Страница 31 из 40
– С семидесятого года.
Мне показалось, что почва у меня под ногами заходила ходуном.
– С какого? – шёпотом спросил я, всё ещё надеясь, что ослышался.
– Ты не ослышался, брат. Там, на воле, сейчас какой месяц?
– Май. Самый конец.
– Значит скоро, в июле, пятнадцатого числа, как раз посерёдке лета, мне стукнет шестьдесят.
Я поперхнулся.
– Ско-олько?
– Шестьдесят, брат, – грустно отозвался он. – По сравнению с тобой я уже глубокий старик. Так-то.
– Что-то на глубокого ты не очень тянешь, – пробормотал я, думая в этот момент совершенно о другом.
Мне вдруг стал совершенно ясен смысл слов «время стоит». Это значит, что отсутствуют всякие изменения, в том числе и в человеческом организме. В результате человек перестаёт стареть и… живёт вечно! То, к чему человечество стремилось многие тысячи лет, решается простой остановкой времени. Достаточно остановить часы – и смерть побеждена. Здорово! Что ж, здесь не так уж и плохо, если разобраться. Живи себе в своё удовольствие, плюй в потолок, коли работать неохота, и оставайся вечно молодым…
И пялься до скончания века на это стеклянное озеро с мёртвой водой, в которой даже рыба не водится! На эти торчащие в пустое небо дурацкие каменные глыбы, словно спародированные со скал Большого Каньона! На эти идиотские цветные ромбики на идеально вылизанных тротуарах! На эти молодые, улыбчивые, никогда не меняющиеся лица фанатиков-учёных! Ничего не скажешь, райское местечко!
Это что же получается, мы с Леной навсегда останемся молодыми и никогда, никогда не состаримся? И будем жить вечно в этом отдельно взятом Эдеме, которого не то что на карте Земли – на карте всей Вселенной не сыщешь?! Которого попросту не может быть!
Дмитрий, этот шестидесятилетний пацан с печальными глазами, внимательно наблюдал за моей реакцией, улавливая мельчайшие движения моей лицевой мускулатуры. Поэтому, наверное, мой вопрос не очень удивил его.
– Отсюда можно как-нибудь выбраться?
Он грустно улыбнулся.
– Увы!
– Но ведь как-то сюда все эти люди попали! – не сдавался я. – Да и ты, поди, не по воздуху сюда прилетел.
– Я – нет, а вот Летающий, тот точно по воздуху.
5.
– Что ещё за Летающий?
– Как-нибудь после расскажу. А на твой вопрос ответ может быть только один: выбраться отсюда невозможно. Даже и думать об этом забудь.
Плохо же ты меня знаешь, старичок! Думать я об этом буду постоянно, пока что-нибудь не придумаю. Ведь безвыходных ситуаций не бывает, не так ли?
Дмитрий между тем продолжал:
– До вас с Леной сюда очень долго никто не поступал. Все эти люди живут здесь так давно, что никто из них уже и не помнит своей прежней жизни. Говорить с ними об этом совершенно бесполезно. Я пробовал: полный ноль.
– Кто-то стёр им память? – деловито спросил я, решив блеснуть эрудицией.
– Да нет, вряд ли. Просто они всё забыли. Сами. Та, прежняя жизнь, перестала их интересовать, новые интересы полностью вытеснили её, и она выветрилась у них из памяти, как балласт, мешающий продуктивной научной работе.
– А ты? Ты ведь не забыл?
Взгляд его потускнел, стал почти стеклянным, однако в самой глубине его глаз я сумел уловить искорку острой боли, след старой незаживающей раны, продолжавшей кровоточить.
– Лучше бы я всё забыл, – прошептал он.
Он отвернулся. Глаза его блеснули от предательски набежавшей влаги. Я не стал бередить его прошлые раны излишним любопытством и переключился на более безопасную тему.
– Как же все эти люди попали сюда?
Он пожал плечами.
– Думаю, так же, как и я. Получили направление в служебную командировку на некий режимный объект. Своевременно были доставлены по назначению. Перевалочный пункт – та самая военная база. Уверен, никто из них тогда не думал, не гадал, что эта поездка – только в одну сторону. Знаешь, как камикадзе во Вторую мировую? Самолёт заправлялся из расчёта на полёт только «туда», «обратно» из сценария исключалось. Мы тоже стали камикадзе, с той единственной разницей, что японские асы знали, на что идут, нас же держали – и держат – в полном неведении. Многих наверняка оторвали от семей, от жён, детей, матерей, они и проститься-то толком, думаю, не успели. Рядовая командировка, пять-семь суток – и назад. Увы, назад не получилось. Представляешь, каково было их близким? Неделя, вторая, месяц, полгода – ни слуху, ни духу. И, главное, никто ничего не знает. Какая такая командировка? Первый раз слышим. Отойдите, гражданка, не мешайте решать важные государственные вопросы.
– И что же, никто из них не пытался вернуться назад? Ни у кого не проснулось хоть малейшее чувство ностальгии по прошлому, по близким?
Он неопределённо покачал головой.
– Они – другие. Стали другими. И что у них там на душе, один Бог знает.
– Чертовщина какая-то! Зачем их всех здесь собрали? Тебя? Меня, Лену?
– Я тоже задавался этим вопросом. Но на вопросы, как ты уже понял, здесь ответы давать не принято. Поэтому выскажу только свои догадки, а уж насколько они верны… – он развёл руками. – Судя по моим наблюдениям, здесь собрали молодых перспективных учёных, отобранных в разное время со всего Союза. С момента моего прибытия контингент здешних обитателей практически не изменился. Я хочу сказать, что основной набор был завершён ещё в начале семидесятых. Для них был построен настоящий научный городок, в котором они с тех пор с удовольствием трудятся.
– И кто всем этим руководит? Должен же быть кто-то, кто направляет весь этот научный процесс в нужное русло! Кто-то, кто стоит за всем этим.
– Должен. Но его нет. Люди просто приходят каждый в свою лабораторию и работают. Сами выбирают сферу применения своих знаний, опыта и научного потенциала. Сами определяют круг исследований. Иногда объединяются в группы «по интересам». Но всё это стихийно, без какого-либо видимого внешнего руководства. Зато для них созданы все условия для работы. Они ни в чём не знают недостатка: ни в приборах, ни в материалах для опытов, ни в информации. Все лаборатории оснащены самым современным оборудованием, включая ЭВМ.
Я усмехнулся.
– ЭВМ? Это что-то вроде допотопных монстров типа «Минска» или БЭСМа, работающих на перфокартах?
– Я говорю о новейших компьютерах, – заметил Дмитрий.
– В семидесятом ещё не было компьютеров, – возразил я.
– Ты плохо меня слушал, Виктор. Самым современным на сегодняшний день. Техническая база здесь постоянно обновляется. Как, когда, кем – не знаю, не видел, но это факт. Да ты зайди в любую лабораторию, сам увидишь. Тем более, ты сам недавно «оттуда» – запросто отличишь современную технику от морально устаревшей. Я, конечно, в компьютерах ничего не смыслю и об их возможностях знаю лишь понаслышке, но видеть в работе приходилось. Двери в любую лабораторию здесь всегда открыты. Секретов никто из своей работы не делает, поскольку утечка информации вовне исключена. Вот и хожу иногда по лабораториям, удовлетворяю праздное любопытство.
– А ты сам-то к учёной братии разве отношения не имеешь?
– Да из меня учёный как из свиньи паровоз! Я ведь раньше, до «командировки», в редакции газеты «Ленинское знамя» работал.
– Как же ты здесь оказался?
Дмитрий развёл руками.
– Для меня это полнейшая загадка. Трудился себе спокойно в редакции, звёзд с неба не хватал, никого не трогал, нигде особенно не высовывался – и вдруг, на тебе, командировка на режимный объект оборонного значения! Я сначала решил, ошибка это, с кем-то меня спутали, наверняка кто-то другой должен вместо меня ехать. Однако начальство было непреклонно: никакой ошибки нет, велено направить именно тебя. Веришь ли, я до сих пор не знаю, зачем я здесь. Одно знаю наверняка: случайно сюда не попадают… Кстати, ты ведь тоже не из этих, не из яйцеголовых?
– Не из этих. Я специалист в области маркетинга и рекламного бизнеса, если тебе это о чём-нибудь говорит.
Лицо у Дмитрия вытянулось.