Стрелами калёными

- Хорошо, - кивнул он. – Быть может, твое присутствие как-то поможет…

- Пути обратно нет, Каллен, - резко прервал его Андерс. – Если ты надеешься, что Солона когда-нибудь станет прежней, и только поэтому помогаешь, то можешь разворачиваться и возвращаться в Кинлох.

Каллен с достоинством встретил его тяжелый взгляд и покачал головой.

- Мне все равно.

Андерс кивнул. Напоследок обернулся, чтобы взглянуть на Солону, после чего направился к выходу.

- Будьте готовы утром. – Уже в дверях он остановился и, повернувшись, произнес: – И, Каллен? Выброси чертов меч.

========== 3 ==========

Серый Страж – замученный, с кругами бессонницы вокруг глаз – сразу бесстрашно хватается за посох при виде незваных гостей. Хоук понимает, что влюблен с первого взгляда. Рядом гневно фыркает Карвер, понимающе хмыкает Варрик, а стоящий напротив целитель, осознавая, что пауза затягивается, вопросительно поднимает брови. С трудом придя в себя, Гаррет бормочет что-то про карты и Глубинные тропы.

Шокированный открывшимися перспективами, Хоук с запозданием замечает в углу женскую фигуру. Девушка – видимо, помощница Андерса, - деловито промывает бинты и скручивает их в аккуратные валики, явно поглощенная работой. Гаррет даже слегка обижен таким поразительным равнодушием. К ним сюда каждый день вламываются что ли?

Но в какой-то момент девушка поворачивается, и Хоук, как бы далек он ни был от Круга и Церкви, мгновенно узнает символ на ее лбу.

- Рабский труд? – похолодевшим тоном интересуется Гаррет.

Андерс поднимает голову, следит за его взглядом, а затем вдруг мрачнеет.

- Это… моя подруга из Кинлоха. Долгая история, но оставить в Ферелдене я ее не мог.

По лицу целителя сразу становится понятно, что магессу он знал еще до того, как она стала усмиренной. Гаррет этого не понимает – таскать за собой то, что осталось от человека после ритуала, это странно и страшно, все равно что привязаться к трупу и бояться его закапывать – а вдруг оживет? Но по глазам Андерса видно, что тут явно что-то запутанное, и говорить об этом Серый Страж не намерен, поэтому Хоук не настаивает.

- Можно? – кивает он в сторону усмиренной. Андерс, смерив его оценивающим взглядом, неуверенно кивает.

Магесса при виде Гаррета откладывает в сторону бинты и вытирает руки полотенцем.

- Здравствуйте, - вежливо произносит она.

Создатель, да ей едва-едва исполнилось двадцать. И лицо такое живое – с задорно вздернутым носом, с россыпью веснушек, с почти незаметными ямочками на щеках. Это лицо как будто создано для эмоций – грустных ли или веселых, но уж точно не для гипсовой мертвой маски.

- Привет, - оживленно произносит Хоук, протягивая руку. – Я Гаррет.

- Очень приятно, мессир Гаррет, - отзывается девушка, в голосе которой не слышно ни намека на то, что ей приятно хоть от чего-либо, но она все же вкладывает чуть влажную ладонь в его руку. – Солона Амелл.

Хоук сжимает тонкие холодные пальцы, и только затем удивленно переспрашивает:

- Амелл? Я не ослышался?

Услышавший их разговор Карвер приближается, опасливо поглядывая на усмиренную. С другой стороны подходит Андерс, явно не слишком довольный складывающей ситуацией. Такое ощущение, что еще чуть-чуть, и он отпихнет лезущего не в свое дело Хоука и запрячет магессу в глубине клиники.

- А в чем дело? – настороженно спрашивает целитель.

- Амелл – это родовая фамилия нашей матери, - поясняет Гаррет, рассматривая Солону и пытаясь выискать знакомые черты.

- Скорее всего, совпадение, - предполагает Карвер.

- Сола, ты вроде говорила, что родилась в Киркволле? – неожиданно произносит Андерс. – Кажется, твоя мать была из какого-то благородного семейства?

Солона – единственная, кто не удивляется происходящему, - кивает.

- Да, она была очень расстроена, когда меня забрали в Круг. Мне тогда было пять. Через три года меня перевели в Кинлох. Кажется, у меня были еще братья и сестры, но я их никогда не видела, и со мной никто не пытался связаться.

- Гаррет, - неожиданно севшим голосом произносит Карвер, - у мамы была кузина с ребенком-магом… как же ее…

- Мою мать звали Ревка, - услужливо подсказывает Солона.

***

От странной смеси чувств Лиандра, несмотря на все хваленые манеры благородной дамы, не знает, как себя вести. С одной стороны, от вида солнечного клейма ей становится дурно. Ей до сих пор часто снятся сны, в которых этот символ она видела на лбу Малкольма, а позже – Бетани или Гаррета. Не было для мага участи страшнее, и Лиандра, добровольно связавшая свою жизнь с отступником, знала это даже слишком хорошо.

Но тихая, рыжеволосая девушка настолько похожа на Ревку, что Лиандра не может не радоваться.

Когда Гаррет сказал, что в глубинах Клоаки они с Карвером умудрились найти родственницу, Лиандра сперва, конечно, не поверила. Это было слишком хорошим и слишком маловероятным совпадением. Но отрицать она ничего не стала, только попросила привести эту самую родственницу к ним домой, для семейной встречи. Одного взгляда на Солону было достаточно, чтобы понять – это действительно дочь Ревки. Только цвет волос ей достался от отца, а все остальное – цвет глаз, форма лица, даже фигура – все это было от Ревки. Лиандра едва сдержала слезы от внезапно защемившей сердце тоски – смотреть на свою племянницу ей было и радостно, и больно. Может быть, и хорошо, что Ревка не дожила до этого дня, она бы не захотела знать, какая тяжелая судьба выпала ее дочери.

Лиандра, откровенно говоря, не знает, как ведут себя в таких случаях, но в порыве чувств все равно обнимает замершую девушку. Карвер качает головой, Гаррет слабо и блекло улыбается, сама Солона только вежливо приобнимает ее в ответ.

Отношение их семейства к новоприобретенной родственнице явно разнится. Шепард в привычной для него манере ластится к рукам и просит подачки со стола, и магесса неуверенно гладит его по ушам. Карвер, кажется, и сам не понимает, как себя вести, поэтому по большей части мрачно отмалчивается. Гамлен недовольно кривится и настороженно косится в сторону гостьи, явно не слишком радуясь ее визиту. И не понять, отчего – потому что он в принципе не особо рад свалившимся на голову родственникам? Или из-за клейма?

Единственный, кто не смущен и не сомневается в своих действиях, это Гаррет. Он осторожен, но мягок – небрежно касается руки Солоны, тепло ей улыбается и разговаривает, как с совершенно обычным человеком, невзирая на холодный ответный тон. Жесты и интонации сына Лиандра узнает мгновенно – так он себя вел с Бетани. От этой мысли становится больно, потому что Бетани была бы счастлива приобрести сестру, а будь Солона не лишена своего дара, быть может, и она была бы рада, наконец, найти свою семью. Но судьба была слишком жестока, и на самом деле Бетани была мертва, а Солона стала лишь пустой скорлупой, жалким подобием себя прежней.

Собравшись с силами и проглотив подступившие слезы, Лиандра подкладывает в тарелку магессы еще еды – стол у них скудный, но воспитание монны Амелл не позволяет ей обделять гостью.

- Солона, дорогая, Гаррет рассказывал, что ты работаешь в клинике? – интересуется Лиандра, стремясь заполнить паузу. – Кажется, вместе с целителем…

- Да, с Андерсом, - согласно кивает магесса. – Мы раньше дружили в Башне Круга.

- Раньше? – отзывается Лиандра. – А сейчас что же?

- А разве не видно? – неожиданно фыркает со своего места за столом Гамлен. – Сейчас наша дорогая племянница не способна даже выразить благодарность за наше гостеприимство.

Лиандра только успевает удивленно охнуть, а Солона уже тем же прохладным вежливым тоном произносит:

- Я благодарна, мессир Гамлен. В Клоаке редко выпадает шанс вкусно отужинать.

- Что-то незаметно, - кривится Гамлен. В этот момент Лиандра понимает, что ее брат уже безнадежно пьян, но остановить его она не успевает. – Ну, покалечили тебя храмовники, что с того? От этого все вокруг должны плясать под твою дудку и сдувать с тебя пылинки? Неужели так сложно просто изобразить радость? Мне от твоей кислой рожи становится тошно.