Страница 15 из 49
Катлер едва заметно кивнул, про себя улыбнувшись: «Нет, девочка, ты не шутишь. Скорее, это единственная правда, которая прозвучала с тех пор, как ты вошла в мой кабинет».
Тихий, но уверенный стук в дверь заставил Беккета вспомнить о делах; мужчина поприветствовал мистера Кловерфилда, а Лора, кивнув в знак прощания, поспешила скрыться.
– Надеюсь, моя дочь передала вам приглашение? – казначей повернулся к лорду; кажется, мужчина переживал, не сказала ли девушка чего-нибудь лишнего. Катлер поспешил его заверить в своей благодарности и желании обязательно воспользоваться их ответной любезностью. Так, разговор плавно перешел в нужное русло, и касался он деловых расходов, содержания армии, флота и прочих статей в бюджете. Когда основные темы, связанные с деньгами, были уже затронуты, мистер Кловерфилд счел нужным осторожно упомянуть о том, что уже несколько дней не давало ему покоя – о судьбе губернатора Суонна. Рядом с этой семьей намечалась какая-то темная история, ибо на рабочем месте мужчину застать не удавалось, а двери их дома хоть и были открыты (полным ходом шла подготовка к свадьбе), но главу семейства увидеть было никак нельзя.
– Вы что-нибудь слышали о судьбе нашего губернатора? – казначей спросил это максимально безразличным взглядом, делая вид, что все еще проверяет документы.
– А с ним что-то не так? – живо откликнулся Беккет, напротив, остановив свой неподвижный внимательный взгляд на собеседнике. Тот не выдержал, и голубые глаза пересеклись с серыми.
– Вы больше знаете об этом, – с нажимом на последнее слово произнес Кловерфилд, наблюдая, как на лице собеседника появляется едва заметная улыбка.
– Возможно, – лорд безразлично пожал плечами и изобразил искреннее удивление: – Лично к его судьбе я не имею ни малейшего интереса, но ходят упорные слухи, будто его дочь добровольно находилась на пиратском корабле, более того, помогала негодяям и пользовалась там совершенной свободой. То же касается и Уильяма Тернера; а вот командор Норрингтон, увы, отпустил пирата по прозвищу Джек Воробей… если эти сведения окажутся правдой, всех троих ждет заключение.
– Но вы…
– Закон суров, но он закон, – перебил казначея Катлер, и без того зная, что ему хотят возразить. – Поверьте, я не желал такого стечения обстоятельств, но вы не хуже меня знаете, что даже за подозрение в подобном полагается казнь.
Мужчина поднялся; после всех услышанных слов ему хотелось начать действовать, чтобы не допустить смерти трех человек, вина которых лишь в том, что они поступили неосторожно.
– Мистер Кловерфилд, – окликнул его негромкий голос лорда, – будет очень хорошо, если вы не расскажете об этом губернатору Суонну. Иначе как я смогу доверять вам в дальнейших наших делах?
Казначей на мгновение замер и, помедлив, вышел из кабинета. Беккет едва заметно улыбался.
С давних лет семья Кловерфилдов имела добрые отношения с семьей Норрингтонов. Оба семейства переехали из Англии, когда их дети были совсем еще крошками; в те далекие дни Кловерфилды – Анна и Джонатан – не могли нарадоваться своей полуторагодовалой дочке, а Норрингтоны гордились сыном, красавцем-Джеймсом, которому едва исполнилось пять. Около пятнадцати лет минуло с тех пор; Анны больше нет, ушли и родители Джеймса… Его отношения с семьей казначея заметно ослабли, но не исчезли; Джонатан знал, что юноша выбрал для себя военную карьеру, и старался помогать ему, если только к его помощи обращались. Ведь Норрингтон упрямо желал всего достичь своими силами…
Поэтому сейчас, впервые услышав такую до боли знакомую фамилию, Кловерфилд едва смог сдержать свои эмоции там, в кабинете, когда цепкий взгляд лорда остановился на его лице.
Он ни на миг не мог поверить, что Джеймс может быть действительно виновен. Да, он мог ошибиться, но он никогда бы не пошел на измену и предательство; поэтому, не медля ни секунды, почтенный джентльмен поспешил предупредить молодого человека о грозящей ему опасности.
К счастью, Норрингтон только собирался уйти – казначей застал его спускавшимся вниз по лестнице.
После приветствий молодой человек обратил внимание на непривычную для мужчины хмурость и задумчивость. Кловерфилд глубоко вздохнул, не зная, как начать такой неприятный разговор; наконец, он решился. Стараясь максимально коротко обрисовать сложившуюся ситуацию, джентльмен наблюдал за реакцией собеседника: поначалу на его лице застыло недоумение, потом гнев, и после – такая же мрачная задумчивость, какая совсем недавно была у самого казначея.
– Дела плохи, – подвел итог мужчина и тоном, не терпящим возражений, добавил: – Джеймс, ты должен уехать.
– Нет, – последовал тихий ответ. – Если я совершил проступок, то мне надлежит понести за него наказание.
– Ты так похож на своего отца… – задумчиво произнес Джонатан Кловерфилд, уже не глядя на молодого человека; его голубые глаза внимательно изучали широкий горизонт и бескрайнюю гладь воды, за которую медленно заходило солнце. – Он был таким же смелым и отважным, но самое главное, – честь для него была дороже всего остального. Я искренне понимаю твое желание, Джеймс, и поверь, разделяю его всей душой. Но мир не совсем такой, каким он тебе представляется… Большинство людей не живет по законам чести. И сейчас я понимаю одно, – теперь сосредоточенный взгляд остановился на Норрингтоне. – Если ты останешься, подвергнешь себя напрасной опасности. А это глупость, понимаешь? Только дожив до такого возраста, я наконец понял, что грань между храбростью и глупостью порой очень незаметна. То, что хочешь сделать ты, – глупость.
Мистеру Кловерфилду удалось убедить молодого человека отправиться на одном из кораблей в Англию; то, что именно этот корабль оказался захвачен пиратами, мужчина узнал гораздо позже… Он пытался разузнать хоть что-то о судьбе Норрингтона, но безуспешно. И все же, в глубине души казначей надеялся, что он жив; надеялся и вел поиски, которые пока, к сожалению, не приносили никаких результатов.
На следующий день была назначена свадьба Элизабет и Уилла. С самого утра погода была отвратительной – небо заволокло тяжелыми грозовыми тучами, лил дождь, и не было никакой надежды, что он пройдет и выглянет солнце. Все гости, получившие приглашение на это торжество, мрачно взирали на испортившуюся погоду и совещались между собой – стоит ли ехать?
Точно такой же вопрос возник и в семье Кловерфилдов. Отец, подозревавший, что произойдет сегодня, настаивал на том, чтобы не ехать в такую погоду в церковь. Лора же, напротив, была полна энтузиазма; ее не мог остановить такой «легкий дождь». Мужчина же был иного мнения: он видел сплошную стену тропического ливня, но все же решил уступить дочери. Подобные прения проходили одновременно со сборами, и вот, наконец, две фигуры показались на пороге дома. Одна стояла ровно, терпеливо ожидая, когда их экипаж будет подан, другая метнулась было под дождь, но, услышав крик о возможном повреждении платья, вернулась под навес.
– Не понимаю, из-за чего столько шума, – недовольно проговорила Лора, скрестив руки на корсете, затянутом до какой степени, что ее талию можно было переломить пополам. – Я бы спокойно могла дойти пешком.
– Ну, и на кого бы ты была похожа после такого путешествия? – в голосе отца сквозило раздражение. Он с самого начала считал эту поездку плохой идеей, и сейчас это мнение лишь укоренялось. – Да где этот кучер?
Последнее гневное восклицание заглушило цоканье копыт. Мужчина было бросил радостный взгляд, но тут же разочарованно вздохнул. Чей-то экипаж остановился напротив них.
– Доброго дня, – раздался знакомый голос лорда. Лора с отцом переглянулись. Они явно не могли понять, какой случайности обязаны этой встрече.
– А вы, надо полагать, тоже едете на празднество? – со своей неизменной улыбкой поинтересовался мужчина.
– Да, только что-то там приключилось… Пожалуй, стоит послать кого-нибудь, поторопить наш экипаж, – скрывать свое раздражение Кловерфилду удавалось с трудом; он намеревался подогнать слуг и тем самым положить конец неприятной встрече с Беккетом. А последнего ситуация, казалось, нисколько не угнетала. Он с удовольствием обводил взглядом окружающую унылую панораму, только что не сияя. Лора, увидев издалека показавшуюся карету, попыталась аккуратно обогнуть фигуру лорда, но проклятое платье не позволяло этого сделать.