Страница 25 из 125
Болгарин был ниже португальца, плотный, с короткими сильными руками. Нагнув голову с темными кудрявыми волосами, он, явно волнуясь, пошел на сближение. Но Ридаго был начеку. Легко передвигаясь на тонких жилистых ногах, он с дальней дистанции хладнокровно встречал болгарина прямыми, как укол шпаги, ударами. Преимущество в росте и длине рук, помноженное на мастерство, давало ему неоспоримое превосходство.
- Вроде игры в одни ворота,- тихо сказал Валерию Укосимов.
Но парень из Пловдива не спасовал перед грозным титулом. Он сумел быстро справиться со своими нервами. И вот его левая рука начинает беспокоить португальца.
Атаки болгарина стали целеустремленнее. Короткая разведка, сближение, пулеметная серия и - быстрый уход. И снова все сначала. Долгое маневрирование, выбор момента. Болгарские спортсмены зашумели, стали криками подбадривать товарища.
- Вангел! Достал! - От прежней неуверенности не осталось и следа.- Вангел!
Во втором раунде стало заметно, что известный мастер уступает парню из Пловдива, уступает в скорости и все время стремится сбить темп, перевести поединок в спокойное русло. Валерий смотрел на ринг и удивлялся: как португалец еще держится на ногах? Ридаго замучил себя накануне сгонкой веса. Ежедневно часами находился в бане, в сухой парилке, и, чтобы усилить потовыделение, обсыпался солью. Виктор Иванович несколько раз и шутя и серьезно говорил ему, что так нельзя, но тот лишь покровительственно усмехался. Не учите, мол, сами знаем.
До конца третьего раунда оставалось совсем немного, когда парень из Пловдива, обманув бдительность Ридаго, вошел в ближний бой и… с короткой дистанции нанес удар. Сильный и точный. Ридаго странно взмахнул руками и опустился на брезент.
- Раз! - судья жестом отстранил соперника.
Болгарин, не веря своим глазам - разве думал он
несколько минут назад, выходя на ринг, что нокаутирует чемпиона? - стоял, бессмысленно улыбаясь, и не шел в нейтральный угол.
- Угол! Угол! - Рокотов скандировал вместе с болгарами, к ним присоединились зрители.
Боксер, наконец, догадался, что от него хотят.
Судья, убедившись, что болгарин стоит в дальнем нейтральном углу, неторопливо повернулся и, видимо, понял, что и эти секунды, которые он фактически подарил Ридаго, не помогли, что тот все еще лежит и не сможет продолжать бой, спокойным твердым голосом в наступившей тишине отсчитал секунды:
- Восемь… девять… аут!
Едва рефери кончил считать, как на ринг выскочил врач. Португалец, мотая головой, пытался отстраниться от руки врача, державшей пузырек у самого носа. Журналисты, оседлав телефоны, спешили сообщить в редакции первую сенсацию.
Расталкивая любопытных, к ступенькам ринга подбежала невысокая белокурая женщина в модном летнем пальто.
- Гарсио! - она бросилась к боксеру.- О! Гарсио!
4
Открыв дверь в раздевалку, где находились советские боксеры, Рокотов сразу попал в объятия Микларжевского. Игорь Леонидович прилетел в Берлин с группой тренеров в составе туристской делегации.
- Понимаешь, чуть было не опоздали. В проспектах написано, что открытие завтра… Прямо с аэродрома и сюда… А ты? Как себя чувствуешь? Противника видел?
Валерий еле успевал отвечать. Настроение прекрасное. Да, видел соперника, на взвешивании. Он из Норвегии, моряк торгового флота. Говорят, левша. Вчера на тренировке работал с тяжеловесом Укосимовым, он тоже левша, а ему попался ирландец-правша, так что у нас с тяжеловесом был обоюдный интерес.
Микларжевский раскрыл чемодан и достал тренировочный костюм, боксерские лапы.
- Пора разминаться,- он посмотрел на большие квадратные электрические часы, укрепленные над дверью.- Легкая гимнастика, пятнадцать минут…
Виликтон Туранов, закутанный в теплый мохнатый халат, двинулся к выходу. Виктор Иванович, обняв боксера за плечи, шел рядом и что-то говорил на ухо.
- Виля! Ни пуха ни пера! - крикнул Рокотов.
- Топай к черту! - ответил Виликтон и на его сосредоточенном лице вспыхнула и тут же погасла улыбка; мысленно он был уже не здесь, а там, на ринге.
Валерий машинально проделал гимнастику и взял кусок тонкого кабеля в резиновой изоляции - скакалку.
- Сколько?
- Два раунда. В слабом темпе,- и, хитро улыбаясь, добавил: - Подарок тебе привез: письмо от матери. Оно долго путешествовало. Из военного гарнизона отправили в Сочи, но и там оно тебя не застало.
- Где же оно? Давайте, Игорь Леонидович.
- Наберись терпения. Долго ждал, придется еще подождать,- Микларжевский сделал паузу, посмотрел на Рокотова, и трудно было понять, говорит ли он серьезно или шутит: - Письмо получишь после полуфинала. Выйдешь в полуфинал, сразу получишь.
- А если не выйду, проиграю…
- Ну, тогда,- Микларжевский вздохнул и хитро улыбнулся,- отдам только в Москве. Вот так. Точка. Не стой на месте, двигайся!
Каждый боксер по-своему переживает минуты перед ударом гонга. Один становится раздражительно-взвинченным, второй уходит весь в себя, молчун молчуном, никого не видит, никого не слышит, третий нарочитой веселостью старается прикрыть тревожную взволнованность. У каждого спортсмена свой характер и темперамент. Только в романах да на экранах кино можно видеть невозмутимых спортсменов, у которых нервы из проволоки, а мышцы из первосортной стали. В жизни все сложнее.
…Тревожное ожидание нарастало. Но оно не было похоже на переживание человека, идущего на суд, хотя ринг - это место открытого суда, где на глазах тысячной толпы специалисты в белых судейских одеждах решают спортивные судьбы. Валерий переживал по-своему, по-рокотовски, волновался, как солдат накануне парада, ибо для солдата парад, как и бой на ринге, проходит каждый раз по-иному и наполнен новым содержанием. Глухой рокот многотысячной толпы доносится сюда сквозь толщу железобетонных стен, к нему невольно прислушиваются, ибо он, как барометр, чутко реагирует на ход поединка.
По длинному коридору идет долговязый молодой немец с блеклыми, навыкате глазами и приветливой улыбкой на губах. В одной руке он держит связку пухлых боксерских перчаток, издали похожих на огромные груши, в другой - листок бумаги. Он бесцеремонно заглядывает в раздевалки, быстро говорит, глотая окончания слов, говорит требовательно, но вежливо и уважительно и всегда улыбается. Это судья при участниках. Он предупреждает боксеров, раздает перчатки, выводит очередную пару на ринг.
- Рокотоф! - Он заглянул в раздевалку, где находилась советская команда.- Битте! Пожалюста!
Микларжевский и Рокотов, закутанный в мохнатый халат, направились по коридору в гудящий зал. Навстречу, быстро перебирая ногами, спешил Виктор Иванович.
- Я за вами… Виликтон молодец! Во втором раунде ввиду явного… - рассказывал он.- Не захотел уходить, остался там, чтобы посмотреть итальянца… Завтра ему с ним работать.
Огромный полутемный зал, словно кратер вулкана, полыхнул горячим разогретым дыханием толпы, прокуренным, спертым воздухом. Вокруг яркого пучка света, падавшего на ринг, плавал сизый табачный дым. В горле запершило.
Норвежец был уже на ринге. Высокий костистый блондин с длинными руками. Белая майка и белые трусы с синим поясом подчеркивали белизну кожи. Норвежец то и дело поднимал костистые плечи до самых ушей и правой рукой растирал хрящ носа.
- Только не торопись,- Микларжевский пододвинул к ногам широкую плоскую коробку с канифолью.- Чаще работай правой.
Судья на ринге - седой голландец с обветренным, испещренным морщинами, мужественным лицом, в прошлом известный боксер, боец армии Сопротивления - за руку поздоровался с Микларжевским и Виктором Ивановичем.
Глухо прозвучал электрический гонг, на больших часах зажглась цифра «один» - первый раунд - и запрыгали, сменяя друг друга, секунды.
- Чаще правой,- Игорь Леонидович легонько подтолкнул Рокотова ладонью.
Норвежец был выше ростом и после рукопожатия стал в правостороннюю стойку. Работать с левшой всегда неудобно, тем более если он выше и руки у него длиннее. Черные перчатки, поднятые на уровень глаз, готовы нанести штыковой удар с дальней дистанции.