Страница 28 из 31
Бернард Роудс был одной из ключевых фигур в панк-роке. Как генератору идей ему не было равных. Изначально он был в хороших отношениях с Малкольмом Маклареном, но потом их пути разошлись и Роудс помог собрать вместе Clash, группу, на которую сильно повлияли его политические убеждения, его идеи и его одержимость стилем. Еще с ним было очень трудно работать, хотя его резкий характер был идеальным для того времени и очень важным в формировании Clash, как великолепной рок-группы, которой они стали. Роудс был полностью осведомлен в том, что происходило в поп-культуре. Трудно определить, где именно начинается, а где заканчивается его влияние, поскольку он очень редко дает интервью.
Мик Джонс:
Мы были на концерте Deaf School. Melody Maker устроили конкурс на лучшую группу года, и победителями стали Deaf School, в которой играл Клайв Лэнгер. Именно на том концерте я и познакомился с Берни. У нас с ним были одинаковые футболки. Я подумал, что он был клавишником, потому что на нем была шляпа – он выглядел как один из музыкантов группы Blue Caps Джина Винсента. Мы были в постоянном поиске музыкантов. Мы разговаривали со всеми, кто выглядел интересно. Мы спросили: «Ты играешь на клавишных?» Он сказал: «Нет… На тебе одна из моих футболок. Я придумал их дизайн». А футболку я купил в Let It Rock.
Тони Джеймс:
Потом мы разговорились. Мы сказали: «У нас группа London SS», – и он вроде как заинтересовался. Конечно, в то время это название было провокационным! Берни сказал: «У моего приятеля есть группа. Она называется Sex Pistols. Молодые ребята, у них рок-н-ролльная группа и они живут в центре Лондона». И он мифологизировал их, что вызвало у нас еще больший интерес. Тогда мы впервые о них услышали.
Мик Джонс:
Я и Берни подружились сразу же. Он как будто знал обо всем, а я не знал ничего. И он так и сказал мне и Тони: «Вы ни хрена не знаете». Он всегда так говорил. Он заставлял тебя по-другому смотреть на вещи.
Тони Джеймс:
Берни был моим кошмаром. Он мог позвонить мне домой. В Твикенхэм, и мне приходилось висеть на телефоне по три часа, замерзая, пока Берни выяснял у меня, почему я не читаю Жана-Поля Сартра. И что я вообще знаю? И почему я не уйду от родителей и не проведу Рождество в обществе проститутки? Будь круче! Я для него был слишком мидл-классовым, совсем ребенком! Берни звонил в мой милый дом в Твикенхэме и говорил: «Мне нужно, чтобы ты пошел в ближайший газетный киоск и купил Gay News или Spare Rib, журнал для лесбиянок. Тебе нужно повзрослеть». Круто, что кто-то мог это делать!
Берни учился с Малкольмом и понимал вещи, о которых я не знал. Самое смешное то, что я брал и читал эти книги! Берни написал мне список книг, и я шел и брал их в библиотеке и читал их все. Это умный менеджмент. Не просто сопровождать тебя по магазинам и одевать в узкие галстуки. Он легко мог сказать мне и Мику: «Вам нужно написать «Anarchy in the U.K.», вам нужна политическая позиция, пишите о том, что происходит перед вашими глазами, не пишите любовных песенок». До сих пор помню, как стоял посреди Прэд-стрит, а Берни орал на нас: «Вы даже не знаете, что у вас за группа. Вы не рассказали мне ни одной новой, ясной вещи. Поумнейте!» И мы знали, что он прав. Мы сказали, что хотели быть как Stones или New York Dolls, а он сказал, что этого недостаточно.
В общем, я стал ходить по арт-галереям и на самом деле изучать современное искусство, читать Сартра, потому что так сказал Берни, и мои глаза открылись. Я в большом долгу перед Берни и Малкольмом за то, что они заставили меня кое-что понять в окружающем мире. Берни знал, что я не был дураком, но я чувствовал, что я для него слишком мидл-классовый. Я жил в хорошем, милом доме и все такое. Возможно именно поэтому я и стал работать с Билли – из-за похожего происхождения.[96]
Не знаю, что Берни обо мне думал. Я бы не хотел его об этом спрашивать. Он всех обсирает. Берни был кошмаром, но я понимаю, почему я так разочаровывался во всех наших последующих менеджерах.
Берни и Малкольм были друзьями и соперниками. Берни работал на Малкольма. Большинство идей принадлежали Берни. Берни определенно был очень творческим и умным человеком. Берни и Малкольм были не просто менеджерами: они были Свенгали, и даже еще умнее – они дали нам университетский курс Взросления и Крутизны.
Помню, пошли мы с Малкольмом и Берни в китайский ресторан, и Малкольм говорит: «Вот что будет», – и буквально рассказывает следующее: «Мы сделаем так-то, и это изменит рок-н-ролл. По сравнению с этим все остальные группы будут выглядеть старомодными и ненужными». Малкольм очень хорошо все распланировал. Он меня напугал, потому что в последующие годы, история показала, насколько он оказался прав. Он видел большую картину, чем мы. Он уже делал это с Dolls, и у него не получилось, но теперь он знал, что ему нужно сделать, и знал, как играть в эту игру и работать с медиа.
Как-то вечером Берни сказал: «Нам с тобой надо встретиться в том пабе, который в Шепердс Буш и называется Bush and Bull», – а в то время это был паб с самой стремной репутацией в западном Лондоне. В общем, Мик и я скромненько просачиваемся в паб и видим такого чувака в джинсах и кепке-таблетке, сидевшего посреди переполненного, опасного, страшного паба, а Берни открывает сумку и начинает выкладывать на барную стойку нацистские регалии: свастики, значки всякие, нацистские флаги – всю херню! Мы ему сказали: «Берни, нас же там могли убить», – а он отвечает: «Вы же хотите назваться London SS, так что вам придется иметь с этим дело. Взрослейте!» В общем, мы пошли домой, типа: «Бля, а мы ведь никогда об этом не думали!» А он просто хотел сказать, что нам лучше бы защищать свою позицию. Мы говорили: «Это значит London Social Security!» Мы уже тогда пытались делать рок для тех, кто торчит в очереди за пособием! В то время Мик работал в офисе, где выдавали пособие, и наше название означало именно соцобеспечение – мы никогда не думали о чем-то, что могло бы стоять за этим.
К тому времени я ушел из университета, сдал математику, которая была моей изначальной специализацией. Даже когда я занимался музыкой, то не забывал об учебе и получил степень. Даже несмотря на это, меня хорошо нагрели с деньгами, но я никогда не парился насчет этого. Мои родители думали, что я стану главой IBM, а вместо этого я получил работу водителя. Не знаю, было ли это влиянием Берни или я был под впечатлением только что прочитанной книги «В дороге» Керуака, тем не менее я получил работу по доставке и парковке машин, чтобы у меня была возможность разгуливать в кожаной куртке и темных очках как Нил Кэссиди.[97] Я отошел от того замечательного образования, которое получил. Мне хотелось освободиться и жить своей жизнью.
Прослушивания в London SS стали материалом для легенд. Через начинающую группу прошли почти все участники движения, и со всеми ними обращались одинаково ужасно грубо! Это было полным провалом в плане создания группы, но в качестве точки пересечения и катализатора растущей панк-сцены это было идеально.
Тони Джеймс:
Мы сделали кафе на Прэд-стрит нашим штабом. Это было ключевым моментом – Мик и я были большими почитателями поп-культуры – мы сидели у его бабушки и решили, что нам нужно что-то вроде кофе-бара, ну, вроде как в Сохо в шестидесятые, где люди встречались за чашкой кофе. Мы сказали, что нам нужно такого рода место. Так что мы сели в автобус на остановке за домом бабушки Мика, номер 16, и вышли на Прэд-стрит, где около остановки было кафе на углу, и мы воскликнули: «Вот то самое место!» Как это бывает, когда ты совсем молодой. Мы вошли и увидели джукбокс в углу кафе. Мы сказали: «Вот это и будет нашей базой!»
96
Билли Броуд, более известный как Билли Айдол.
97
Кэссиди был легендой поколения битников и контркультуры шестидесятых, чьи путешествия с его другом, Джеком Керуаком, вдохновили последнего на написание книги «В дороге», в которой прообразом главного героя Дина Мориарти стал сам Кэссиди. В 1964 году он был водителем разрисованного кислотными цветами автобуса с Веселыми проказниками Кена Кизи, о чем и было написано у Тома Вулфа в «Электропрохладительном Кислотном Тесте».