей! Мы рассматривали это с той позиции, что когда ты входишь домой в футболке с таким названием, то твои родители падают в обморок. Это было типа: «Супер! Это действует!» Мы не думали о более широких ассоциациях, связанных с этим названием.
Мик Джонс:
Еще я много проводил времени, разговаривая по телефону, – нужно было сначала разобраться с этим. Прослушивания проходили с ноября 1975 до января 1976 года. Многие пришли. Приходили Кит Левин, Терри Чаймс, Топпер Хэдон, Брайан Джеймс – он, кажется, вообще первым пришел.
Тони Джеймс:
По нескольку недель вообще никто не появлялся. В первую неделю мы получили ответ от Брайана Джеймса, жившего в Кройдоне и игравшего в группе Bastard.
Брайан Джеймс:
Я жил в Краули. Я звонил таким людям, как Greasy Truckers, устраивавших бесплатные фестивали, Fairies, и мы играли вместе. Bastard была грубой рок-н-ролльной группой, на которую повлияли Stooges, MC5, Pink Fairies. Нас было четверо: на ударных у нас большую часть времени играл парнишка по имени Нобби, Дез играл на бас-гитаре и Алан был вокалистом. Потом мы переехали в Брюссель, потому что здесь мы не могли найти никакой работы, а наш вокалист нашел себе работу в студии.
В Брюсселе мало что происходило, так что мы сами создали некую свою тему. Они были более открыты рок-н-роллу, эти франкоговорящие бельгийцы, и еще французы – когда мы играли концерты во Франции, они хорошо знали о происходившем в Штатах. Их героями были Игги Поп и Лу Рид. Люди в Англии плевать хотели на подобную музыку; как будто они вообще о ней не слышали. Им больше нравилась паб-роковая тема, чтобы можно было одеваться как ковбои и вести себя словно группа из американского бара. Охренительно странно и чертовски, на мой взгляд, скучно.
Мы там неплохо все устроили. Люди приходили на нас – это была круглосуточная вечеринка. Брюссель был отличным местом, вроде мини-Парижа: журналисты, диджеи, люди из кинобизнеса, все встречались в маленьком месте, и ты там тусуешь постоянно в течение пары месяцев, и вот уже у тебя куча контактов. Мне всегда нравился Брюссель. Когда я оттуда вернулся, то перебрался в Лондон, и там я познакомился с Миком и Тони и мы сформировали London SS. Я узнал о них через объявление в Melody Maker, и кажется, я встретился с ними в тот же день, как я позвонил по этому объявлению. Возможно, это была маленькая сцена, но, по крайней мере, это была сцена!
Тони Джеймс:
Брайан разговаривал так, словно он был в курсе всего. Он пришел на встречу с нами. Он нам понравился. Он хорошо выглядел.
Мик Джонс:
Брайану Джеймсу было интересно, и в его игре чувствовалась ярость. Он нам нравился, но ему надо было возвращаться в Бельгию и разобраться со своей группой. Думаю, он был очень раздосадован!
Брайан Джеймс:
Поначалу они мне показались парой волосатиков. У Мика были очень длинные волосы, аж до задницы. Когда он играл, он их убирал в сторону, как Джонни Фандерс. У них не было материала, чтобы показать мне, но они говорили о правильных людях. У меня была кассета, записанная в Брюсселе. Я им ее проиграл, и она им понравилась. Они сказали: «О, ты наш парень». Хотя им не понравился мой барабанщик – на их взгляд, он недостаточно рок-н-ролльно выглядел. На самом деле им вообще никто не нравился.
В следующий раз, когда мы играли вместе, мы ошивались вокруг в поисках барабанщика и вокалиста. Это превратилось в еженедельный ритуал в том месте, под названием Паддингтон Китчен, недалеко от Прэд-стрит в Паддингтоне. Там было бесчисленное множество певцов и барабанщиков. Различные люди приходили или отвечали на телефонные звонки. Ты им говорил: «Нам нравятся такие-то и такие-то группы, ты их слышал?» Некоторые не понимали, о чем речь, они, наверное, жили в горах Уэльса и играли для козлов или кого-то вроде того, либо только что сошли с круизного парохода, где играли в оркестре. Всевозможные психи приходили на прослушивание – это было даже забавно. Приходило несколько человек, занимавшихся совсем другими вещами. Это были люди, слушавшие рок-н-ролл, и они нам не подходили, но круто, что они это делали. Однако, процентное соотношение хороших парней и плохих было примерно 10 к 90. Ты оттачиваешь свою музыку постоянно – втроем, две гитары и один бас.
Мне пришлось пойти и объяснить ребятам из Bastard, что происходило. У Bastard не было будущего. Все выглядело так, будто разваливалось на куски, и мы подумали: «Пошло бы все это на хер!» Я не мог больше оставаться в Бельгии. Я уже устал голодать и жить на капусте с яйцами, если повезет. Ты получал сколько угодно пива бесплатно, но еда? Ее не было! Люди постоянно покупали тебе пиво. У нас были постоянные концерты в месте под названием Florios, и там организовалась хорошая туса, потому что люди знали, что мы там выступаем и все такое. Но пришло время перемен.[98]
Тони Джеймс:
Теперь Брайан был с нами. Он был лидер-гитаристом. Мик играл на ритм-гитаре. Брайан выглядел как Кит Ричардс. Мы продолжали присматривать музыкантов, и теперь у нас был этот французский ударник по имени Роланд Хот.[99] Мы познакомились с ним в каком-то клубе. Он был дублирующим барабанщиком. Через те двери прошло много людей.
98
Остальная часть Bastard осталась в Бельгии и в конце концов записала музыку для большого хита Пластик Бертрана «Ca Plane Por Moi», иронично переделанного Кэптеном Сенсиблом в «Jet Boy Jet Girl».
99
Роланд Хот играл в London SS и других группах середины семидесятых, например в Boys.