Сломанные крылья

— Талия… — пытаясь придумать план, полубог глядит на дочь Зевса, что не может выкарабкаться из своего прошлого. Она словно тонет, все глубже погружаясь на дно озера прошлого. Как бы Грейс не старалась, у неё не получается выплыть из этого озера, она вечно задыхается.

Талия, не в силах забыть прошлое, она не может отпустить все просто по щелчку пальца. Что бы Грейс не сделала, прошлое хватается за неё. Все мысли забиты прошлым. Порой, она не в силах понять где находится сейчас: на одной из холодных улиц с маленькой Чейз и Лукой, или же с колчаном и луком с Богиней лунной…

«Ладно, все нормально. Ты не умрешь, или же умрешь.» — пытаясь побороть чувство ужаса шепчет шатен.

Феррер вновь бросает взгляд на серебряный кинжал, что висит на поясе охотницы. Этот кинжал, словно спасательный жилет для тонущего. Не долго думая, парень срывает кинжал с пояса дочери Зевса. «Как этим пользываться?» — смотря на серебряный клинок в руках, шепчет Феррер.

Все, что остается делать — вытянуть руку вперед, пытаясь отогнать тварей. Увидя кинжал, твари зашипели и оскалились, отходя от шатена подальше. Неужто они так испугались мальчишку, который первый раз в жизни держит клинок? Но ведь если присмотреться, можно заметить едва видное серебряное сияние. Серебряное сияние легким, тонким слоем окутало тело шатена, словно теплый плед. Глаза парня вспыхнули ярким серым огнем, словно сияние звезд. При каждом вздохе яркий свет загорается с новой силой, при выдохе сияние едва тускнеет и вздрагивает. Кажется, что сияние дергается под ритм сердца «Бум-бум-бум». Кинжал, словно впитал в себя этот свет и теперь сияет, словно звезда в ночном небе. Весь этот свет, словно аура. Аура, что защищает парня.

Твари зашипели, делая рывок на Феррера. Страсть делает рывок, скалясь и обнажая острые клыки. Острые когти лишь успели задеть его. Страсть рассыпется в пыль, а в след за неё — сестры.

«Боги, неужели…» — смотря на парня, шепчет Грей. Резкая боль, пронзает все тело, словно вместо крови в жилах течет лава. Стоит быть осторожнее, даже со своими мыслями.

В мире, где ты — просто пешка, стоит контролировать даже свои мысли. Ведь Богам ничего не стоит, чтобы прочесть ваши мысли. Для них — это словно щелкнуть пальцами.

— Аид тебя побери! Что это было, Астрей?! — лепечет Грейс, срываясь на крик.

Еще этого ей не хватало. И без того полно проблем (даже слишком много), а тут еще какой-то парень, что буквально упал на неё. Кажись, Мойры не любят её. Ведь как объяснить, что в её жизни столько всего ужасного? Но как же противостоять судьбе, когда вся твоя жизнь уже распределена на каждую секунду?

========== Побочный эффект. ==========

«Боль хочет, чтобы её чувствовали»

Виноваты Звезды.

Боль. Она всегда рядом, даже если ты её не чувствуешь, она будет преследовать тебя, чтобы накрыть с новой силой. Чтобы забрать навсегда, не давая сделать вдох. И лишь едва заметное сияние надежды сумеет помочь. Помочь обернуться и не боятся смотреть в глаза боли. Лишь одна надежда способна вытащить тебя из вечной тьмы…

— Аид, тебя побери! Что это было, Астрей? — словно эхом, раздается каждое слово в ушах сероглазого. Каждый звук, словно крик. Крик отчаяния и помощи. Крик умирающего, который пытается избежать гибель, но ведь перед смертью не надышишься. Как не старайся: Танатос явится за тобой.

Сияние, словно яд. Яд, что перед тем как забрать все твои силы, дает тебя последний рывок, как утешительный приз. Для умирающего всегда будет утешительный приз. Жалость — побочный эффект умирания. Хотя жалость и побочный эффект страданий, а также невинности, но это уже совсем другое. Ведь тот кто погибает — больше не сумеет сделать глоток свежего воздуха. Не сможет посмотреть на ночное небо. Взгляд умирающего будет навечно пуст.

— Я бы хотел спросить это у тебя… — пытаясь не обращать внимание на боль, лепечет Феррер.

Для каждого есть предел страданий, когда он больше не в силах держаться, даже за надежду. Все что остается — смириться и тонуть. Тонуть внутри самого себя. Тонуть, не умея плавать. И как не зови, и как не кричи, никто не сумеет тебе помочь в этой жестокой битве с самим собой. Ты все равно проиграешь, какая сторона не возьмет вверх. Все что остается — утопать в осколках самого себя.

Ненависть — побочный эффект боли. Ты начинаешь ненавидеть все, включая самого себя. Но. Ненависть к самому себе не сравнится ни с чем. Ты ведь даже не знаешь, почему ненавидишь себя. У тебя нет даже ответов, почему все, что есть — это утверждения. Как не старайся, тебе не удастся найти ответы, ты просто будешь ненавидеть. Ты просто ненавидишь себя, за свое существование, за то, что ты просто есть. Тебе противно смотреть на себя. Каждый твой вздох заставляет тебя еще больше ненавидеть себя.

— Я по-твоему Оракул, чтобы знать ответ, м? — смотря на едва заметное серебряное сияние, лепечет Грейс.

Вольно мыслить — это привилегия не для смертных. Увы, Талия не входит в число тех, кто может вольно мыслить. Каждая её мысль под контролем, она не может позволить себе мыслить так, как ей захочется. Она вынуждена держать мысли под контролем, чтобы остаться в живых. Для неё уже много лет нет вольного мышления. Дочь Зевса всегда знала что такое лишение свободы. Но. Никогда ей не угрожали за её мысли, которые она в праве размышлять так, как ей захочется.

Грейс вновь чувствует, как прошлое накрывает её, как оно не дает ей сделать вдох. Прошлое вновь пытается захватить над ней контроль. «Нет, нет. Нет, только не это… Пожалуйста» — едва слышно шепчет девушка, боясь что прошлое вновь охватит над ней власть.

— Эй Талия, ты чего? — смотря в тускнеющие голубые глаза, спрашивает Астрей.

Впервые в жизни шатен видит, как сознание, в прямом смысле, покидает человека. Глаза, в которых несколько минут назад горел яркий огонек, молнии что озаряли ночное небо, погасли, а вместе с ним и жизнь в этих очах. Очи, в которых вечно горел яркий огонь, который ничего и никто не сумел погасить.

— В-все нормально, — отгоняя прошлое, едва слышно, шепчет Грейс.

Как же это сложно. Как же это больно. Понимать, что ты не в силах справиться с прошлым. Однако, можно ли осуждать Талию за это? Ведь именно в прошлом она была счастлива. Именно тогда она могла беззаботно улыбаться, даже когда висела на волоске от смерти. Что же у нее есть сейчас? Верно: ничего, ровным счетом ничего. Она совсем одна. И сестры по оружию не заменят тех кто был рядом столько лет.

— А вот у меня нет, — так же тихо, как и дочь Зевса, шепчет шатен.

Взгляд его серых очей, словно наполнился тьмой. Всепоглощающей тьмой. Однако, это не так, ведь это всего лишь страх. Правда странно, он только что убил страх, а он вновь рядом. Кажись, судьба издевается над ним, как только может и захочет. Так сильно издевается, что желает отобрать у него жизнь, как иначе объяснить алую жидкость, что Астрей лицезреет на своих тонких пальцах.

========== Храм лунной богини. ==========

Любое обстоятельство — это вызов. И если ты его не принимаешь, значит, ты уже мертв.

Жизнь до безумия похожа на игру, однако, у неё есть отличия, что в корне ломает всю прелесть компьютерных игр.

Нельзя сохраниться.

У тебя всего одна жизнь.

Невозможно начать сначала, если что-то пошло не так.

Три основных фактора, что отличают жизнь от игр, но как же было бы просто, если эти три пункта были в жизни. Сколько потерь и ошибок можно было бы избежать. Однако боги решили не давать смертным таких прелестей, ведь будет неинтересно наблюдать за всем с великой горы, ведь надо как-то коротать свои бесконечные и бессмысленные дни чертовой жизни. Вот только это можно делать иными способами, однако, Олимп так не считает, может это одна из причин Луки и восстания против богов? Если же посмотреть на все с иной стороны, можно понять богов. Ведь если дать смертным привилегии бессмертных, они свергнут Олимп и станут сами править землей. Но. Ведь можно держать столь хрупкое равновесие, дабы все были в выигрыше.