Вопреки всему

Напротив парка, над широкой улицей величественно возвышается роскошный особняк из тесаного камня. Серый, как пасмурное небо, и неприступный, как утес над пропастью. Люси с закрытыми глазами нашла бы сюда дорогу, и снова роковая неизбежность привела ее в это проклятое место, откуда ей неудержимо хотелось убежать. Страх, как зазубренная на конце стрела, засел в ее груди, а боль воспоминаний все глубже загоняла его в тело.

Люси ни за что бы не решилась постучать. Остановившись возле самого угла, она, не отрываясь, следила за задним входом в надежде, что оттуда выйдет кто-нибудь из слуг. Так продолжалось несколько часов. Она уже совсем отчаялась, когда вдруг пожилая женщина, скромно и опрятно одетая, пройдя мимо нее, направилась к заветной двери.

Люси, запыхавшись, подбежала к ней:

- Простите, мэм, вы здесь работаете?

- Да, - отвечала женщина спокойно и с достоинством, повернувшись к незнакомке.

- Позвольте вам задать один вопрос?

- Позволю, только побыстрее: я спешу.

- Скажите, правда ли, - заговорила Люси, едва переводя дыханье, - что мистер Торпин взял в дом маленькую девочку?

- А кто вы, собственно? – последовал осторожный вопрос.

- Я… знала ее мать.

- Тогда вы знаете, что девочка – все равно, что сирота. Отец – на каторге. Судья-то даже приговор ему смягчил, я слышала, - великодушный человек. А мать… - Женщина со вздохом перекрестилась. – Одному Богу известно, где она. Хозяин девочку сначала забрал к себе на время, да так и оставил. Господь вознаградит его за благое дело… Простите, я должна идти. – С этими словами, она поспешно скрылась за низкой дверью, и ключ, слабо звякнув, повернулся в замке изнутри.

Вот и все! Люси в отчаянии опустила руки. Больше она ничего не может сделать, не сможет позаботиться о дочери без денег и без крыши над головой! Ей даже не удастся ее увидеть. «Все равно, что сирота…»

Слушая, как добропорядочная женщина в наивном неведении или считая это своим долгом по отношению к хозяину, превозносила самого безжалостного и бесчестного преступника, Люси дрожала с головы до ног. Раскаяние, сожаление? Торпину не знакомы эти чувства! О, Боже, неужели, воспользовавшись маленькой Джоанной, он снова хочет заманить ее к себе? Гнетущее предположение закралось в ее душу, но тут же полностью разбилось о вопрос: не проще ли похитить женщину, которую преследуешь, вместо того, чтобы забрать ее ребенка? Может, после всего случившегося, ей и вправду следует благодарить его за доброту?! Но, так или иначе, она вернет свое дитя! Для этого ей нужно поскорее найти работу. «Сначала он забрал ее к себе на время…» А вдруг потом судья отдаст Джоанну в какой-нибудь приют? О, только бы не опоздать!..

Люси стояла на пороге небольшой, но респектабельной гостиницы. На улице уже темнело, и зажигались первые фонари.

- Желаете снять комнату? – любезно обратился к ней хозяин. Приятная наружность джентльмена средних лет, одетого довольно строго, но со вкусом, невольно вызывала доверие и симпатию.

- Нет, я ищу работу, - поспешно ответила она.

Тот с интересом пригляделся к незнакомой женщине. Ее болезненная бледность и худое истощенное лицо не сразу бросились ему в глаза. Когда же он заметил эти признаки, которые, к несчастью, неизменно сопутствуют нужде, его любезность испарилась в один миг. Обманутый в своей надежде сдать очередную комнату, хозяин отошел за стойку и принялся перебирать какие-то бумаги.

- Какого рода мм… работу? – поинтересовался он, на этот раз довольно сухо.

- Хотя бы горничной, - проговорила Люси и пошатнулась. – Простите, сэр, вы не позволите мне сесть?

Она на ела уже сутки и едва держалась на ногах.

- А есть у вас рекомендательные письма? – Голос хозяина гостиницы звучал отрывисто и холодно. Больная и голодная – только этого ему не доставало!

- Нет, сэр, я не работала ни разу… - Так и не дождавшись разрешения, Люси присела на табурет.

- Сожалею – ничем не могу вам помочь.

Ответ был равносилен требованию немедленно уйти. Предчувствуя, что через минуту ее с презрением прогонят, Люси, пошатываясь, направилась к дверям. Черные точки кружились у нее перед глазами. Едва она успела выйти, как слабость охватила все ее тело. Выронив узел с единственным оставшемся в нем платьем и плащом, Люси наощупь дотянулась до стены и без сознания соскользнула вниз…

Она не помнила, как долго пролежала в забытьи. На улице совсем стемнело. Очнувшись, Люси огляделась вокруг себя. Весь подол ее платья оказался забрызганным грязью, а сверток бесследно исчез. Теперь у нее снова не осталось ничего.

Когда, мы, сидя в кресле у горящего камина, читаем на досуге роман о чьих-то злоключениях, и вдруг невольно представляем себя - на улице, голодными, без средств к существованию, это приводит нас в невыразимый ужас. На самом деле мы просто не способны себе этого представить!

Бедность похожа на клеймо, а обеспеченные люди отшатываются от бедности, как от чумы. Найти приличную работу бедняку во много раз сложнее, чем человеку среднего достатка. Не каждый лавочник доверит уличному бродяге даже мытье полов. Доверие не так-то просто заслужить. Если бедняга неделю не ел – значит, он может украсть, пойманный на горячем – явно способен убить. Когда за кражу и убийство один и тот же приговор – повешенье*, им нечего терять. Такими общество воспринимает нищих, такими ежедневно вынуждает их становиться…

Люси могла бы продать одежду из своего свертка старьевщику на рынке, чтобы купить еды, но не успела. Боясь лишиться и той одежды, что была на ней, она искала закуток, в котором можно было бы укрыться на ночлег. Невзгоды научили ее остерегаться подобных себе существ, особенно во мраке. Ни у кого при виде одинокой женщины, бредущей наугад по незнакомым ей улицам и переулкам, не пробудится ни сочувствия, ни доброй мысли. Сама она уже не думала, не размышляла – только прислушивалась, всматривалась в темные провалы поворотов и трепетала, уловив отрывистые звуки приближающихся шагов.

Люси нашла себе убежище в сарае, где хранили уголь и дрова. Уже отчаявшись, она случайно завернула в чей-то двор и, прислонившись к деревянной стенке, почувствовала, как со скрипом подалась одна из досок. Собрав остаток сил и сдвинув ее в сторону, Люси с трудом протиснулась в образовавшуюся щель. Внутри пахло сыростью, плесенью и мышами. Пускай! - только бы не было людей. Хотя бы до утра. Пробравшись в глубину сарая, она в изнеможении прилегла на кучу дров и вскоре погрузилась в тяжелый глубокий сон.

Люси разбудило чье-то учащенное горячее дыханье - у самой ее щеки. И, не успев еще открыть глаза, она почувствовала резкий запах алкоголя: кто-то обнаружил ее здесь! Схватив попавшуюся под руку доску, Люси порывисто отпрянула назад. При слабом свете, пробивавшемся сквозь щели в деревянных стенах, она увидела… Но что это? Рука ее сама собою опустилась: перед ней стоял ребенок – подросток лет двенадцати-тринадцати на вид. Огромные, блестящие во тьме глаза с опаской, не моргая, смотрели на нее из-под густых взъерошенных волос.

- Откуда ты взялась? – проговорил он изумленно, и, осмелев, добавил: – Чего так испугалась?

- Ты… здесь живешь? – спросила Люси в замешательстве, разглядывая худенькую невысокую фигурку в потрепанной одежде.

- Да, это мой сарай, - ответил мальчик с ноткой гордости. – С сегодняшнего дня! Вернее, с этой ночи.

Пошатываясь, он прошелся между бревен и по-хозяйски деловито осмотрелся.

- Эх, сколько топлива! Жаль, негде будет развести огонь! Зато, по крайней мере, есть, где спать.

Мальчик уселся на мешок с углем и снова перевел глаза на Люси, как будто ожидая ее ответа. Оба молчали. В тишине отчетливо послышались удары падающих капель по железной крыше: начинался дождь.

Не веря собственному слуху, Люси торопливо пробралась туда, где прошлой ночью неожиданно наткнулась на расшатанную доску. Дождь! Измученная жаждой, она ждала его, как дар небес. Единственное благо, о котором ей не придется униженно просить скупых людей! Зажмурившись и запрокинув голову, она пила по капле прохладную живительную влагу, словно боясь, что солнце вдруг разгонит тучи, и это чудо прекратится.