Страница 8 из 67
Высокая стройная красавица с длинной темно-каштановой косой и карими искристыми глазами стояла напротив большого зеркала в серебряной раме и улыбалась своему отражению. Вот и девятнадцатый год пошел… Завтра приедет, наконец, жених, и все в ее жизни изменится. Пять лет длится их обручение. Послы из Северомирских земель каждое лето приезжали с дорогими подарками, а в этом году с посольством ждали самого Всеволода.
Всеволод… Это имя грохотало и пело для Забавы. Она его почти не помнила, но так привыкла считать себя его невестой, что уже не мыслила о другом женихе. В ее памяти сохранился образ темноволосого голубоглазого юноши, которому она приписывала разные чудесные качества и была уже загодя влюблена. Единственное, что огорчало Забаву - это отношение к жениху братьев, особенно старшего. Владигор много раз уговаривал отца и сестру разорвать помолвку. Но Мирослав стоял на своем, а Забава во всем полагалась на отца.
Без стука отворилась дверь, и, тяжело ступая через порог, в светелку вошел князь Мирослав, поседевший и постаревший, но все такой же прямой и крепкий.
- Не спится, Забава? - улыбнулся он дочери.
- Не спится, отец, - кивнула девушка, присаживаясь на лавку и сгоняя серую свернувшуюся в клубок кошку, чтобы дать присесть отцу.
Князь сел, тяжело вздохнув, и искоса пытливо посмотрел на княжну. Надо же, какой стала дочь! И на мать похожа, и Мирославова порода видна, как во всех детях его.
Кошка потерлась о ноги Забавы, потом прыгнула к ней на колени и улеглась, мурлыча. Девушка погладила ее по мягкой шерсти.
- Все же ужились они с Рыжей, - усмехнулся князь, кивнув на бельчонка, вертевшегося в другом углу горницы, у окна. Еруслан привез его Забаве чуть живого из леса больше недели назад.
- Мурка ее не обижает, - ответила Забава, выжидающе глядя на отца. Ведь не о векше же пришел говорить он с ней накануне приезда жениха.
Мирослав снова вздохнул и решился:
- Тяжелый разговор у меня к тебе, дочка… Важный, - и замолчал надолго, собираясь с мыслями.
– Жених завтра приедет, и уж не до того будет, а ты, чтоб обиду на меня не держала, знать должна, почему я единственную дочь в чужие земли отдаю за незнамо кого. Братья вон твои изводят меня: почто отдаешь Забаву в Северомирск. А ты сама как рассуждаешь? Может, здесь приглянулся кто, а я и не ведаю?
Забава покраснела и тихо ответила отцу:
- Никто не люб мне, батюшка. Я слово дала, кровью моя клятва связана.
- Эх, - с горечью произнес Мирослав, - и не было бы той клятвы, кабы не сила в тебе да кабы не бабка твоя колдунья.
И Мирослав начал рассказ о том, что много лет терзало и не давало покоя, но о чем должен был помнить ради собственных детей.
Жена князя, мать троих его сыновей, умерла в горячке, когда Мирославу шел уже четвертый десяток. Она была умной и доброй, жили они в ладу, о другой князь уже не помышлял. Но прошло время, и все больше стал он сознавать, как еще силен телом и душой, как играет молодая кровь и наваливается тоска одиночества. К тому же и в свои лета он был силен и здоров, привлекал девичьи взоры суровой мужской красотой
В тот год месяц червень стоял небывало жарким и сухим. На Купалу за городом жгли костры, у реки собрался народ. Мирослав оседлал коня и поехал подышать прохладным воздухом у реки да посмотреть на чужое веселье.
На древнем капище, огороженном частоколом, ярко горели костры, жрецы творили обряды. По реке плыли венки с зажженными свечами – девушки гадали на судьбу. Вода в реке была теплой, будто парное молоко, но никто не купался – боялись водяного.
На игрище князя встретили радостно, поклонами, песнями, стали зазывать к кострам да хороводам, но Мирослав даже не сошел с коня, издали наблюдая за происходящим.
Вот тогда он и приметил ее. Она стояла в стороне, следя за играми городских парней и девок. Тонкая да высокая, статная, как царица. Девки все в белых льняных платьях да русоволосые. А она в красном сарафане с широким узорчатым поясом. Коса черная по спине, и глаза, как самая темная ночь.
Поймав на себе внимательный взгляд, девушка сначала искоса взглянула на Мирослава, потом вдруг развернулась к нему и, озорно вскинув голову, крикнула:
- Эй, князь, негоже на девок заглядываться!
Мирослав спрыгнул уже с коня, собираясь подойти, ответить, но красавица уже кружилась в хороводе с другими девушками.
Князю душу перевернуло. Подозвал к себе знакомого парня, спросил, указывая на девушку:
- Это чья такая будет?
- Желана это, князь, - ответил тот, - дочка травницы, что живет на другой стороне реки. Только и не травница она вовсе, говорят, а ворожея. И эта тоже, верно, ведьма. Вон какая черноглазая.
Парень уже отошел, а князь все не мог оторвать глаз от девушки. Он привязал коня к дереву и обошел игрище. Желана вместе со всеми прыгала через костер, кружилась в хороводе и пела. В полночь, когда желтая луна осветила все вокруг, девки и парни разбрелись по лесу искать цветок папоротника. Лес осветили десятки факелов. Желана одна пошла вдоль реки к корявому дереву.
Дерево это, сейчас уже поваленное бурей и полусгнившее, обычно обходили стороной. Старики рассказывали, что обитал в этом месте страшный змей, который похищал и сжирал красивых девушек, а перед смертью превратился в высокое уродливое дерево. У местных оно считалось границей, с которой начиналось Заречье - опасный болотистый край. Но именно здесь были самые густые заросли папоротника.
Сюда и направилась Желана. Сюда же, немного замешкавшись и сжав в руках костяной оберег, направил коня Мирослав. Сначала он лишь наблюдал за тоненькой фигуркой, мелькающей среди деревьев. Но девушка шла слишком быстро, и князь уже начал терять ее из виду. Тогда Мирослав решился. Пришпорив коня, он быстро поравнялся с Желаной, одним движением подхватил за поясницу и перекинул через седло. Девушка забилась, закричала, попыталась вырваться, но князь, крепко держа ее одной рукой, уже мчал во весь опор в Светоград.