Страница 58 из 64
− Мне думалось, что именно Дружине надлежит совершить такое деяние, − извиняясь, пояснила Атея. – Кто еще способен был отнять у Герема стрелу? Мои рабы тоже подсказывали вам путь…
− Подсказывали, как же! – яростно выпалила Виола. – Это мечами-то и копьями!
− ...я знала, что вы одолеете их, я не сомневалась в этом. И я знала, что после того боя вы пойдете к вратам Эйда уже без сомнений. И все это время Великий Крон жаждал ваших душ, но я смиряла его ярость.
Она выпростала из длинных одежд продолговатый, почти прозрачный и достаточно неказистого вида скипетр.
− Ну, ты бы хоть цветами его украсила, − хмыкнул Эдмус. – Или камешками, что ли.
− И по тебе нельзя судить лишь с виду, − со спокойной мудростью выдала нам прожженная интриганка. – Он, как и я, может быть любым.
Она чуть приподняла жезл. Йехар инстинктивно подался назад, будто увидел или почувствовал что-то страшное.
− Столько ненависти, − прошептал он. – Это и есть оно? Сердце Крона?
Атея улыбнулась печально и покачала головой. С виду – так она испытывала к нашему рыцарю искреннюю жалость.
− Лишь малая толика ненависти, − ответила она. – Лишь капля его крови. Каплю эту, когда великий Крон вырвал у себя из груди сердце, подобрала моя мать. Слышала она страшную клятву бога. Знала, что завладевший каплей сможет исторгать бессмертные сущности тех, к кому прикоснется кровью Крона, и передавать их его сердцу…
Проводник, значит. Просто проводник. Так она и одурачила всех богов: с помощью своей способности преображаться да вот этого невзрачного скипетра. Никому ведь и в голову не пришло проверить странное совпадение: каждый из бессмертных перед тем, как из него высосали сущность, находился рядом с женщиной с палкой или посохом. Зевей – если речь и правда шла об оракуле – так что ж тут странного, Гээра – неужели в храме Гекаты не было никого с жезлом? Тано говорил, что та нимфа постоянно держала в руках свирель, наверное, жезл и правда может быть каким угодно…
Но стрела Эроота ей тогда зачем? Неужто надеется влюбить в себя Крона, когда он восстанет? Экая будет семейная парочка. Атее остается понадеяться, что он не пережрет последовательно всех детей и от этого брака.
− Любовь Крона не нужна мне, − все с той же теплой и снисходительной улыбкой ответила она на мои мысли. – Только милость для меня и для матери. Только место рядом с ним на Олиме.
− Так что тогда? – прошептал Йехар.
Она помолчала, то ли собираясь с мыслями, то ли ожидая чего-то, и мне показалось: я слышу какой-то шорох, едва различимые шаги между деревьями…
− Мрачное царство Эйда не место для любви, − сказала она наконец. – И не место для стрел Эроота. Когда-то было предсказано: едва лишь такая стрела блеснет в пропасти у Тьенара – содрогнется все подземное царство. Вновь откроются закрытые врата Эйда…
Еще спасибо, что не договорила. Дальнейшее развитие сценария блистало античной простотой: как только врата Эйда откроются, все укрывшиеся за ними боги останутся без защиты, ну а там уж – дело ее и жезла с кровью Крона. Доберет до полного комплекта Аида, Деметру и еще кого-нибудь, ну, хоть и Афину, хотя ее в прошлый раз не глотали, − и встречайте воскрешенного Крона, а с ним и полный бардак не только в этой стране, а глобально в мире.
И при таком сценарии она еще умудряется смотреть на нас своими фальшиво теплыми глазами и вежливо просить:
− Отдайте мне ее. Отдайте стрелу.
Ответ, который дала ей Виола, не отличался вежливостью и изяществом, зато был предельно, убийственно честен.
− Но почему? – удивилась Атея, она все еще стояла рядом с нами, протягивая руку. – Зачем она вам, зачем вам восставать против воли великого Крона? Эта стрела проложит путь великим деяниям, и в награду за нее я поклянусь водами Стихса выполнить то, что вы хотите…
− Миску жареных червей подаришь? – осведомился Эдмус. – Ну, я совсем не против, нет-нет, тут надо серьезно подумать, но все же…
− Отдай ее мне, шут, − ровно продолжила Атея, глядя прямо ему в глаза. – И она будет твоей навеки.
Эдмус замолчал и как-то выцвел с лица. Глаза спирита изумленно распахнулись, а с физиономии пропало глумливое выражение, как будто то, о чем она говорила ему, сейчас стояло у него перед глазами. Кажется, это было что-то очень хорошее. До того хорошее, что ради этого можно предать.
Атея же с улыбкой перевела глаза на Йехара, который в негодовании раскрыл рот.
− Врата откроются именно туда, − шепнула она. – Она ждет тебя, а твой клинок снова станет просто клинком.
И странник замолчал, и в глазах у него сначала отразилась мучительная борьба, а потом пальцы на Глэрионе разжались, и на лице проступило такое же блаженное выражение, как у Эдмуса.
Пальцы Веслава совершили едва заметное движение, выдергивая из чего-то пробку, – когда он успел достать это «чего-то», никто не заметил − но взгляд дочки богини обмана уже переместился на него.
− В моих силах избавить тебя от этого.
На сей раз блаженного выражения не было: лицевые мускулы алхимика просто не были для него приспособлены. Но во всегда тревожных глазах пробежали сначала изумление и недоверие, а потом вдруг зажглась сумасшедшая надежда утопленника, которому протянули соломинку. И пузырек замер в неподвижности.
Арбалетный болт пролетел левее Атеи, почти задев ей щеку: триаморфиня поторопилась. Вторую стрелу Виола зарядить не успела: Атея ласково улыбнулась и ей.
− Всегда едина, всегда одна…
И арбалет опустился в ту же секунду, и на лице «серьезной девушки» появилось что-то вроде улыбки.
Атея смотрела теперь на меня и улыбалась тоже мне, но говорила уже со всеми:
− Зачем нам враждовать? Все мы получим, что хотим. Так справедливо…
И я почувствовала, как перед глазами словно прокручивают киношную ленту: все будет, все сбудется, девочка-стихийница, все, о чем ты так долго мечтала…
Йехар медленно вытащил стрелу. Я не увидела это, почувствовала, увидеть я не могла: перед глазами вставали одна картина за другой.
Твоя боль уйдет, твои мечты исполнятся. То, о чем ты так долго…
Минуточку, граждане! Кажись, наш поезд едет не по тем рельсам: а о чем это я так долго мечтала?!
О женихе? Сама найду! Дети? Нарожаю без всяких Кронов! Карьера? Дотянем сами, сами!
Вернуться в Питер и увидеть своих? Я вернусь, я вернусь туда, но в Питер можно вернуться, когда не станет Сердца Крона, и вообще, разве эта мечтишка стоит судеб этого мира?
А что стоит?
Я рванулась к Йехару и выхватила у него стрелу. Отскочила, попятилась так, чтобы видеть и Атею, и нашу героическую… уже четверку.
Атея улыбалась. Будь она серьезной – мне было бы легче.
Зато эта самая четверка готовилась отправлять меня на тот свет прямо сейчас.
Все как один – в боевых позициях, и в результате на меня направлены меч, арбалет, пузырек и комплект когтей с клыками. Я же могу противопоставить этому заморозку да похожую на солнечный лучик стрелку, зажатую у меня в руках.
Самое нехорошее – я их понимала. Знала, что их лица искажены не от ненависти собственно ко мне, а потому, что в уши им еще нашептывает сладкий голосок: «Только отнимите стрелу – и ваша боль уйдет… и сбудется то, о чем вы так долго мечтали».
Наверное, мне повезло, что не было у меня в жизни сильной боли, да и мечты, которая постоянно бы ее причиняла, – тоже не было. А из проблем, которые я не могла разрешить сама, – только вот эта самая Арка.
Я сунула стрелу в карман и приподняла руки.
− Отдай ее, Оля, − мягко попросил Йехар. Глаза у него все еще были блаженно затуманенными.
Я коротко покачала головой и мысленно прикинула расстояние до ближайшего родника. Многовато. Значит, в арсенале действительно имеется только холод, поскольку атмосферные чары – вообще не мой уровень.
− Это будет не бой, а убийство, − протяжно заметила Виола, но жалости в ее голосе слышно не было. – Твое убийство.
− Убивайте, − согласилась я. – И прощенья не просите: все понимаю, мечта все же, а мы с вами даже не очень долго знакомы. Одна жизнь погоды не сделает.