Стрелами калёными

- Челюсть-то подними, - хмыкает травник.

- Но… как он?..

- Умудрился связаться с усмиренной? – продолжает за него Солвитус. – Говорят, они были знакомы еще до ритуала. Так или иначе, не позавидуешь. Ее и не отпустишь, и не бросишь, она же теперь ни живая, ни мертвая. И он вместе с ней.

Керан только находит в себе силы кивнуть.

***

В «Висельнике» как всегда шумно, терпко пахнет дешевым пойлом, и стоит такая страшная духота, что появляется проклятая испарина. Словом, Изабела чувствует себя на своем законном месте. С первого этажа доносятся голоса постоянных посетителей, кто-то нескладно поет под расстроенную лютню, но наверху, в личной комнате Варрика, немножко потише и можно даже разговаривать по душам.

Вообще-то, Изабела никогда не была любительницей пьяных откровений, но при встрече с Хоуком многие меняли свои жизненные убеждения. Например, она была уверена, что Каллен вряд ли позволял себе пить, а уж до такого состояния – и подавно. И, тем не менее, бравый рыцарь-капитан, в кои-то веки без извечного доспеха, допивал уже который стакан с горьким ромом и, похоже, не планировал останавливаться.

- Сладкий, ты бы притормозил, - почти сочувственно мурлычет Изабела. – Тебе завтра будет плохо.

- Мне каждый день плохо, - мрачно отзывается Каллен.

Изабела озадаченно оглядывает собравшуюся компанию. Рядом негромко переговариваются Мерриль и Авелин – кажется, что-то про кражи в эльфинаже, прислушиваться Изабеле не особо интересно. За противоположным концом стола Хоук и Варрик окружили Солону, скромно пьющую не то чай, не то какой-то сок – от алкоголя Амелл отказывалась категорически. Андерса пока не было рядом, чтобы проследить за ее трезвостью, но все и так уже успели усвоить, что усмиренных лучше не спаивать - в лучшем случае придется тащить бездыханное тело до ближайшего целителя. Впрочем, и Гаррет, и Варрик настолько оживленно что-то втирают внимательно слушавшей Солоне, что спиртного там больше и не требовалось.

В общем, на помощь прийти было некому, поэтому Изабела с тяжелым вздохом решает брать дело в свои руки.

- Рассказывай, - произносит она, подливая рому и себе.

- Что именно? – переводя на нее мутный взгляд, непонимающе спрашивает Каллен.

- А мне откуда знать? – усмехается Изабела. – Тебе виднее.

Храмовник сперва сверлит ее тяжелым взглядом. Изабела от такого внимания едва не ежится – обычно с такой пристальностью мужчины смотрят только в вырез ее корсета, но уж кого-кого, а рыцаря-капитана все её женские достоинства явно не интересуют. Но затем Каллен вздыхает и каким-то пустым, ничего не выражающим тоном произносит:

- Я не знаю, что делать дальше.

Изабела молчит, отхлебывая ром, и ждет. В тишине проходит минута, другая, и храмовник продолжает:

- Я… Создатель, мне было девятнадцать, когда я ее встретил. О каких чувствах может идти речь, когда тебе девятнадцать? – Изабела бы с этим поспорила, но вместо этого только хмыкает. – Да я никогда и не думал, что это серьезно. Она была магом, я был храмовником, у нас никогда и ничего не могло быть.

Это четкое, безапелляционное использование прошедшего времени режет по ушам. Про Амелл уже действительно и не скажешь, что она маг – она и на человека-то похожа весьма смутно. А вот Каллен, едва ли не ночующий в своем храмовничьем доспехе и не напяливший его сегодня только по просьбе Варрика, казался преданным ордену. Впрочем, между преданностью вере и преданностью чувствам всегда было сложно найти компромисс.

- Но потом, когда провели ритуал, - продолжает Каллен, - я не мог ее там оставить. Честно, думал, что за стенами Башни будет какой-то шанс – новые впечатления, новые места, что-то же должно было ее встряхнуть. Андерс при встрече сразу сказал мне отбросить все надежды, но ведь он был неправ, Изабела.

Он пытливо подается вперед, заглядывая ей в глаза, отчего Изабелу начинают раздирать противоречивые чувства – не то сматывать удочки от такого пристального внимания, не то приголубить несчастного.

- Она же пришла в себя тогда, в стычке с магами крови, - горячо произносит Каллен, сжимая побелевшие пальцы на стакане. И добавляет со смесью восхищения и недоумения: - Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь так колдовал. Разве что Хоук.

- Ну, на то они и родственники, хоть и дальние, - хмыкает Изабела.

Каллен, к ее удивлению, едва заметно усмехается.

- Знаешь что, сладкий, - вздыхает она, добавляя еще по порции рома и себе, и рыцарю. – Я многое повидала на своем веку, и одну вещь я усвоила очень прочно – нет в этом мире ничего невозможного. Кто бы мне сказал пару лет назад, что я буду напиваться в компании храмовника за одним столом с парочкой отступников? Да еще и без намерения затащить в постель ни того, ни других.

Каллен смотрит на нее неуверенно, словно уже догадываясь, к чему она ведет, но пока что отказываясь в это верить.

- Андерс, конечно, мастер своего дела, в этом ему не откажешь, - продолжает Изабела, - но и он может ошибаться.

Прежде, чем продолжить, она залпом осушает выпивку и переводит взгляд на другой конец стола. Стоит ли кормить рыцаря-капитана бесплодными надеждами? Можно было, конечно, наврать, скрестив пальцы за спиной, но Изабеле почему-то этого не хочется. Она смотрит на Амелл, и пытается представить ее без клейма на лбу, и фантазия как-то сама по себе дорисовывает блеск в глазах, обаятельную улыбку, оживленную мимику. Если они с Хоуком действительно похожи, то характер там должен быть взрывной – истинное упрямство Амелл, помноженное на сильный магический дар и щедро приправленное женскими уловками. Не нужно иметь богатое воображение, это все как будто очевидно и так. Изабела бы многое отдала, чтобы познакомиться с такой Солоной – той, которая умеет мечтать, ставить перед собой цели и добиваться их. Но та Солона – из какой-то другой, чужой реальности.

В этой же реальности Солону, как несмышленого ребенка, которого нельзя оставить одного, передают с рук на руки, да и то – не всем, а только тем, кому можно доверять. Большую часть времени она проводит в клинике Андерса, помогая с больными; Каллен берет ее под свою опеку, когда ему выпадает редкий отгул; иногда компанию усмиренной составляют Хоук или Варрик, забирая с собой побродить по Киркволлу. В любой другой ситуации Изабела бы позавидовала такому обильному вниманию шикарных мужчин, но, откровенно говоря, в ситуации Амелл мало чему можно было позавидовать. Разве что крепкому, лишенному тревог сну.

И от этого почему-то становится жутко досадно.

- Я вот, как считаю, - наконец, произносит Изабела и переводит взгляд на Каллена – тот тоже, не отрываясь, следит за Амелл с потерянным выражением на лице. – Надежда – она мерзкая паскуда, умирает последней. У нас и так компания донельзя странная, почему бы не прибавить к ней магессу, преодолевшую ритуал усмирения?

В комнату заходит Андерс, Изабела мимоходом салютует ему уже пустым стаканом. И, наблюдая, как целитель приближается к Солоне и о чем-то переговаривается с Хоуком, негромко добавляет:

- Она не может поверить в себя сама, поэтому за нее это должен сделать кто-то другой.

Амелл вежливо прощается со всеми присутствующими и направляется к выходу вслед за Андерсом – Изабела вспоминает, что тот собирался зайти, только чтобы проводить усмиренную до клиники. Целитель уже скрывается на первом этаже, и все за столом возвращаются к разговорам, но Изабела успевает заметить, как Амелл останавливается в дверях, как будто в нерешительности оборачивается и, кажется, хмурится. Но прокомментировать это Изабеле не удается – Солона уже, тряхнув головой, словно приходя в себя, спускается по вниз по ступеням.

========== 6 ==========

Комментарий к 6

Спустя миллион лет автор таки сподобился придумать адекватное и соответствующее канону решение вопроса усмиренности. Упор шел на информацию из вики, в частности, по инфе об Искателях Истины.