Страница 6 из 9
– Чем обязана в такое время? – ядовитая насмешка в голосе ударила меня, словно током. Я молча протянула ей смартфон с посланием ее сына. Она прочитала его, слегка изменившись в лице, но и не подумала подвинуться, пропуская меня в квартиру.
– Антон, наверное, выпил. – ледяным тоном произнесла она.
– Но он не пьет!
– Деточка, он стал пить после того, как ты выгнала его пинками. – теперь она говорила устало, и даже ее спина слегка сгорбилась. – Он вообще сильно изменился. Ты высосала из него жизнь. Зачем ты пришла ко мне?
– Вы не понимаете, он же с детьми! Где мои дети? – в истерике прокричала я в ее осунувшееся лицо.
– Не кричи на меня! – она резко выпрямилась, ни следа усталости или растерянности теперь не было на ее тонком злом лице. – И убирайся отсюда!
Она отступила и захлопнула дверь перед моим носом. Я еще долго звонила и стучала в дверь, но оттуда не доносилось ни звука, словно квартира была пустой.
Как я провела эту ночь, я не могла вспомнить до сих пор. Кажется, бродила пешком по городу, ехала куда-то на метро. Глубокой ночью заглянула к матери, но она, к счастью, спала. Думаю, в тот момент я не смогла бы вынести ее безумия. Назавтра Антон с детьми, разумеется, не вернулся. Его телефон был отключен, сообщения больше не приходили. Во французском посольстве, куда я пробилась с боем, к моему заявлению отнеслись серьезно. Мне пообещали в ближайшие дни оформить Шенген, и тут же, не теряя времени даром, отправили запрос в Интерпол. Антона и детей начали искать по всей Франции. Через четыре дня, когда я прилетела в Париж, меня уже ждали в префектуре с подробным отчетом.
Прилетев во Францию, Антон взял напрокат на две недели машину «Пежо», и вместе с детьми стал колесить по всей стране, вроде бы без особой цели. На заправках он попадал в видеокамеры, нашлось множество свидетелей, которые видели его в Лионе. Вечером 23 мая Антона видели в Марселе, почему-то одного, без детей. В бюро путешествий он купил три билета на паром, следующий из Марселя на остров Корсику.
Кроме того, в Марселе Антон засветился неоднократно. Как установило следствие, он снял в пяти банкоматах крупную сумму денег, более десяти тысяч евро, к банкоматам он подходил тоже в одиночестве, где и с кем оставались дети, выяснить так и не удалось. А 24 мая он вместе с машиной погрузился на паром, идущий в Корсику. Почему-то на видеокамеры попал сам Антон, заезжающий на прокатной машине по сходням, в вот детей в машине на записи полиция не увидела. Может, они спали на задних сиденьях, и не попали в объектив? Двое свидетелей подтвердили, что дети сидели в машине, но можно ли было полагаться на их память? Увы, на на проходах от трюма в каюты камер не было.
Пробыв почти целый день на Корсике, Антон пересекает остров на автомобиле, и на его другом конце купил билет на паром, следующий в Неаполь. Вечером того же дня Антон покидает Корсику уже один, без дочерей, и плывет он в Италию.
В Неаполе его след на пару дней потерялся, хотя был уже в розыске. Но через два дня он снова попал на глаза свидетелям. Около восьми вечера его заметят одиноко ужинающим в городском уличном ресторане. После ужина он сел в свою Пежо и отправился примерно за 250 км от Неаполя, а именно нанизенькую, захолустную железнодорожную станцию. Арендный автомобиль он оставил на стоянке возле станции, выдрал с корнем встроенный в Пежо автомобильный GPS-навигатор и вместе с ним бросился под идущий на скорости 180 км в час скоростной экспресс. Остановить его было некому – на крошечном полустанке не было дежурного. В 22.45 карабинеры нашли на железнодорожных путях его изуродованное, буквально размолотое в порошок тело. Неподалеку будет лежать такой же истерзанный, размолотый в труху навигатор, не поддающийся восстановлению.
При осмотре тела погибшего карабинеры нашли в кармане его пиджака 120 евро и письмо, написанное от руки. Четким, не дрогнувшим даже в этот страшный момент почерком Антон написал на неровном листе бумаги, выдернутом из своего ежедневника:
«Я хотел умереть вместе с дочерьми, но это было бы слишком просто. Я умру последним. Девочки покоятся с миром, они не страдали. Они одни в тихом месте. Ты их никогда не увидишь, но можешь уйти следом.»
Глава 4. Зоя
Звонили ей всегда днем, иногда до начала обхода, иногда после полудня. Номера не определялись, и она никак не понимала, как такое возможно. Сначала позвонившие просто шумно дышали в трубку, не произнося ни слова. Потом из трубки раздавалось громкое шипение, словно закипал гигантский чайник, взрывая ей голову. Она перестала отвечать на звонки со скрытых номеров, тогда ей стали звонить с городских телефонов, которые она не знала. И теперь уже в трубке не молчали. Странный бесплотный голос в подробностях рассказывал, как он будет разделывать Зою на части, в каком порядке он будет отрезать ей руки и ноги, как начнет сдирать кожу с живота…
Она бросилась в полицию за защитой. Сначала у нее не хотели принимать заявление, и она бегала из прокуратуры и отделение, как на работу. Наконец, ее отправили в СК, заявление приняли, делом занялся капитан Дивинский, и Зоя воспрянула духом.
Полиция выяснила, что на ее мобильный за три месяца поступило около 50 входящих звонков. Определить скрытые номера не удалось, но с городскими телефонами никаких трудностей не возникло. Выяснилось, что номера принадлежали разным отделениям той самой клиники, где работала теперь доктор Васильева. Причем, звонили ей именно тогда, когда она была на работе. После короткой проверки капитан вызвал Зою и коротко сказал, что дело закрывается. Следственные действия проведены, выяснилось, что доктор Васильева звонит себе на мобильный с рабочего телефона. И если доктор Васильева еще раз позволит себе отвлечь на свой милый розыгрыш занятых людей, капитан организует ей психиатрическую экспертизу, и ближайшие годы она проведет все в том же психдиспансере, но уже в другом статусе.
А тем временем на лобовых стеклах припаркованных возле дома соседских машин начали появляться коллажи: ее фотографии, приклеенных в центре листа бумаги, и окруженные рисунками разных кухонных приборов – вилок, ножей, скалок. Иногда под ее портретами были трехэтажные ругательства в адрес всего мира. Владельцы машин скандалили – они думали, что коллажи делает сама Зоя. Они обещали обратиться в полицию, побить ее, поджечь ей дверь… Она снова попробовала обратиться в полицию, и даже уговорила упрямого капитана отправить коллажи на экспертизу, но на них не было найдено ничего, кроме отпечатков пальцев самой Зои.
Она пыталась рассказать о сталкере бывшему мужу, но Ричард, потемнев лицом, начал уговаривать ее лечь на обследование в их отделение, обещал, что там ей станет намного лучше, и никто ее не обидит… Зоя вспомнила набросившегося на нее психа и вздрогнула. Еще не хватало оказаться запертом в том отделении, откуда она с таким трудом сбежала! Но она поняла, что Ричард ей не верит. Он считал ее сумасшедшей, и иногда ее обжигал ужас от мысли, что он может быть прав…
В одну прекрасную ночь в окно ее съемной квартиры влетел огромный камень. Стекла дорогого стеклопакета с сильным звоном полетели на пол, из пробитого окна сильно дуло, но Зоя сидела на кровати, завернувшись в одеяло, и не решалась позвонить в полицию. Она рыдала до самого утра, а выплакав все слезы, твердо решила поменять квартиру. На всякий случай она не стала об этом говорить никому из знакомых и коллег, выбрала в Инете квартиру в районе, до которого надо было ехать около получаса на метро и еще полчаса на автобусе, осмотрела квартиру с прочной стальной дверью и оптическим глазком, договорилась с хозяйкой и сразу внесла задаток. Бывшей квартирной хозяйке она оставила письмо с извинениями, разумеется, без нового адреса.
Многоэтажки-новостройки были настолько далеко от ее прежнего дома, что уж там-то преследователь никак не мог случайно оказаться. То, что теперь до работы она добиралась более часа, казалось досадным пустяком, на который и внимания обращать не стоило.