Барбара Радзивилл (сборник)

– О Боже! Бася, как это понимать?..

Когда они наконец покинули пределы замка, пани Эльжбета обратила внимание, что с ними нет охраны.

– Где наши гайдуки? – с тревогой спросила она мужа. В свете фонарей можно было заметить, что пан Анджей усмехнулся. Это была злая усмешка. За ней последовал непонятный ответ:

– Надеюсь, они возвратятся с приятной вестью… Прибытие домой не уменьшило волнения Барбары, напротив, ее тревога только усилилась. Панночка понимала, что разговора с отцом не избежать, поэтому не спешила переодеваться. В комнату заглянула мать. Пани Эльжбету привело любопытство, но, так ничего и не добившись, она вскоре ушла на свою половину.

Анисим со смиренным видом сидел в углу на стуле. Он тоже ждал пана Анджея, чтобы в крайнем случае взять всю вину на себя. Верный слуга боялся пана Анджея не меньше, чем его госпожа, но чувство любви к панночке было в нем сильнее страха. Гайдук рассказал Барбаре о том, что знал сам. Оказывается, драку затеяли два кирасира. Сначала они хотели расправиться с паном Таннером, но вмешался пан Анджей и приказал отпустить несчастного. Кирасиры выполнили указание с большой неохотой. Затем они вывели на двор пана Якоба. Этому пришлось бы худо, но ему помогли его люди – они набросились на кирасир, как стая собак на затравленных волков. Вот тогда-то и началась свара: за кирасир вступились военные, за пана Пелецкого пошла шляхта. Дружинники великого князя начали было наводить порядок, но только подлили масла в огонь – шляхта и военные объединились и пошли на них.

– Боже, зачем Ты затмил этим людям разум? – простонала, чуть не плача, панна Барбара. – Что будет, что будет! Поди, там и сейчас драка!

– Не драка, а сеча! – с каким-то жаром поправил ее гайдук. – Забавляются молодцы!

– Но куда пропали наши гайдуки? Неужто тоже ввязались в эту глупую бойню? Ведь они же погибнут!

– Господь с вами, матушка, ничего с ними не станется. У них особое указание. Они Таннера повели.

– Пана Таннера?.. Куда?

– А почем я знаю? Куда-то за ворота. Я сам видел. Теперь уже не просто жалость и страх, но настоящее отчаяние охватило Барбару. Она догадалась, что это отец приказал побить пана Таннера. Только он один и мог ответить ей, куда и зачем направил своих гайдуков. Теперь ей хотелось, чтобы он скорее пришел. Но пан Анджей не торопился. Барбара успела снять драгоценности, переодеться, а он все не шел. Наконец от него явился слуга и доложил, что его милость желает объясниться с дочерью утром и что сегодня он разрешает ей лечь спать… Это известие не успокоило панночку, напротив, отказ отца встретиться с ней сейчас лишь усилил ее волнение. Тревога за пана Таннера скоро переросла в ней в убеждение, что ее кавалер мертв.

Когда служанка переодевала ее, панночка опять вызвала гайдука. На этот раз голос ее был трагическим:

– Завтра пойдешь и разыщешь пана Таннера – живого или мертвого.

– И что за интерес у вас к нему! – ворчливо ответил Анисим. – Хоша был бы красавец или из каких-нибудь знатных, а так – ни то ни се, голь перекатная. Да на него и медяка ломаного жалко.

– Не твоего ума дело, – разозлилась панночка. – Делай что велено! Может быть, он в беде или, того хуже, убит…

– Э-хе-хе, – вздохнул старик. Он не одобрял указания госпожи, но, вынужденный подчиниться, пообещал: – Воля ваша. Узнаю, матушка, будьте покойны.

Глава VII. О чем поведало каминное поддувало

На следующий день, в воскресенье, сразу после завтра ка, панна Барбара была вызвана к отцу. Пан Анджей встретил дочь мирно. Сидя в кресле, он перечитывал бумаги, которые держал перед ним на специальной подставке пожилой лакей. Усталый вид отца, его бледность подсказали девушке, что эту ночь он спал плохо.

– Тебе известно, – отправив лакея, обратился он к ней, – какое место занимаю я в городе? Так вот, по твоей милости я могу быть разжалован, – он замолчал, явно желая, чтобы смысл сказанного произвел впечатление на дочь. – Почему мне приходится говорить тебе о благоразумии и достоинстве? Разве это не сами собой разумеющиеся истины?! Уже одна наша фамилия должна обязывать тебя к этому. Признайся, разве не ты вчера явилась причиной распри?! Разве затеяли бы эти твои олухи кавалеры сечу, если бы ты вела себя с ними более пристойно?! И где затея ли! На замковом дворе его величества, в сердце державы! Сегодня мне доложили, что были даже жертвы!.. Понимаешь, что ты натворила?

Барбара не отвечала. Нет, не страх перед наказанием беспокоил ее, но обида. Она не видела своей вины в том, что случилось. Отец явно сгущал краски, и ей хотелось сказать ему об этом. Но она знала, что возражение вызовет у него лишь еще большее раздражение.

– Я говорил тебе не раз, – строгим голосом продолжал пан Анджей, – выбирай кавалеров достойных, равных себе, не связывайся с выскочками и всяким рваньем вроде этого Таннера, будь благоразумна. Уж коль судьба благоволит тебе, дает возможность выбирать, так умей пользоваться этим! Определи круг поклонников. Это должны быть люди из богатых, уважаемых семей. Если тебе трудно самой разобраться, кто есть кто, посоветуйся со мной, а всех недостойных гони прочь. Сошлись на занятость, на мою строгость – на что угодно, только пусть они носа сюда не кажут. Пусть идут и набираются ума, коль не понимают, что в нашем доме им делать нечего!

Пан Анджей поднялся и подошел к высокому готическому окну. То, что дочь отмалчивалась, он воспринимал как упрямство, желание и впредь поступать по-своему.

– Бери пример с твоего брата, – продолжал он. – В твоем возрасте он был куда благоразумнее. Даже теперь, будучи так далеко от дома, он не позволяет себе никаких фривольностей. И доказательство тому – письма, которые я получаю от его преподавателей и тех, кто его окружает. Разным забавам он предпочитает занятия науками и духовное совершенство. Тебе есть с кого брать пример!

Пан Анджей вытащил платок, стал вытирать свой лоб. Барбара вдруг заметила, как дрожат его руки. Ей стало жаль отца, захотелось попросить у него прощения, пообещать, что впредь она будет благоразумней.

Но пан Анджей еще не закончил.

– Я вызвал тебя, чтобы объявить, – неожиданно решительно сказал он, – что отныне я сам буду распоряжаться всем, что касается тебя. И не обижайся, если что-то из моих указаний тебе не понравится. Уже сейчас могу сказать, что с сегодняшнего дня я запираю наши ворота. Никаких прогулок, никаких гостей…

– Но папенька, сегодня я уже обещала! – решилась возразить отцу панночка. – Сегодня ко мне должны явиться гости.

– Кто именно? Те безмозглые мужланы, что устроили сечу на замковом дворе? Или святоши в костюмах выездных лакеев?.. Ты смеешься надо мной?! О чем я только что тебе толковал? Разве не взывал я к твоему благоразумию? Скажи, почему все твои друзья – мужчины?.. Где твоя скромность?!

Барбара уже открыла рот, чтобы возразить: «Разве это грех?» – но пан Анджей вновь опередил ее. С неожиданной горечью в голосе он сказал:

– В тебе есть какой-то изъян. Конечно, за делами, заботами на благо отечества я мало занимался твоим воспитанием – и вот результат. Ты дурно воспитана, милая, по крайней мере не так, как подобает особе твоего круга. Я должен серьезно поговорить с твоей матерью, – он помол чал и решительно добавил: – Повторяю, отныне никаких визитеров! Все – вешаю замок на ворота! После того, что случилось, даже думать перестань о развлечениях!

Выговорившись, пан Анджей опять отвернулся к окну и погрузился в свои размышления.

Барбара знала своего отца – пан Анджей был горяч, но отходчив. Она понимала, что гнев отца вызван в большей степени желанием сохранить свое честное имя. Он очень боялся разных слухов в свой адрес. Барбара не стала возражать. Почему-то она была уверена, что скоро отец сменит гнев на милость.

Угадав в ее молчании раскаяние, пан Анджей оглянулся и неожиданно спросил:

– Ты хочешь, чтобы я разрешил принять твоих гостей?

– Мне все равно, – схитрила она.