Страница 5 из 12
Сказка №5: Скарриолла Тюбинга
Внешне Костя Тюбинг больше всего походил на банку селедочных консервов – с одной стороны это было мерзко, и с той же стороны (потому что с какой стороны на банку ни смотри, банкой она и останется) не вселяло ни в кого ни малейшего намека на ужас. Костя очень переживал из-за своего вида. Он перешел на диету из томатного супа Campbell’s, но ситуацию с его селедочностью это не изменило. Отчаявшийся Тюбинг был готов на все – стать бульонным кубиком, тюбиком зубной пасты, солонкой и даже самим исчадием ада – перечницей. Как это часто случается с отчаявшимися персонажами, светлым воскресным днем в дверь Кости постучался Дьявол. Князь тьмы принял образ вишневого зефира, но пах при этом мятным аэрозолем от потливых ног.
– Ты хочешь, чтобы тебя все любили? – спросил Дьявол. Костя хотел сказать «да», но вместо этого, неожиданно для самого себя, завизжал: – Нет! Я хочу, чтобы меня боялись! Пусть все цепенеют от ужаса, исходят холодным потом, мочатся в штаны, выцарапывают себе глаза и умирают в злых корчах! Я требую расплаты за те взгляды, полные отвращения, которыми они долгие годы уничтожали меня! Хочу стать невыразимым страхом, невообразимым кошмаром.
– Невообразимым? Опаньки… – зефирный Дьявол выглядел крайне смущенным. – Тут, видишь ли, есть одна трудность. Само по себе невообразимое существует, но для всех…
– Иди к черту! – взбрыкнул селедкообразный Тюбинг. – Не можешь исполнить мое желание, так и скажи, зеферюшка фигова.
– Я не говорил, что не могу. Формально очень даже могу, – Дьявол надул розовые пористые щечки.
– Вот-вот, я как раз про форму и толкую, – буркнул Костя.
– Будь по-твоему, – согласился Дьявол. – Только не думай, что мне это приятно. Я вообще-то склонен получать удовольствие, исполняя желания людей без какой-либо личной заинтересованности. А в твоем случае, поверь, радоваться совершенно нечему.
– Нечего мне про мой случай рассказывать! – взвизгнул Костя. – Поварился бы ты с мое в селедочной банке! И раз тебе никакой оплаты не нужно, исполняй желание и проваливай.
– Готово. Теперь ты – скарриолла, – Дьявол сокрушенно пустил волну по своей нежной поверхности и ушел, притворив за собой дверь.
Костя бросился к зеркалу, чтобы проверить слова адского зефира, но как ни крутился, ему никак не удавалось увидеть свое отражение. Не то чтобы он совсем перестал отражаться, просто на этом отражении почему-то решительно не получалось сфокусировать взгляд. Подумав, что подлый демон его обманул, Тюбинг лег спать расстроенным, без ужина и с нечищеными зубами.
С утра, кое-как побрившись и одевшись на ощупь (сколько-нибудь четкое отражение по-прежнему отсутствовало), Костя отправился на работу. При его приближении, дворничиха Устина, похожая на бидон молока с густой жирной пенкой на колючих усах, моментально скисла, створожилась, заплесневела и так и отправилась на тот свет, не выпуская метлу из коротких ручек. «Ничего себе!» – подумал Тюбинг, никак не связав себя и неприятность, случившуюся с Устиной. На трамвайной остановке Костя по привычке поздоровался с шоколадно-загорелой соседкой Варей, ее мужем-кексом Еремой и соевыми батончиками – малолетними близнецами Славой и Гошей. Варя тут же обмякла и стекла внутрь своей фольги, Ерема засох и раскрошился в пыль, Слава с Гошей испуганно проглотили друг друга. «Во дают!» – изумился Тюбинг.
Пока Костя добирался до работы, на его пути так или иначе скончалось не меньше полусотни людей. Когда же при появлении Тюбинга вымер и офис, Костя занервничал: «Чего это они все? Сговорились что ли?».
– Таково действие скарриоллы, – послышался голос Дьявола. На этот раз он выбрал внешность обезжиренного йогурта, но в шапочке из взбитых сливок.
– Значит, я действительно так ужасно выгляжу? – обрадовался Костя.
– Ну… – Дьявол замялся. – Наверное, да.
– Что значит «наверное»? – нахмурился Костя.
– Скарриолла – вещь неизъяснимая и невообразимая, поэтому никто не знает, как точно она выглядит. Понимаешь, нельзя увидеть то, чего не можешь вообразить, и наоборот.
– То есть, я что, невидимка что ли?! – вспыхнул Тюбинг.
– Э… нет, ты – скарриолла, – ответил йогуртовый Дьвол.
– А чего они тогда дохнут, если не могут меня вообразить и разглядеть? – с подозрением спросил Костя.
– Таково действие скарриоллы, – повторил Дьявол. – Пожалуй, это единственное, что в ней вообразить все-таки можно.
– Черт! – Костя с досады плюнул на останки бананово-лимонного офис-менеджера. – Получается, что они в свой последний миг не осознают и даже интуитивно не понимают, что их погубило то, что они считали меня банкой с селедкой!
– Боюсь, что так, – подтвердил Дьявол.
– Вот и заключай с вашим братом сделки, – проворчал скарриолла Тюбинг. – Один черт обманете. И удовольствия никакого.
– Да ладно, не переживай, – Дьявол занес белоснежную руку, чтобы ободряюще похлопать Костю по плечу, но, не придумав, есть ли у скарриоллы плечо, остановился. – С удовольствиями вообще сейчас напряженно. Я вот на досуге пивные банки и сигаретные пачки коллекционирую.
Признаюсь, и мне нередко доводилось слышать в свой адрес – «Ты что, Матушка Гусыня разве, чтобы сказочки для несмышленышей плести? Займись-ка лучше делом». На эти подлые выпады я мог бы и не отвечать. Как всем хорошо известно, История ответила вместо меня. Всякий, даже самый дремучий лапландский олень и поныне знает, кто такой Ханс Кристиан Андерсен! А эти иронично вопрошающие меня о «деле»? Как «дела» обстоят с ними? Взять того же Фредерика VI. Кто что о нем-то помнит? Тоже мне, король Датский, представитель, с позволения сказать, просвещенного абсолютизма. Можно подумать, он делом занимался. Ха! Да о нем на той же Википедии статья в три раза короче, чем обо мне, хоть Его Величество и не меньше моего прожили – даже больше. Да и то там, в статье, речь идет в основном об отмене крепостного права и войне против Швеции. Курам на смех такие дела!
Сказка №6: Дело
«Делом займись» – вот что мне говорили родители в редкие моменты, свободные от вопроса «когда ты уже делом займешься?». Я же, не чуя подвоха, писал стихи и любил тебя. Честно говоря, я искренне считал, что тебя делает именно моя любовь, а меня делают стихи, но ближние почему-то эти дела делами не признавали. Со свойственной мне прямотой я пытался выяснить у родных, что же такое есть дело. Однако тут я столкнулся с удручающим фактом – родители оказались не способны распластать меня по терминологии, а, стало быть, задать нужный вектор деловому продвижению. С их точки зрения стать бригадиром на стройке, или, быть может, стоматологом, – вполне себе дело. Но объяснить, почему на дело ходят все больше преступники, а не строители и врачи, они не то чтобы не смогли – даже не попытались. Сказали только, что переходить границы закона – не дело. Стало быть, с делами мне предстояло разбираться самостоятельно.
В первую очередь я решил обратиться к истории делаваров. Племя, название которого явственно свидетельствует о деловитости его членов, давало пусть ассоциативную, но надежду на достижение понимания сути. Оказалось, что главным занятием делаваров было вооруженное сопротивление европейцам, оптовыми партиями прибывающим на территорию тогда уже американских, но далеко еще не соединенных и по большому счету пока что не штатов. Проще говоря, в XVII веке три индейских племени (манси, унами и уналачтиго) объединились под вывеской «делавары» с целью сварить в своем котле не столько дело, сколько максимально возможное количество бледнолицых братьев по разуму. На вопрос, является ли военная карьера делом, папа и мама, не сговариваясь, ответили утвердительно, но упомянув исключение. То есть, по их словам, профессия воина почетна и уважаема в этом мире, но не в это время. В сороковые – отлично, в пятидесятые – супер, в шестидесятые – нормально, а сегодня – ножницы инфляции стригут вершки, то есть, головы вместе с фуражками. Собственно, делопроизводства это тоже касается, так как переходить границы, в том числе – границу закона, гораздо проще тому, кто находится на этой границе по долгу службы и, в общем-то, стережет ее замок.