Герцогиня

Чертов Дамиан с его письмом. Чертов Дерек, герцог Вилмер. Чертовы бандиты, убившие Каппу и укравшие Источник.

Едва ли не впервые Максимус не мог решить, что со всем этим делать.

Ему следовало заняться сразу всем – организацией защиты Вилмера, поиском заговорщиков и возвращением девушки, причем, желательно одновременно.

Но разорваться на части и успеть везде он просто не мог.

Чтобы найти Источник, он сам прежде всего должен был остаться в живых. Для этого следовало защитить от потенциальной опасности Дерека Вилмера, да будет гореть он в Пекле. Чтобы защищать герцога, следовало разыскать автора письма, которое преспокойно лежало во внутреннем кармане сюртука.

Но, провались все пропадом, за то время, пока он будет носиться со старым пауком и заговорщиками, разбойники могут попросту убить девчонку.

Кто она для них? Легкая добыча. Девка для развлечений. Возможно, уже пустили ее по кругу…

Максимус поморщился и залпом допил ром. Не думать, только не думать ничего плохого.

…Но, как назло, думалось.

Перед глазами так и стояла щуплая фигурка, в которой на первый взгляд чрезвычайно сложно разглядеть девушку. Но стоит взглянуть ей в лицо… О, знать бы, из какой она семьи! Точеные, острые черты. Огромные ясные глазищи. Черные прядки, налипшие на белый лоб – тут Максимус поймал себя на неуместном желании еще раз прикоснуться к ее шелковым волосам и, ругаясь, пошел за второй порцией рома.

Бесполезно кидаться в ночь, искать ее.

Толку не будет, только вымотается.

…Возможно, до утра она доживет.

Но утром нужно идти к герцогу.

А если не пойти к герцогу и лично не проконтролировать усиление его охраны, он может умереть раньше, чем найдет ее. Оставшись у разбойников, умрет и она. И Ангелы с ним, с Источником, дело в человеке, которого он уже один раз не убил.

Чертыхнувшись, Максимус запустил в стену пустым стаканом. И, глядя на осыпающиеся осколки, внезапно понял, что не сможет спать. Совсем.

Еще спустя три часа он снова был в деревне, на пороге дома, где убили матушку Каппу.

Максимус огляделся: лишь одинокий абраксовый фонарь на столбе освещал деревню. В окнах – ни искры, абракс надо беречь, да и вообще ночью Ангелы завещали спать.

Он достал из сумки карманный фонарь, щелкнул переключателем – в стекле ярко пыхнуло привычным розоватым светом. Еще раз убедившись, что никто его не видит, Максимус неслышно отворил дверь и вошел.

Соседушки успели навести кое-какой порядок. Теперь бедная Каппа покоилась на столе, в изголовье едва мерцала лампадка с изображением святых Двенадцати Ликов. Женщину переодели и омыли, восковое лицо было строго и спокойно.

– Прости меня, – пробормотал Максимус, – я найду их и накажу, обещаю.

Он внимательно осмотрелся, выискивая тот нож, что торчал в груди убитой. Конечно, его могли подхватить и в доме – но точно также могли принести с собой, и тогда нож становился единственной путеводной ниточкой, способной указать дорогу в логово бандитов.

… Ножа нигде не было.

Максимус смел с печи горшки, и они с грохотом, выплескивая содержимое, обрушились на пол.

Как плохо-то.

Понадеялся на удачу, примчался черт знает куда – и все без толку.

Он вышел, уселся на крыльцо, прикрыв глаза, и стал дожидаться утра. Даже задремал к рассвету, снилось что-то очень приятное, но что – не запомнил. Едва забрезжил первый свет, Максимус поднялся и рванул к дому старухи, у которой побывал накануне.

Церемониться не стал. Пинком распахнул хлипкую дверь, навис над хлопающей спросонья глазами женщиной.

– Нож. Где нож, которым была убита Каппа?

– Черт тя побери, – выругалась бабка, – закопали мы его в огороде, как и положено, чтобы больше никому…

– Показывай, – процедил Максимус, чувствуя, как разливается внутри раскаленным оловом ярость.

Он – дурак.

Зачем столько ждал?

Надо было идти ночью, будить эту старуху, вытрясти из нее все подробности…

С другой стороны, искать, где был зарыт нож, ночью, в бескрайних огородах?..

– Ох-хо-хох, – кряхтя, старушенция поднялась с лежака, – так то ж не я его закапывала, добрый господин, то ж Мирка…

– Какая еще Мирка? Идем к ней…

Еще через час и за десять монет орудие убийства было добыто из-под земли рядом с грядкой огурцов. Копать пришлось довольно глубоко и Максимусу, потому что деревенские тетки наотрез отказались прикасаться к этой гадости.

***

Восток неба полыхал словно вскрытая рана. Деревня просыпалась. Очередной кошмар остался в прошлом. На новеньком, блестящем лакировкой автомобиле прибыл Посвященный из Приюта Ангелов, дабы провести ритуал предания Каппы земле. Он был совсем еще молодым мальчишкой. Глаза – как у теленка, темные, доверчивые и грустные. Лицо добродушно-округлое, присыпанное веснушками. Видно, что из низов парень. И ему совсем не шла светло-серая хламида до пят, традиционное одеяние Посвященных, в полах которой он то и дело путался.

Приглаживая буйные вихры цвета темной меди и смешно при этом вытягивая тощую шею, паренек окинул взглядом собравшихся во дворе Каппы. Максимус в тот же миг ощутил легкое, заинтересованное касание Дара, отвернулся – но Посвященный тут же подошел.

– Доброго утра, мистер…

– И вам того же, Узривший Лики, – Максимус улыбнулся мрачно, все еще вертя в руках перепачканный землей и засохшей кровью нож с узким, иззубренным лезвием.

Посвященный ничуть не смутился.

– Я вижу, вы не из здешних, – начал он мягко, не переставая коситься на пляску лезвия в пальцах Максимуса, – вы были знакомы с убитой?

– Отчет будете составлять?

– И отчет в том числе, – парень снова пригладил вихры, – мне нужно знать, кто оплатит обряд, и я не уверен…

– Сколько?

Максимус отсчитал несколько серебряных монет и аккуратно вложил их в худую ладонь.

– Вы знали убитую? Она вам родственницей приходилась? – не унимался мальчишка.

– Она была хорошей целительницей, правда, без лицензии, – Максимус сложил руки на груди, мысленно укоряя себя за то, что не убрался со двора раньше. Теперь вот прицепился Посвященный, хочется послать его куда подальше, но вроде как нехорошо, парень жизнь свою положил на утешение таких вот простых людей. Хотя, скорее всего, у него и выбора-то не было: один из десяти детей, родители не могли всю эту ораву прокормить, и отдали мальчишку, едва достигшего семилетнего возраста, в ближайший Приют Ангелов.

– А вы, вы сами? – внезапно Посвященный уставился на нож, – вы тоже ведь… с Даром?

– Им некому было заниматься, и он совершенно неразвит, – с деланным равнодушием сказал Максимус. И снова ощутил как будто прикосновение паутины к лицу. – Прекратите ваши штучки, Посвященный. Вы не имеете никакого права меня прощупывать, без свидетелей и соответствующего протокола. Тем более, если у вас дар Видящего.

Внезапно парень вздрогнул. Но отнюдь не от резкого тона. Он поднял руку на уровень груди.

– Что с вашим сердцем? Кто… осмелился это сделать?

Надо было заканчивать со всем этим трепом.

– Займитесь обрядом, Узривший Лики Ангелов, – процедил Максимус, – и не лезьте туда, куда вам не следует. Поверьте, это не всегда полезно для здоровья.

В телячьих глазах плескалось ничем не скрываемое удивление. Но – понял, попятился медленно. Еще раз поглядел задумчиво.

– Ваше право, мистер. Я никому ничего не скажу. Но… я мог бы облегчить тот груз, который вы несете на плечах. Слишком много смертей на вас… В общем, заходите в Приют Ангелов, тот, что в излучине Дэная. Спросите брата Верджила. Или прямиком идите в мою келью, она следующая за «Нисхождением Ангелов». Вам нужна помощь, мистер.

– Всенепременно, всенепременно.

Понаблюдав еще немного за приготовлениями, Максимус вернулся в машину. Он досадовал на то, что не убрался вовремя и засветился перед Посвященным. Это было нехорошо, мальчишка мог сболтнуть лишнего, а мог и прямой отчет представить о встреченном убийце, да еще с такими физиологическими особенностями. Все же подпольная операция, столь изменяющая тело человеческое, была под строжайщим запретом; только Ангелам была дана власть распоряжаться формой и содержанием плоти смертных… Но Максимус был ручным любимцем Дерека Вилмера. Что они сделают герцогу?