Последний раунд

Кристалл алмаза, ограненный соответствующим образом, называется БРИЛЛИАНТОМ (от французского слова - блестящий).

ОГРАНКА - технологический процесс обработки минералов с целью придания им определенной эстетической формы, достижения высокого светового эффекта и специфического для данного минерала блеска, а также устранения природных пороков - включений, трещин, выколов и др.

Процесс огранки выполняется в две стадии:

ШЛИФОВАНИЕ - съем основной массы минерала занесением на поверхность заготовки граней определенной формы;

ПОЛИРОВАНИЕ - придание отшлифованным поверхностям зеркального блеска снятием рисок, оставшихся от шлифовки.

Если выполнение операций раскалывания, распиливания и обдирки требуют больших знаний и опыта, то для операции огранки, кроме того, требуется художественный вкус. Огранка является самым сложным и ответственным процессом в технологии изготовления бриллиантов.

Еще в древние времена индийские ювелиры установили, что шлифованием естественных граней кристалла можно значительно улучшить его товарный вид за счет усиления блеска. Таким образом, появилась первая разновидность простейшей огранки алмазов; у правильного кристалла стачивалась одна вершина до образования плоской площадки, затем эта площадка и естественные грани кристалла шлифовались и полировались. Такая простейшая форма огранки получила распространение в Азии, Северной Африке, а затем и в Европе.

В 1456 году фламандец Луи Ван-Беркен применил для шлифовки алмаза алмазный же порошок. Хотя об этом способе писал еще Плиний, но фламандец не знал об этом. Алмазный порошок помог алмазу стать бриллиантом. В XVI веке появилась ромбовидная огранка, а в 1650 форма «розы». Бриллиант этой формы имеет плоское основание, а на верхнюю часть наносится двенадцать, двадцать четыре или тридцать две грани, которые сходятся к одной вершине. В зависимости от количества граней, бриллианты назывались «розами д’Аивер», «амстердамской розой», «розой рекупе», «коронованными розами»… Алмаз гранили и формой «гинду» - яйцо, разрезанное пополам. Появились огранки - клиновидная, кабошеном, ступенчатая, королевская…

В течение 20 лет (1918-1938 гг.) многие ученые занимались вопросом вычисления рациональных пропорций бриллиантовой огранки.

Оптимальную геометрию круглого бриллианта, которая обеспечивает наивысшую степень внешней красоты и игры бриллианта, рассчитал М. Толковский..

В настоящее время за рубежом форму огранки, предложенную М. Толковским, считают идеальной формой огранки классического бриллианта. Любые отклонения в геометрии бриллиантов от идеальной приводят к снижению его стоимости, которая определяется по сумме затрат, связанных с потерей массы бриллианта и затратами времени на переогранку бриллианта по параметрам идеальной огранки.

(Из книги «Технология обработки алмазов в бриллианты»)

Для алмаза создана особая мера веса - КАРАТ (от одноименной арабской меры веса зерна).

Долгое время в измерении веса карата оставался разнобой, английский карат был легче французского, а бразильский легче голландского и австрийского… Разница заключалась всего в нескольких миллиграммах, но когда взвешивались крупные камни или большие партии алмазов, то подобный разнобой был нежелателен.

После долгих обсуждений в 1914 году был введен единый - метрический - карат: его вес 200 миллиграммов.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

1

На исходе дня усталое и равнодушное солнце опускалось за гребень хребта, и прощальные блики пробегали по темно-зеленой, почти черной кроне низкорослых лиственниц, окрашивая белые стволы березок, они становились пунцовыми, румяно тлели и медленно тухли, как догорающие угли костра. Над взбухающей рекою стлался белесый и густой туман. От потемневшей воды тянуло сыростью и холодом. В тихих заводях тонким стеклом поблескивал ранний ледок, который за день не успевал оттаивать. За короткой осенью угадывалось суровое дыхание надвигающейся зимней стужи.

Лариса вот уже несколько часов подряд моет шлихи. Она работает с каким-то ожесточением и жаждой надежды. Она пересиливает себя, одолевая усталость. Руки от холодной воды покраснели, спина ноет. Голова гудит, искусанное комарами тело неприятно зудит, мешают сосредоточиться. А зачем, собственно, ей сосредоточиваться. И так все ясно как на ладошке. Сезон, на который возлагала столько надежд, ничего хорошего ей не принес. Одно сплошное разочарование. Ни одного даже самого маленького, даже крохотного кристаллика…

Нужно было возвращаться в лагерь. Время вышло. Проводник и рабочий ждут у костра, а в котелке сварена вкусная мясная похлебка. А она изголодалась, еще днем сгрызла остатки сухарей. И не раз пожалела о том, что еще в начале сезона уплела весь запас шоколада. Вот бы когда он пригодился! Но каждый сезон она не удерживается и съедает шоколад в первые же недели. Не может удержаться. Ничего с собой не может поделать. И каждый раз в конце сезона, особенно в последние дни, искренне сожалеет и сама себе дает слово, что в будущем году побережет шоколад, спрячет на дно рюкзака и не будет к нему притрагиваться, не будет о нем думать, словно его и вовсе у нее нет.

- Пора уходить, - сказала Лариса сама себе, смывая в мешочек намытые шлихи, в которых, казалось, ничто не напоминало о кристаллах, лишь мелкими песчинками алели гранаты. - Район обследовали.

Долина простиралась в вечернем свете, тихо окутываясь туманом. И Лариса вдруг впервые ощутила тоскливое одиночество в этом глухом, забытом людьми северном таежном крае. Сознание ее раздвоилось. Она ясно понимала, что стоит на берегу речки с противным названием Далдын у самого Полярного круга, ощущает под брезентовой курткой и под свитером холод. Стынут покрасневшие руки и ноги в давно промокших насквозь сапогах. И в то же самое время она понимала, даже более, осязала движение времени, чувствуя, как мимо нее, как сквозь нее движется поток жизни, бесконечно изменчивый и лукаво непостоянный. Его не ухватишь, не остановишь. Никакие правила и законы не властны над ним, потому что он вечен и бесконечен. И человек ничтожно слаб перед ним, слишком мал и бессилен… Но второй человек, поселившийся в ее сознании, никак не желал примириться, признаться в беспомощности. Он бунтовал. Он жаждал действия и перемен. И потому говорил тому, первому: «Нечего хандрить! Дисциплина нужна, особенно когда невезуха». То были не его слова. Он повторял слова Нашего Комиссара. И Попугаева невольно припомнила тяжелые фронтовые времена, когда казалось, уже не выбраться живыми из огневого пекла, и мысленно увидела улыбающееся, чуть скуластое, перепачканное пороховой гарью смуглое лицо Нашего Комиссара. Нашим Комиссаром бойцы называли замполита батареи капитана Ерасина. Зенитчики его любили, уважали и чуточку побаивались. Он был непререкаемым авторитетом. Одним словом, Нашим Комиссаром. Он всегда находился на самых тяжелых участках, рядом с бойцами. И Лариса невольно вспомнила его слова сейчас, когда стало невмоготу, а впереди - без просвета на радость: «Нечего хандрить! Дисциплина нужна, особенно когда невезуха. Чем крупнее неудача, тем строже внутренняя дисциплина. Не расслабляться, а бороться до конца! До победы!» Давно уже нет рядом бойцов батареи, давно она сняла военную гимнастерку, но почему-то всегда ей казалось, что Наш Комиссар находится где-то неподалеку, он в самую тяжелую минуту появится, встанет рядом, ободрит, поддержит. И смутная волна неясных ожиданий накатывалась на нее.

Солнечный свет, пробив туман, ожил на противоположном берегу. Редкие лиственницы имели форму флага, ветви росли только с одной, южной стороны, а вторая была голой, обожженная морозами и ветрами. Но сейчас, в лучах вечернего солнца, они казались гордыми знаменами Удачи, которая уже ждет где-то поблизости, что к ней надо сделать один-единственный, последний решающий шаг. Сделать простую грубую работу, преодолев грязь и усталость. У нее в запасе не только молоток, лупа, горный компас да промывочный лоток. У нее есть и упорство. И она добьется своего!