Страница 39 из 54
На её плечо легла сильная рука и развернула так резко, что выбила из рук топор, который, задев лоб Бритни, прорезал кожу.
— Ты что делаешь, Шер? — резко спросил Золотистый.
Он переменился. Просторная полотняная рубаха и кожаные штаны со швами сменили его прежнюю одежду, огонь горел в его глазах, и он будто стал выше. На правой щеке и на лбу виднелись пятнышки крови.
— Золотистый? — спросила она. — Крис?
— Не называй меня так! — сердито сказал он. — И оставь в покое пленников. Я хочу сохранить тебе жизнь, Шер. Ты моя подруга, и мне это всё ещё не безразлично. Но чтобы остаться в живых, ты должна приносить пользу. И держать язык за зубами.
Бритни ещё раз глянула туда, где видела этого щеголя из библиотеки, мистера Автолика. Потом она отвернулась и снова стала работать, не обращая внимания на струйки крови, текущие по её щекам, как слёзы.
Она не хотела привлекать к себе внимания.
***
Кто-то из пленников вопил, кто-то плакал. Многие были без сознания. Были умирающие. Какие-то размытые контуры появлялись в поле зрения и тут же исчезали. Призраки. Духи. Самоубийцы и ещё хуже.
Их гнали к пустому тёмному туману, клубившемуся на краю поляны. Всех, кроме маленькой группы людей, стоявших в стороне и бесцельно смотревших в никуда, как пациенты сумасшедшего дома.
≪У них такой вид, будто они уже оставили всякую надежду на спасение≫, — подумала Габриэль. Или будто у них такой надежды не было никогда. Некоторых посадили в плетёную клетку — они не протестовали.
— Действуйте! — проревела Артемида-Охотница. — Доставьте пленников в Тартар и тут же возвращайтесь! Есть ещё работа, которую надо сделать этой ночью. Месть, которую надо свершить!
— Царства, которые надо спасти, женщины, которых надо любить, — шепнул равнодушно Джоксер, потирая приличную шишку на лбу.
Габриэль понимала, что ей полагалось рассмеяться или хотя бы улыбнуться, но не могла. Джоксер пытался смешить, но она понимала, что он ощущает ужас не меньший, чем она сама — глубокий иррациональный ужас, который захлестнул их в повозке и заставил обливаться потом и всхлипывать, когда их тащили в лес.
Страх этот не прошёл, но его можно было подавить логикой. Если его можно разобрать, понять биологическую реакцию, проанализировать, что происходит… нет, страх не уйдёт, но его можно будет отодвинуть в сторону.
В этом смысле помогала боль.
Габриэль несколько раз ударили в бок, и теперь было трудно дышать. Она боялась, что сломаны рёбра.
Рядом с ней семенил Автолик, высоко подняв голову, водя глазами, изучая Арахней и их зверей. Габриэль удивилась его поведению.
Она горько улыбнулась про себя — ничего себе везение.
Им всем связали руки за спиной. Арахны гнали их, как скот. Гнали в сторону тумана. Габриэль не очень понимала, что здесь делается, но одно она знала определённо — ей не хочется видеть Тартар Диких Арахней.
— Автолик, мы должны что-нибудь сделать, — шепнула она.
Лесная Арахна продолжала отдавать приказы, и ей немедленно повиновались.
— А что мы можем сделать, Габи, кроме как ждать случая вырваться? — тихо и хрипло спросил Джоксер.
— Этого мы тоже не можем, Джоксер, — ответил Автолик. — Мы должны помочь и этим людям.
***
Джоксера подмывало рассмеяться. Из него рвался истерический смех, разрывавший грудь и распиравший рот. Оглядываясь расширенными глазами, он закусил губу, чтобы сдержаться. Ему подумалось, что если он смог сдержать этот хохот, может быть, он не так уж напуган.
Но он был напуган, и очень сильно. Лес был необычный. Он был уверен, что все это заметили. Деревья тянулись к ним, будто хотели заговорить и дотронуться до них. В лесу ревело что-то огромное и белое. Две Арахны отправились на поиски, но вернулись с пустыми руками.
Здесь, в лагере, тьма, которая струилась между деревьями, чуть отступила. Церберы больше не лаяли, и лошади тоже храпели только изредка. И на мягкой земле глуше стал стук копыт.
Но эта тишина была хуже, чем грохот Арахней. Пока трубил рог и стучали копыта, Джоксер смотрел на них как на реальную противницу, которой можно нанести удар.
Ну-ну, какой крутой парень!
В относительной тишине он огляделся и оценил ситуацию. Их окружали не живые твари, с которыми можно драться. Это были мёртвые звери, или, по крайней мере, они были мёртвые, пока что-то их не подняло. И совсем это не вампиры — какой-то другой вид нежити. Такими же были и Арахны-Охотницы.
Джоксер понимал, то ли вопреки своему страху, то ли благодаря ему, что где бы ни находилось это место, на самом деле это не лес на обочине дороги Семнадцать. Да, оно занимает то же место в пространстве. Та же самая поляна, но она как-то сместилась или слилась с первобытным лесом, в котором устроила свой лагерь Дикая Арахна.
Джоксер ощутил, что ушёл из дома. Ушёл из мира, который он знает. Они шли во тьму, в клубящийся туман у края поляны, и по лихорадочному биению сердца он понял, что стоит им туда войти, они уйдут на самом деле. И он никогда не увидит свой дом.
К собственному изумлению, он вдруг понял, как сильно хочет снова увидеть дом. Свою комнату. Постер из ≪Баффи≫ на стене, фото школьных учителей где-то в ящике. Грязные носки рядом с кроватью и кучу одежды, ожидающей, когда её снова наденут.
Дом.
Даже маму с папой. Даже если придётся снова в три часа ночи есть холодный рис с креветками с папой на кухне, Джоксер обещал себе, что он это сделает. Может, у него и не самые заботливые в мире родители, но других у него нет.
Он скучал по ним.
Он не хотел умирать.
***
Группа Охотниц ещё осталась на лошадях. Они ехали вдоль строя пленников, как погонщики скота. За ними ехала сама Лесная Арахна, надзирая над всем, что творилось в лагере. Все видели, как она чешуйчата — почти как огромная паучиха, ходящая по-человечески. Габриэль глядела на торчащие из её головы паучьи уши.
Как у паука.
Лесная Арахна поскакала в середину лагеря. Глаза её пылали. Габриэль решила, что надо действовать — теперь или никогда. Она повернулась, готовая встать у неё на дороге, но Автолик толкнул её обратно, а сам повернулся к огромному паукоподобному человеку на вороном коне и поглядел на неё с нескрываемым презрением.
— Лесная Арахна и Повелительница Диких Арахней, Носительница Паучьих Ушей и Охотница, знай меня и моё имя! — крикнул Автолик.
Лесная Арахна натянула поводья. Конь её захрапел, дыхнув пламенем на Автолика, но Наставник не отвернулся.
— Ты — Артемида, — сказал Автолик. — Моё имя Автолик. Я — Наставник, и ты не сеньорина мне. Я бросаю тебе вызов!
Артемида-Охотница медленно вытащила из ножен на бедре чёрный клинок.
— Как осмелился ты? — протянула она гневно. Голос и рука её дрожали от злости.
Габриэль понятия не имела, что делает Автолик. Понятия не имела, знает ли он сам, что делает, и с ужасом подумала, что теперь им всем выпустят кишки на месте. Но она потребовала от него что-то сделать — и он сделал. Она обязана его поддержать.
— Моё имя Габриэль, и ты не сеньорина мне! — крикнула она. — Я бросаю тебе вызов!
И быстро оглянулась на Джоксера. Он поглядел на неё, на Автолика, и казалось, его сейчас стошнит от страха. Но он шагнул вперёд.
— Моё имя — Джоксер, и ты не сеньорина мне! — произнёс Джоксер, голос его звучал неуверенно. Но потом он прищурил глаза и возвысил голос: — Я бросаю тебе вызов!
Лесная Арахна захохотала — громко, раскатисто и долго. Жестокий был этот смех, а когда он прервался, то так резко, что Габриэль подумала, будто ей и вовсе не было смешно. Из ноздрей её вырвалось пламя, как вырывалось у лошадей и собак, и Габриэль теперь знала наверняка, что Арахна никогда не была человеком.
— Скормить их псам! — велела Лесная Арахна.
— Боги мои, — пробормотал Автолик.
Он на что-то надеялся, но этого явно не произошло. Однако теперь, когда внимание Лесной Арахны было обращено на них, Габриэль ни за что не упустила бы шанс им воспользоваться.