Страница 10 из 13
В глазах у него стояли слезы, то ли от водки, то ли от обиды. Отец Димитрий оторвался от созерцания листьев. Алкоголики замерли напротив: Кабан с налитым кровью лицом и Митяй с пустым стаканом в руках. Оба ждали.
– Пока цели нет, будете водку жрать, – сказал отец Димитрий.
– Нефть, газ – все есть. А сытой жизни нету, – пожаловался Митяй.
– Сытая жизнь – не цель.
– Мне бы хватило, – заявил Кабан.
– Не хватило бы. Снова оказался бы здесь, за этим столом, вот с этой бутылкой.
– А прав он, эта! – неожиданно поддержал Митяй. – Тебе сколько бабла ни дай, все пропьешь.
– А тебе – нет? – огрызнулся Кабан.
– И мне, – согласился Митяй. – Хрен ли их копить?
– Национальная черта: на мелочи не размениваемся, – сказал отец Димитрий. – Нам либо весь мир спасать, либо не стоит и зад с лавки поднимать. Без идеи в России холодно, стынут души… А кто-то еще надеется тут капитализм построить.
– Америка построила как-то, ничего, – заявил Кабан.
– Вот у них там сытая жизнь, – кивнул отец Димитрий. – Всегда полное корыто. Ты долго просидишь у полного корыта, Кабан?
– А так, что ли, нормально? По уши в дерьме. Либо воюем, либо блюем с перепою.
– Все умрут. И пьяные, и сытые. Только в Америке этого не осознают, поэтому довольны. А ты все прекрасно понимаешь. Оттого и не сопротивляешься, когда в дерьмо падаешь. Но это даже хорошо. Как колодец: чем глубже проваливаешься, тем ярче звезды на небе.
– Из колодца не выберешься.
– Было бы желание… Главное, знать, с какой стороны дерьмо, а с какой небо. В России всегда умели ориентироваться.
– Это, ты, батя, про бога сейчас намекаешь? – подсуетился Митяй.
– Не про бога, а про Бога.
– Он, эта, про нас с Кабаном и думать забыл.
– Он смотрит на вас. Прямо сейчас.
Митяй испуганно задрал лицо к небу, Кабан машинально повторил его движение, но тут же опомнился: опустил голову, сплюнул.
– Врешь, – процедил зло.
– Отчего так решил?
– Сдались мы ему…
Отец Димитрий резко поднялся, придвинулся вплотную к Кабану. Тот попробовал отшатнуться, но священник, предвосхитив движение, крепко ухватил за отворот кожанки, притянул. Сейчас, в распахнувшейся шинели, он очень походил на памятник Дзержинскому с Лубянской площади. Даже борода будто бы собралась на подбородке в острый клин.
– У него сейчас нет важней задачи, чем на тебя смотреть, – проговорил отец Димитрий, впритык разглядывая бегающие мутные глаза. – Это я тебе заявляю со всей ответственностью.
Митяй бросил еще один затравленный взгляд на небо, осторожно сдернул кепку: на бугристой голове, в глубине короткой стрижки, белели ровные штрихи шрамов. Отец Димитрий отпустил Кабана и, вернувшись к столу, взял сигарету. Кабан, испуганно косясь на нового знакомого, разлил из бутылки остатки.
– Ну пусть посмотрит, эта, как мы сивуху бухаем… – обреченно вздохнул Митяй, притянув стакан.
– Ему намного обиднее, что ты с ним за всю свою жизнь ни разу не поздоровался, – ответил отец Димитрий, прикуривая.
– Дык, эта…
Глава 7
…к магазину, уже догадался, кого увидит внутри. Потому что у входа был припаркован черный, поблескивающий лакированными боками джип «БМВ». Идеально чистая машина посреди грязи и глубоких луж, заполнивших выбоины асфальта, смотрелась неестественно.
Капитан Федоров знал, что Тарас Хунько очень любит свои машины. У него их имелось две – помимо этого «БМВ» еще белый «Мерседес». Ездить ему было особо некуда, жил он рядом со своей птицефермой, но Хунько ежедневно умудрялся найти повод для выезда: то в магазин, то в гости к председателю, то в церковь. И после каждой такой поездки, иной раз не превышающей расстояние в пару сотен метров, он самолично мыл автомобиль на площадке перед гаражом. Демонстративно, на виду у всей деревни: по нескольку раз меняя воду в ведре, медленно и с наслаждением водил губкой по кузову, залезая в самые интимные места машины, начищал хромированные поверхности, полировал стекла… «Есть гомосеки, а этот автосек», – вспомнилась Федорову чья-то шутка.
Участковый толкнул дверь – массивный железный лист с ручкой через всю поверхность, по диагонали. Усмехнулся, убедившись, что не ошибся: Тарас Хунько стоял у прилавка, напротив продавщицы тети Люды. Маленький, пузатый, с широким ртом и жирной, в складках, шеей, он всегда ассоциировался у Федорова с Джабой Хаттом – персонажем из «Звездных войн». Федоров, понятное дело, никому про эти ассоциации не рассказывал, но про себя иначе как Джабой Хуньку не называл.
– Здравия желаю, товарищ капитан! – обрадовался Хунько.
Улыбка у него была какая-то незамутненно-детская, задорная, но соседство с немолодым, обрюзгшим лицом и маленькими, колко и настороженно поблескивающими глазками окрашивало эту улыбку в зловещие тона. Так улыбались клоуны в фильмах ужасов.
– Привет, Володя, – проскрипела продавщица.
Тоже вот интересный момент: Федоров родился и вырос в деревне, с пеленок помнил тетю Люду – вначале продавщицу «сельпо», потом, после развала СССР, владелицу магазина «Продукты». Была она для него «тетя Люда» в детстве, осталась «тетей» и сейчас, когда ему уже перевалило за сорок. И опять же, несмотря на его возраст и звание, он был для нее все тем же Вовкой. Нельзя сказать, что проблема эта серьезно волновала участкового, но все же Федорову было интересно: найдет ли он когда-нибудь способ естественно и ненавязчиво перейти с тетей Людой на ты и избавиться от «тети»? Наверное, нет.
– Тебе чего, товарищ милиционер? – спросила продавщица.
– Сигарет.
Тетя Люда, когда накручивала густые русые волосы в крендель на затылке, была просто один в один фрекен Бок из мультика про Карлсона. Сегодня в пользу этого сходства работал еще и ее цветастый сарафан. Продавщица метнулась за угол прилавка – там располагалась табачная секция: весь имеющийся в наличии ассортимент был выставлен в длинный ряд.
Вообще, как давно отметил Федоров, у тети Люды имелось особое представление о маркетинге: она всегда старалась выставить на обозрение максимальное количество имеющихся товаров. Витрина-холодильник полностью занимала длинную сторону магазина, прерываясь только на стол с кассовым аппаратом. За прилавком, по стене, тянулись трехэтажные полки с бакалеей, наглухо заставленные мешками, пакетами, коробками и банками. Первое, что сделала тятя Люда, приватизировав магазин, – это пристроила еще один прилавок к боковой стене, разложив под стеклом хозтовары. Из-за этого торговый зал магазина напоминал богатый склад из фильма «Операция «Ы».
– Одну? – крикнула тетя Люда, не оборачиваясь.
– Две.
Тетя Люда не спросила марку сигарет, она наизусть знала, кто что курит в округе. Вернувшись, выложила на прилавок две пачки «Золотой Явы».
– Запиши на меня, – сказал Хунько.
– Не надо, – отказался Федоров, доставая деньги. – А ты тут чего?
– Да так, поболтать зашел, – весело отозвался Хунько. – Все зову Людмилу Васильевну замуж. Не соглашается.
– Я всегда готова, – подмигнула тетя Люда участковому. – Но только вдовой.
– Типун тебе на язык! – Улыбка Хунько дрогнула.
Федоров знал, что Тарас несколько раз предлагал тете Люде продать ему магазин. Тетя Люда отказывалась. И после каждого такого отказа магазин кто-то поджигал. Впрочем, по слухам, весной к Хуньке наведались из райцентра – тетя Нина проработала тут не один год, знала всех нужных людей – и поговорили по душам. После этого разговора поджоги прекратились, а тетя Люда смогла где-то найти денег на капитальный ремонт. Сейчас они с Хунькой перешучивались, но Федоров понимал: дай им волю, наверное, вцепились бы друг другу в глотки.
– Тарас Григорич, мне с тобой поговорить нужно, – сказал Федоров.
– Всегда рад пообщаться с умным человеком, тем более с офицером, – заверил Хунько, но глазки тревожно пробежались по лицу участкового.
– Пошли, – пригласил участковый и двинулся к выходу.