Страница 3 из 5
Однажды в выходной день Володя вызвался помочь Евгении сделать кое-что по хозяйству. Жила она с матерью в своём доме, и как только с ремонтом было покончено, красавица собрала на стол и вынула из холодильника бутылку водки. Не то чтобы Володя совсем не пил, но ослепительная вспышка запоздалой любви радовала и пьянила его сильнее, нежели рюмка водки хронического алконавта после длительного воздержания. Кроме того, возвращаться домой подшофе ему было крайне нежелательно – бывшая супруга из меркантильных соображений и вредности характера в любой момент могла привести участкового. Несколько приводов в милицию, суд и выселение – такая перспектива не устраивала опального супруга. Вот и приходилось ему воздерживаться.
Замечу, что в лихие девяностые водка была доступна, как никогда. Пили помногу, спивались целыми семьями. Но Володя не допускал даже мысли о том, чтобы Женька – его светлый ангел – была подвержена этому ужасному пороку. А увидеть её в подпитии… нет, это могло привести к крушению всех его радужных надежд и призрачных иллюзий. Поэтому, уже сидя за столом, он заметил:
– Зачем принесла? Убери бутылку.
– А без неё ничего не получится, – с улыбкой ответила красавица.
Всё было ясно без слов. Выпили за любовь, закусили, от волнения кусок не лез в пересохшее горло взволнованного гостя. Будто в замедленном кино, взял он её за руку. Аккуратные точёные пальцы казались верхом совершенства. Комок подкатил к горлу, стало трудно дышать.
– Что-то ты вдруг притих, – улыбнулась Женька, скрывая волнение.
Он молча обнял её, поцеловал. Прекрасное, милое сердцу тело обожгло теплом и невиданным совершенством. Володя задыхался от страстного желания обладать…
Мгновения тянулись целую вечность, предваряя грядущее вожделенное блаженство. Но вот сквозь жаркий пыл сердец счастливый любовник вдруг ощутил леденящий холод! Её руки, её лебединые крылья из мягких и податливых вдруг стали жёсткими и упругими. Женька с силой оттолкнула его от себя, села на кровати. Володя не сопротивлялся. Дрожащими руками надевая халат, она шептала, плакала, причитала, будто молилась тому, кого любила больше жизни:
– Нет, нет и нет! Только он! Никто на свете не заменит мне моего… родного… любимого… единственного…
Открыв ящик стола, она достала старенькое изорванное фото и целовала его в исступлении со слезами на глазах, будто не было рядом Володи, будто осталась она одна в этой наполненной солнечным светом комнате. А с фотографии улыбался ей весело и самодовольно… молоденький браток из местной ОПГ.
5.
Можно себе представить, в каком состоянии вернулся домой наш влюблённый герой. Он заперся в своей комнате – от греха подальше – достал некогда припасённую бутылку водки, плеснул в стакан, выпил, потом ещё и ещё…
На следующий день голова его раскалывалась от боли, и бедолага едва доплёлся до электрички. Женьки не было. Не пришла она и через день, и через два, и даже через неделю.
«Как же так? Почему она не ходит на работу? Заболела? Случилось что-то страшное?» – эти мысли сверлили голову Владимира, щемили его одиночеством, не давая покоя ни днём, ни ночью.
После долгих раздумий и терзаний он наконец решил узнать, в чём дело. Всё ещё сомневаясь, сначала прошёл мимо заветной калитки, потом вернулся и решительно нажал на кнопку звонка. Появилась Женька – улыбающаяся, весёлая. Она впустила гостя во двор, но домой не позвала:
– Володя, мой муж вернулся. Я так рада! Мы помирились, он обещал исправиться, теперь у нас всё будет хорошо. И если ты меня любишь, то не должен сердиться, – затараторила она, не давая опомниться остолбеневшему от такой сногсшибательной новости гостю.
Из-за её спины, будто крадучись, появился разрисованный тюремными татуировками молодой – лет тридцати – мужчина, почти что парень. Нагловатая улыбка играла на его розовом, разгорячённом от алкоголя лице. Славка поздоровался с растерянным Володей, отвёл его в дальний конец двора и заговорил так, будто они были сто лет знакомы:
– Я слышал, ты тут приходил без меня, приставал к ней. Хочешь мою жену?.. Ну, говори, смелее! Скажи, что хочешь!
Володя молчал. Все чувства покинули его. Он отчётливо понимал, с кем имеет дело. Знал, что в присутствии подобных персонажей лучше не произносить лишних слов, ибо слова эти зачастую могут стоить жизни неопытному переговорщику. Тюремщик – так иногда называли бывших зеков – был одет просто, по-домашнему. Синие купола и прочие прелести лагерного татуировочного искусства вечным клеймом покрывали его тело, загорелые кисти рук. Часть широкого шрама с фиолетовыми краями виднелась из-под простецкой майки советского покроя. И наглая пьяненькая улыбка на бледных губах – всё это кого угодно могло довести до полуобморочного состояния.
– Да, понравилась тебе моя жена. Вижу, что понравилась! – продолжал он всё в той же манере добродушного циника. – А я ведь не возражаю. Плати, и пользуйся на здоровье. От неё не убудет! Гони денежки, друг, а ей ничего не скажем. Согласен?
Володя молчал. Хотелось кричать, махать руками, но язык одеревенел, и сил не было. Только расширенные до предела глаза его немигающе упёрлись в наглую морду этого говорливого жизнерадостного чудовища. Пауза тянулась до бесконечности, а лицо безмолвно остолбеневшего гостя вдруг начало неспешно покрываться крупными багровыми пятнами.
Но тут подоспела Женька. Она без видимого усилия отвела своего бывшего супруга в летнюю кухню и вернулась назад.
– Я его убью! – эта отрывистая фраза с трудом просочилась сквозь плотно стиснутые зубы Владимира.
– Только попробуй! Я тебе глотку за него перегрызу! – вполне серьёзно и с вызовом ответила красавица. – Он инвалид, у него все кишки ножом изрезаны! Не смей даже думать об этом!
Так же умело, как и мужа, она выпроводила за ворота незваного гостя, дальнейшее пребывание которого здесь грозило бедой. На этом инцидент был исчерпан.
6.
С некоторых пор у влюблённого джигита появилась печальная традиция возвращаться из гостей в подавленном состоянии. Немного придя в себя, он проанализировал то, что случилось, и твёрдо решил больше никогда даже близко не подходить к Женьке, к её дому, к её так называемому мужу. В конце концов, какое ему дело до всего этого? Её жизнь, её семейные отношения. Пусть хоть на головах ходят!
Сказано – сделано. Теперь на работу бывшие друзья-любовники ехали в разных вагонах электрички и всячески избегали друг друга. Так продолжалось около месяца. Володя выдерживал характер, но душа его не хотела мириться с этим надругательством над личностью. Многострадальная, она стонала от невыносимой боли и буквально требовала, чтобы гордый джигит искал пути примирения с тем идеалом, который навечно поселился в его горячем любящем сердце.
В русском языке есть такое меткое слово «сохнуть». Вот и Володя не пил, не ел, но лишь только думал и мечтал исключительно о своей единственной и несравненной. Днём и ночью он буквально сох по ней. Как рюмка водки для алкоголика, как глоток вожделенного сигаретного дыма для заядлого курильщика – Женька нужна была ему, будто воздух. Невыносимая боль и ревность мучили его, когда он видел вдали, на противоположном краю платформы её соломенно-белую головку. Ту, которая со временем стала мерещиться влюблённому рыцарю повсюду. Это было просто наваждение! Заметив мелькнувший где-нибудь вдалеке до боли знакомый оттенок женских волос, бедняга готов был бежать за призрачным видением куда угодно – хоть на край Земли.
Приятели и сослуживцы, встречая Володю, спрашивали:
– Что с тобой, ты не болен?