Мне не стыдно

Мы с Сергеем сразу начали что-то возмущённо орать.

— Ничего-ничего, — меланхолично заметили за дверью. — Вы там немножко посидите, поговорите, успокоитесь. Можете даже что-нибудь у меня расколотить, если очень захочется. А я пока пойду пообедаю. Вика, ты со мной. И запри приёмную, чтобы этих… никто не беспокоил.

Я возмущённо хлопала ртом, а Сергей таращил глаза и постепенно становился похож на лупоглазую свёклу.

— Макс! Ты охренел?!

— Давно уже, — невнятно прозвучало за дверью. — Ты мне потом претензию подашь, не переживай. В письменном виде.

— Да я тебе!!! — завопил Мишин, но больше ничего сказать не успел — генеральный и Вика явно вышли из приёмной. Мы услышали, как захлопнулась дверь.

Господи, и за что мне это?..

Когда шум извне стих, Ромашка тяжело опустилась на стул и потёрла кончиками пальцев виски. Выглядела она при этом бледновато и немного измученно.

— Ну что за цирк, — пробормотала недовольно и нахмурилась. — И чего он добивается?

Сергей прекрасно понимал, чего добивается Макс, но объяснять Рите не хотел. Ещё даст ему по голове… тупым предметом.

Мишин сделал несколько глубоких вдохов, стараясь успокоиться — поступок Юрьевского его всё же изрядно взбесил, — затем сел на корточки рядом с Ритой, заглянул ей в лицо и спросил:

— Ромашка… зачем тебе увольняться?

— Затем, — она отвела глаза. — Я обязана перед тобой отчитываться, что ли? Хочу — увольняюсь. Законом не запрещено.

— Я чем-то обидел тебя?

Она покачала головой.

— Нет, Серёж.

— Тогда почему? Объясни, пожалуйста. Я хочу понять.

— Секунду назад ты спрашивал «зачем?» Это разные вещи, — съязвила Рита, по-прежнему не глядя ему в глаза.

— Ну хорошо, объясни, зачем и почему.

Она вздохнула.

— Ты же должен понимать, Серёж. Не можешь ты не понимать.

— И всё-таки. Пожалуйста, Ромашка.

— Да не хочу я тебе жизнь ломать, — сказала Рита тихо, опуская голову ниже. — Вон, с невестой порвал. От фирмы семейной отказался.

— А про фирму ты откуда знаешь? — поразился Мишин. — Хотя… глупый вопрос. Верещагин просветил?

— Он. Серёж… не нужна мне твоя жалость. Спасибо тебе, конечно… Ты меня не обидел, нет. Просто я… как призрак из прошлого. Увидел-захотел-получил. А я своими рассказами о себе голову тебе ещё заморочила, вот ты и… проникся, пожалел. Я поняла это, по глазам твоим увидела. Не надо. Я проживу без тебя, честно.

— Зато я без тебя — нет.

Рита наконец подняла голову, и Сергей улыбнулся, поймав её удивлённый взгляд.

— Дурочка ты, Ромашка…

Я вздрогнула, услышав это «Дурочка ты, Ромашка». Вспомнила свой сон, где то же самое говорила мне Нина.

— Я тебя люблю. Смотри мне в глаза, пожалуйста. Разве в них жалость? Разве можно из-за одной только жалости полностью поменять планы на жизнь? Бросить невесту, отказаться от возвращения фирмы. Ромашка, я влюбился в тебя ещё тогда, на первом курсе. Совершил кучу ошибок, которые, наверное, никогда себе не прощу… Но дело не в них. И не надо про жалость. Я тебя люблю.

Я чувствовала себя ужасно растерянной. Очень хотелось поверить, да и глаза Сергея не могли лгать. Но…

— Не может быть, — я помотала головой. Вновь попыталась отвести взгляд, но Мишин не дал — зажал мою голову ладонями, заставив посмотреть на себя, и спросил:

— Почему, Ромашка? Почему не может?

Как объяснить?..

— Столько лет прошло… Ты ведь меня совсем не знаешь.

— Я уверен, что знаю тебя, но раз так… Дай мне узнать себя. Пожалуйста, не убегай. Я понимаю, что ты меня пока не любишь, но надеюсь…

Услышав подобное утверждение, я хихикнула. Сергей нахмурился.

— Ромашка?..

И тут я начала ржать. Видимо, на нервной почве…

Вырвалась из его ладоней, удерживающих мою голову, и стала хохотать, раскачиваясь из стороны в сторону, как психованная. Всхлипывая и подвывая, смеялась, словно в этой ситуации действительно было что-то смешное.

— Ромашка! — Мишин схватил меня за плечи и хорошенько встряхнул. — Что с тобой? Да перестань ржать уже! Что ты смеёшься?

Я в последний раз хихикнула, а потом завыла и расплакалась, захлёбываясь слезами, как секунду назад смехом.

Сергей что-то говорил, продолжая трясти меня, как куклу, но я ничего не слышала. Плакала, как одержимая, выливая из себя всю боль прожитых без него лет, и в конце концов прошептала, размазывая слёзы по щекам ладонями:

— Ты… такой… дурак… Господи, какой ты дурак…

— Почему? — Мишин внезапно обнял меня и перетащил со стула на пол, к себе на колени. Я вцепилась в него, как утопающий в спасательный круг, и ответила:

— Я тебя увидела ещё на вступительных. И влюбилась, как последняя идиотка. И все пять лет… ты издевался, а я тебя любила. Я мазохистка, видимо.

Я почувствовала, как Сергей напрягся всем телом. А потом вдруг разом расслабился и начал поглаживать меня по спине.

— Ты меня любила, Ромашка?..

— Угу. Не веришь? Я не вру.

Он немного помолчал, а затем спросил очень тихо:

— А… сейчас?

Я рассмеялась, утыкаясь лбом в его плечо.

— Какие мужики всё-таки идиоты…

И почувствовала, что он тоже улыбается.

Когда Юрьевский открыл дверь своего кабинета, он застал внутри прекрасную картину — целующуюся парочку, расположившуюся прямо на полу. До этого он долго стучал, но, не получив внятного ответа, всё-таки решил войти. А то вдруг они там друг друга поубивали и лежат теперь, стынут?

Не поубивали…

— Замечательно, — произнёс Макс удовлетворённо, и Мишин с Ритой вздрогнули, оторвались от поцелуя и одновременно посмотрели на Юрьевского почти одинаково ошалевшими глазами. — Премию обоим. За послушание.

Сергей пришёл в себя первым.

— Двойную?

— Двойная была бы, если бы вы к моему приходу успели раздеться, — усмехнулся Макс. — А так обычная.

— Ты предупреждай в следующий раз. Насчёт раздеться.

— Я очень надеюсь, что следующего раза не будет. А теперь встали… и вымелись отсюда. Мне надо работать. Мы с Викой и так там половину столовой слопали, пока вы тут… общались.

Мишин поднял Риту с пола вместе с собой, отряхнул и поинтересовался:

— Выходной дашь?

— Когда это?

— Сегодня.

— Да бога ради, — пожал плечами Юрьевский, проводил взглядом выходящих из его кабинета сотрудников, а потом подошёл к столу и с видимым удовольствием порвал на мелкие клочки Ромашкино заявление.

— Ты куда меня везёшь? — спросила я, когда Сергей дотащил меня до своей машины, усадил на сиденье, затем усадился сам и завёл автомобиль.

— Если я тебе сейчас скажу, ты, чего доброго, сбежишь.

Я промолчала, но надулась. Сбегу я от него, как же. Что я, Колобок, что ли?

— Ну Ромашка… это сюрприз. Скоро увидишь.

— Сюрприз? — я насторожилась. — Приятный?

— Конечно, — Сергей улыбнулся. — Больше никаких неприятных сюрпризов не будет, я обещаю.

Я верила.

Все неприятные сюрпризы остались в далёком прошлом. В очень далёком прошлом… Там, куда мы, я надеюсь, никогда не вернёмся.

— Ромашка… а ты помирилась с мамой?

— Помирилась, — я кивнула. — Хотя это, пожалуй, не моя заслуга. Мама… я даже не ожидала от неё…

И я рассказала Мишину про то, что мама ходила к психотерапевту. И про то, как мы ели «птичье молоко»…