Василиса Прекрасная

Пару секунд мой разум соображал, не пахну ли я до сих пор родительскими закрутками. Но потом поняла, что девушка имеет в виду «лук» как внешний вид.

- А мне обязательно так выглядеть? – осторожно спросила я.

- Федор Леонидович не хочет, чтобы кто-то догадался, что с ним. А личная помощница всегда рядом, это не вызовет вопросов. Все бумаги веду я, а ты якобы отвечаешь за график. Расспрашивать что именно делаешь никто не будет. И про болезнь не проговорись, он у нас никогда не болеющий супер-герой.

Угу. Предпочитающий по собственному кабинету разъезжать в кресле, при всей свой утра-модности напоминающее инвалидное. Мой босс оказался не Эйнштейном, а профессором Ксавьером*.

Длинный серебристо-серый коридор с множеством дверей, наконец, завершился уютным холлом с сине-белым ковролином, уютными диванчиками и двустворчатой дверью с надписью «Конференц-зал».

- Стоим у двери, улыбаемся, киваем, молчим. – быстро инструктировала меня Виола. - Когда все зайдут и рассядутся по местам, заходим и садимся на стулья и у стены справа. Вот тебе папка с бумагой и ручкой. Время от времени делай вид, что делаешь заметки. Если что-то спросят, я отвечу. Все понятно.

Я угукнула. Не понимаю, почему она так напряженно на меня смотрит. Ждет, что я буду на переговорах безголовой курицей метаться? Или свои мысли по поводу обсуждаемых тем высказывать?

- И еще, - Виола вытянулась в струнку при виде приближающейся группы людей. Дальше она уже еле слышно шептала, кривя рот, - там будут красивые богатые мужчины. Не смотри на них слишком пристально, все равно ничего не светит.

О как. Вообще-то я часто вижу красивых и богатых мужчин, правда в согнутом или стонущем состоянии, в котором им не до флирта. Но повидала я разное, в болезни очень хорошо проявляется настоящий характер. Видела и как ругаются на близких, и как обвиняют врачей.

Один тридцатипятилетний красавчик любил моим медсестричкам рассказывать, какие они уродки и дуры, никто в здравом уме на них не клюнет. До слез доводил.

Я поговорила с завотделением, затем с пациентом. Пригрозив последнему, что, если будет грубить дальше, его просто выпишут. Как потом он поделился в палате: «А в ее глазах была угроза во время операции не только грыжу убрать, но и язык, и даже еще что-нибудь укоротить».

Я не оперирую, но может быть, на секунду, в моем взгляде действительно что-то такое мелькнуло. По мне, зря он скальпеля боялся. У таких «царей жизни» достоинство давно кастрировано деньгами. Во всех смыслах.

Обсуждать мужчин я с Виолой не планировала, поэтому просто стояла и смотрела на группу, возглавляемую Федором Леонидовичем.

Шел босс уверенно, не знала бы я истины, даже хромоты бы не заметила. Значит приступ прошел, это хорошо, мне работы меньше будет.

Прядь каштановых волос красиво лежала на виске. Ярко зеленые глаза сияли в веселом прищуре. От высокой сухощавой фигуры веяло сдержанной, уверенной силой, как от надвигающегося прилива. Рядом стоящая секретарша вдруг тяжело вздохнула. Я скосила глаза и обнаружила нескрываемо восторженное выражение на кукольном «кинодивном» личике. А сама мне советовала не смотреть на мужчин пристально, ха.

Я снова перевела взгляд на компанию бизнесменов, в первые мгновения кроме шефа трудно было заметить кого-нибудь еще. И вдруг почувствовала, как дыхание прервалось. Шагающие по широкому коридору мужчины громко переговаривались, их было пятеро, разных возрастов и комплекций. Все с иголочки одетые и ухоженные.

Третьим, сразу за Федором Леонидовичем, шел высокий, седовласый мужчина с резко выдвинутым подбородком и небольшими колючими глазами. Очень знакомый мне человек, обычно при встрече окидывающий меня равнодушным взглядом и бросающий как ему кажется шутливое: «Ты хорошо заботишься о моем сыне, Василиса? Стараешься?».

В переговорах собрался принять участие отец Павла. Паши.

Глава 5. Яблоко от яблони

Всегда подозревала, что офисная работа – медленный эскалатор к инфаркту. Но никогда и мысли не было оказаться на этой движущейся ступеньке. А сейчас стою – и реально вся в холодном поту. Как пойманный в капкан заяц.

Павел Николаевич, Павел-старший, как называли его в семье, прекрасно знал о моей профессии. И сейчас секунды оставались до феерического слива, который неприятно подставит моего работодателя. Достаточно громкого «Василиса, а вы что здесь делаете? Вы же врач!» и на моей совести окажется потеря имиджа доверившегося пациента, а в моем кармане – мышь на аркане. Потому что договор о моем трудоустройстве еще не подписан начальством и в силу не вступил.

Может быть попытаться стать неузнаваемой? Надуть, например, щеки, сузить глаза. Благо, новый облик уже меня серьезно изменил. Но актриса из меня ужасная. Виола обязательно заметит странности, да и босс может удивиться.

Пока я, далеко не боец бизнес-сражений, лихорадочно соображала, что делать, переговорщики проводили в зал, практически не обращая внимания на двух девушек у входа. Отвлеклись лишь двое.

Первым зацепился за меня взглядом новый босс. Сначала царапнул удивленным неузнаванием, потом его брови поползли вверх, а уголок рта дернулся пренебрежительно. Не сказал ни слова, он прошел дальше.

Вторым, абсолютно предсказуемо, на меня среагировал несостоявшийся свекор.

- Василиса? – его губы поджались, глаза сузились еще больше. – Что ты…

- Павел Николаевич, рада видеть, - неуверенно сказала я. – Отойдем на минутку, чтобы не мешать остальным?

Краем глаза я заметила изумленное лицо Виолы. Отец Паши коротко кивнул и шагнул за мной к левой стене холла.

- Насколько знаю, вы с Павликом расстались? Решили поменять жизнь? – начал он первым, видя, как я собираюсь с мыслями.

- Вы часто говорили, что профессия врача – не о чем, - кивнула я. Если человек считает себя проницательным, зачем ему мешать.

- А вы не так уж и безнадежны, - тень улыбки мелькнула, на секунду расслабив привычно недовольное выражение лица. – Старайтесь. Не думаю, что Павлик к вам вернется, но старания похвальны. Может быть года через три сможете заинтересовать солидного человека.

Он разговаривал со мной как с услужливым подчиненным, сделавшим выводы, но по-прежнему, не слишком радующим своим потенциалом. А ведь он всегда так раньше на меня реагировал: «Уже чуть лучше приготовлено. Неплохо, учитывая отсутствие таланта хозяйки».

- Учтите, я не дам вам рекомендаций, - продолжил мужчина. – Считайте, мы с вами незнакомы. Вы всего должны добиться сами, даже мой сын пошел с низов. Но у вас есть шанс начать новую жизнь, и в будущем, если вы окажетесь достойны, я вам помогу.

Надеюсь, я не слишком громко облегченно выдохнула. Уф. Обошлось, он никому не скажет.

Еще раз окинув меня подчеркнуто пристальным взглядом и особенно задержав его на бедрах, он одобряюще кивнул, с каким-то… неприятным намеком посмотрел мне в глаза и ушел в переговорную.

А я осталась ловить ртом воздух и осознавать, что только что свекор посмотрел на меня как на женщину и явно выказал симпатию. Подчеркнуто. Никогда раньше меня так не оскорбляли одним взглядом.

«Если Паша – сусел, то Павел Николаевич – типичный козел», - осознала я.

Все, что я ни делала, подвергалось в семье Семенюков сомнению. По мнению главы семьи, если я не руководитель клиники или медцентра, то и гордиться нечем. Хотя моей помощью и связями в медицинском мире он неоднократно пользовался. Но, увы, не ценил, сейчас это удивительно явно прояснилось. Надо же. Я "не безнадежна" и должна "стараться".

- Ты что стоишь, как в воду опущенная? – подбежала Виола. – Знаешь Семенюка? Ох, он такой видный мужчина!

Ее глаза горели любопытством, она с удивлением меня осматривала, словно решила оценить еще раз.

- Один из бывших пациентов, - сказала я правду, пусть и не полную. – Он будет молчать о моем врачебном прошлом, думает, я сменила сферу деятельности. Да и сам не заинтересован в обсуждении.