Как три мушкетëра

– Придумай, родной! – с большим энтузиазмом воскликнул Жора. – Придумай! Мы, греки, золотые мозги ценить умеем! И благодарить умеем! У грека душа широкая, как Черное море! Вот, держи!

Он содрал с пальца тяжеленную гайку, примерившись к пальцам Мазура, насадил на безымянный. По размеру подходило, но Мазур с этим убожищем на пальце чувствовал себя полным идиотом.

– Да ладно, Жор...

Он попытался снять перстень, но Жора зажал его руку, грозно нахмурился:

– И не думай! От подарка грека откажешься – насмерть обидишь. Могу я тебе приятное сделать? У меня этого добра... – он словно бы понурился. – Знаешь, Кирюш, что самое паршивое в нашем бизнесе? Бабки особенно не засветишь. Мне вот одесские морячки предлагали из Стамбула «Мерседес» притаранить – только куда ж так светиться, босс ни за что не одобрил бы. Он бы сам хоть завтра дворец в пять этажей построил, но не поймут ведь, покритикуют... Вот и стоит скромная усадебка в два этажа с балконом...

Бедные вы, несчастные, подумал Мазур без малейшего сочувствия. Редко читали классику, если читали вообще. История Александра Ивановича Корейко повторяется в новых декорациях, разве что чуточку иначе, и степеней свободы у вас чуть побольше, но все равно, так и сидеть вам по углам и никогда не стать хозяевами жизни, хотя наверняка хочется страшно...

– Боюсь, есть одна загвоздка... – сказал он задумчиво.

– Это какая?

– Как Алина с таким бланшем будет на людях светиться? Он же черт знает когда сойдет...

Жора расхохотался:

– Ну ладно, Кирюш, выдаю секрет: на лице у нее бланш нарисован. Есть один старичок, всю жизнь гримером на Ялтинской киностудии проработал, а сейчас у нас осел. У нас ему для легких лучше, что ли... Не в деньгах даже дело – тоскует по любимому делу. Если попросить, он меня загримирует под Иннокентия Смоктуновского, а тебя под Юрия Никулина так, что с трех шагов не отличат... – его взгляд на мгновение стал колючим, жестким. – Но это только на лице, Кирюш, потому что было историческое указание лицо не портить. Как раз в расчете на будущие комбинации с Верочкой. А на организме я ей настоящие синяки поставил – для здоровья не вредно, но выглядит так же убедительно. Так что, кроме бланша под глазом, все остальное настоящее, и следы изнасилования, и справка из травмпункта. Так что ты не расслабляйся...

– И не думаю, – сказал Мазур. – Обговорили ведь все.

– Ну вот и ладушки, – Жорин взгляд чуточку помягчел. – А то обманывать грека – дело рисковое... Ну что, давай я тебя к твоим заброшу; они уж, поди, голову ломают, куда ты запропал? Заодно посмотришь, что там нового у Верочки... У вас на сегодня какие-нибудь мероприятия намечались?

– Да нет, – сказал Мазур. – Договорились – глядя по обстановке.

– Ну, все равно, поехали. А то забеспокоятся еще – про курортные города вечно разные жуткие слухи ходят. А у нас – тишина и симметрия... Как связь держать, в машине обговорим, я тебе телефончики напишу.

Глава IV. ВЫ ЖИЗНЬ УВИДИТЕ НАОБОРОТ...

Жора отъехал, газанув с ненужным форсом, и «Волга» моментально скрылась за углом коротенькой пыльной улицы. Мазур открыл невысокую калитку, вошел. Здешнего Цербера он не опасался – это четвероногого друга Боцмана следовало беречься, а здесь в роли Цербера выступала дворняжка Жулька размером с кошку, как всегда, валявшаяся в тенечке, и явление Мазура отметила лишь, пару раз лениво ударив хвостом по доскам, которыми был вымощен дворик. Безобиднейшее было создание.

Гораздо больше внимания Мазуру уделила хозяйка, кормилица и поилица, как раз вышедшая из курятника с яйцами в подоле синего фартука. Тетя Фая, свежеиспеченная пенсионерка, являла собою женский вариант Санта-Клауса – без бороды и усов, но с той же бездной обаяния. Внешность порой бывает обманчива, но не в данном конкретном случае – душевная была тетенька. В ней не имелось ничего от строгой учительницы, ни капельки, но Мазур все равно почувствовал себя разгильдяем-прогулыциком, заявившимся лишь к третьему уроку.

– Загулял, Кирюша? – осведомилась она без малейшего укора. – Ну, дело молодое, курортное...

– Да вот... – с некоторым смущением сказал Мазур. – В гостях, однако, засиделся...

Тетя Фая понимающе кивнула:

– Ну да, если уж Жорка тебя привез... Тут и к завтрему можно было вернуться. Где это ты ухитрился с этим шалопаем познакомиться?

– Да так, по случайности... – сказал Мазур. – А где все? Что-то тишина вокруг...

– Верочка с Вадимом на пляж пошли. А Костя с Колей – к Гоше, домашнее винцо в который раз пробовать. Вот минут пять, как ушли. Ждали они тебя, ждали... Они тоже поздненько вернулись, но за полночь, а не к утру или там за полдень. Просили, как ты появишься, к ним и идти, – она присмотрелась к Мазуровой правой руке. – Кирюш, а ты что, по Жоркиному примеру начал кольца в полкило таскать? Ты ж ученый, интеллигент, тебе не идет.

– Да вот, чисто случайно в домино выиграл... – сказал Мазур, разворачиваясь к калитке.

Вот теперь он держался совершенно иначе – в отличие от безвреднейшей Жульки, к Равшану следовало отнестись со всей серьезностью. Подпрыгнул, ухватился за гребень высокого забора, подтянулся и заглянул во двор. Порядок. Равшан не просто сидел на цепи – пребывал взаперти в своей здоровенной конуре – вход надежно задвинут вставленной в пазы толстой доской, какую и Равшану не проломить.

На веранде никого не было – значит, засели в доме. В такую-то жару? Странно...

Странность номер два он обнаружил с первого взгляда – стол, за которым устроились все трое, накрыт был со свойственным Боцману хлебосольством, но спиртного на нем не было вообще – только большая бутыль со знаменитым черешневым морсом, который делала молодая жена Боцмана.

Лаврик демонстративно глянул на часы:

– Тринадцать двадцать семь... Неплохо погуляно, – и тут же зорким взглядом зацепился за перстень на пальце Мазура. – Еще интереснее. Где ты этакую шайбу раздобыл?

– Да так, есть места, – сказал Мазур, ломая голову, как бы непринужденно и ловко выманить их из дома Боцмана, чтобы обговорить случившееся.

– Дай позырить, – Лаврик покачал перстень на ладони. – Грамм пятьдесят. И золото, похоже, не самоварное. Неужто на улице нашел?

– Персидская княжна на память подарила, – сказал Мазур.

– Княжны – они такие, – сказал Боцман как ни в чем не бывало. – Помню, в пятьдесят котором-то мне мадагаскарская принцесса не просто золотой браслет в полкило презентовала, но еще и в законные мужья звала. Только оказалось, что законных мужей у нее по штату уже трое. Ну, негоже было бравому советскому боцману четвертым по штатному расписанию мужем становиться, пусть даже и у принцессы, пришлось потихоньку на коробку ускользать...

– Оно, конечно, травите вы оба в лучших флотских традициях, только, сдается мне, не время байки запускать. Во-первых, такие гайки по улицам не валяются, а во-вторых, я ее целых три раза видел на пальце у вертопраха Жорки. А поскольку уходил ты не с Жоркой, а с той красоточкой, делаю вывод: случилось что-то такое... нестандартное. Так что садись, налей морсику и рассказывай все подробно.

Мазур вовсе не покосился в сторону Боцмана – просто чуть-чуть повел глазами в его сторону, – но Лаврик, конечно же, и это заметил. Сказал серьезно:

– Ты гримасы не строй... Скажу по секрету: при дяде Гоше можешь говорить так же открыто, как с любым из нас. Поскольку, знаешь ли, дядя Гоша изрядным доверием облечен.

Боцман выпрямился и отчеканил:

– Благодарю за доверие, товарищ капитан-лейтенант!

Удивление Мазура прошибло нешуточное – но тут же схлынуло, и ему на смену пришли трезвые деловые мысли. Дядю Гошу он явно встретил здесь впервые в жизни, так что никак не мог с ним сталкиваться ни в курсантские времена, ни позже – столь колоритного персонажа не забудешь, как ни старайся. А капитан-лейтенанта Лаврик получил два месяца назад, чуть ли не перед самыми Ахатинами. Ребус?