Последний переход

Интуиция не отказала. Ещё немного – и свет за окном стал меняться, слабеть, а лицо утопленника откачнулось от стекла, и – как не было его. И за дверью затихло. Ни шагов, ни скрипа, ни вздохов, ничего. А потом весь мертвенный пейзаж в окне начал стремительно таять, и вскоре на место его вернулся обычный день с ярким солнцем, синим небом, соснами вдалеке: все так, как полчаса назад.

Егор посмотрел на Аркадия, тот на него. Ничего не изменилось в лицах их, точно и не было никакого наваждения. И прочие все на месте; а Юра, так тот вскочил, да и в дверь.

– Ушло! – громко, радостно вскрикнул он.

Ушло, верно. А может статься, и в самом деле не было? Может, это глюк какой-то?..

Егор подошел к окну. Нет, вот оно: в том месте, где к стеклу прижимался искривленный судорогой рот, и до самого нижнего края рамы виднелись потеки, следы от воды, сгнившей в утробе мертвеца.

Княженцева передернуло, он поспешно вышел из комнаты, тем более, что все уже гурьбой вывалились вслед за Юрой, и, стоя на улице, озирали небо и окрестности, и возбужденно комментировали произошедшее.

– …Нет, утро, ближе к полудню, – доказывал Павел, тыча пальцем в сторону солнца. – Утро! Солнце еще на востоке. Сутки минули!

– Да мы ведь не спорим, – увещевал Аркадий. – Просто это странно, но здесь странно все, поэтому мы и так… философически.

Речь шла о том, сколько «нормального» времени протекло за минуты наваждения. Судя по всему, выходило, что остаток вчерашних суток: день, вечер, а затем и ночь плюс утро следующих – сжало в эти самые минуты.

Егор обозрел небеса с видом чрезвычайно глубокомысленным, после чего молвил:

– А почему, собственно, сутки? Возможно, это утро третьего дня… то есть еще следующего… ну, вы меня понимаете.

Поняли. Такая мысль не пришла им сначала в голову.

– А ведь и в самом деле! – воскликнул Павел, пораженный. – Ведь черт его знает!..

Стали сверять часы, но толку от этого оказалось немного. Так как все, какие у них были, часы показывали время такое, каким оно и должно было быть: начало четвертого пополудни, от семи до десяти минут. Между тем солнце, как в один голос заявили Беркутов, Забелин и Кауфман, люди, профессионально ориентирующиеся на местности, показывает около одиннадцати часов утра. Да и в общем-то, вовсе не надо быть каким-то там профи, военным или туристом; и дилетанту Княженцеву по неуловимым, но отчетливо ясным утренним приметам понятней некуда, что над миром утро.

Тут, как водится, приступили к Юре, однако добились столь же немногого. Когда события прошли и время потекло дневное, нормальное, Юра сам говорить перестал, а на вопросы отвечал, как Дельфийский оракул, так что у вопрошающих голова пошла кругом, они плюнули и расспросы прекратили.

– Так. – Павел энергично подтянул ремень своего «Калашникова». – Ну, будет. Что-то мы здесь лишку подзадержались.

– Только сначала надо оставшееся оружие спрятать, – напомнил педант Аркадий.

С этим согласились; вернулись и надежно заховали оставшиеся два автомата – Беркутов расстаться с привычным карабином не пожелал, а две единицы стрелкового оружия на себе таскать все-таки тяжко.

– Ну все. – Забелину теперь отчего-то не терпелось. – В путь!

Путь-дорога! Куда выведешь?.. – подумали враз примерно одно и то же четыре человека, без лишних слов привычно вытягиваясь в колонну, – уже само собою это у них получалось. Что подумал Юра – неизвестно, но в колонну он встроился так же ловко.

– Сергей Аристархович! – окликнул Егор. – А вы так-таки до этого Зираткуля не добирались никогда?

– Нет, – отозвался Беркутов спереди. – Пытался, конечно, и не раз… да ведь я говорил: кружило по лесу, как на карусели.

– Ладно, ладно, – донесся голос Павла. – Зато сейчас, глядишь, дотопаем в лучшем виде…

– Оптимист, – буркнул под нос себе Княженцев с одобрением, ибо помнил, каким скептиком Забелин был в лесной избушке.

Некоторое время шагали молча. Потом Егор не выдержал и обратился к Кауфману:

– Аркадий, а ты как чувствуешь – дойдем мы в лучшем виде?

– Должны, – осторожно сказал тот. – В лучшем, не в лучшем…

Фраза закончилась на полуслове, и Егор, шагая, ждал, что сейчас прозвучит продолжение… но ничего так и не прозвучало. И Егор не стал больше спрашивать. Подкинул автомат поудобнее и пошел, держась строго за Беркутовым.

Что имел Павел в виду под «лучшим видом», сказать трудно, но покуда все действительно было хорошо, даже слишком. Чудесный лесной простор развернулся перед людьми. Ясное небо обнимало мир так ласково, такая безмятежность и девственная тишина царила надо всем!.. Просто не верилось в произошедшее четверть часа назад – во всю эту бредовую дрянь. Не верилось: да полно, было ли оно?!. Егор не утерпел, оглянулся: все верно, на склоне холма, медленно уходя назад, стояли угрюмые бараки, окруженные полуповаленным забором из колючей проволоки.

Да! Значит – это было.

– Ты что озираешься, князь? – заметил Павел.

– Так, – отозвался Княженцев. – Пустяки.

– Князь, – подал голос Юра. – Это он.

– Он, он… – согласился Павел. – А я кто?

– Ты Стручок, – подтвердил Юра.

– Угу, ладно… А тот, кого теперь нет с нами, он кто?

– Он – Лысый.

– Aга! – подхватил Забелин тоном сыщика, напавшего на след. – А где он сейчас?

– Юра не знает.

След оборвался. Павел только крякнул с досады.

– Сорвалось, мистер Стручок? – смеясь, подколол его Егор. – Шерлок Холмс из вас не получится!..

Говоря так, Княженцев повернул голову, краем глаза продолжая следить за спиной Беркутова, мерно движущейся впереди, и в первый миг он этому глазному краю не поверил – вдруг случилось то, чего он никак не ожидал.

Спина лесника стремительно вильнула в сторону, с нее сорвался карабин.

– Ложись!!

И этот диковатый вопль выразил все – так, что автомат был уже в руках у Княженцева. Предохранитель – щелк! – раз, два!

– Ложись! – отчаянно заорал сзади Пашка. – В цепь! Огонь!!

Короткая очередь из АКМ шарахнула прямо над головой Егора – едва он успел упасть.

Лишь после этого он взглянул на изменившийся мир целиком.

Мир изменился внизу – сверху было то же безоблачное небо с ярко сияющим солнцем. Но внизу вместо тайги расстилалась бесконечная, как море, степь, и по этой степи прямо на них пятерых, шла в безмолвии цепь солдат в серых мундирах – расстегнутые, грязные воротники, закатанные рукава – на головах приплюснутые каски, короткие автоматы в руках – не надо долго думать: солдаты вермахта времен Второй мировой.

Отрывистый немецкий выкрик донесся до Егора.

«Мать честная», – обалдело подумал он. Больше ничего подумать не сумел. Даже и страха-то как такового не было – настолько это не лезло ни в какие ворота.

Он обернулся и увидел бледные лица Павла и Аркадия, лежащих, изготовившихся к бою. Но не это поразило его до глубины души – а его и вправду поразило именно так, до самой глубины.

А вот что: Юра остановился и смотрел на них всех, на упавших, с полуулыбкой – и лицо его никак не было рожей деревенского дурачка, серые Юрины глаза смотрели грустно и мудро, они знали то, что было неведомо никому из них, никому другому, ни одному человеку на Земле.

Юра поднял взор и улыбнулся шире. Егор повернул голову вслед его взгляду…

И что он увидел?

Да ничего.

То есть никакой выжженной степи, злого солнца войны, никакой цепи вражеских солдат. Была тайга, светлые стволы сосен, хвойные шапки на их вершинах, солнце ласковое, согревающее спины, напряженно выгнутые в готовности вступить в бой.

Егор почувствовал, что его спина расслабляется в чудовищном облегчении. И руки-ноги враз ослабли, точно в них исчезли кости. Захотелось упасть, голову уронить щекой в траву.