Мне не стыдно

Я тогда застыла с открытым ртом и распахнувшимся сердцем. Смотрела на него, как завороженная, и чувствовала себя так, будто мне удалось пройти под радугой. Знаете эту детскую легенду, наверное? Пройдёшь под радугой — будешь счастливым.

И я была счастлива, глядя на Сергея. Следила за ним издалека в тот день, но его определили в другую аудиторию, и после экзамена я его уже не видела. Встретила потом первого сентября — точнее, заметила ещё издалека — и стояла, чувствуя, как заходится от радости глупое девичье сердце.

Как же я его любила. Как я его любила, господи!!! Он меня обижал, а я прощала. Издевался, а я прощала. Куражился, а я прощала.

Наивная и глупая влюблённая девочка. Вскоре я поняла, что нужна Мишину так же, как прошлогодний снег, и постаралась забыть о нём. Убивала в себе малейшие проявления симпатии… Но они всё равно возвращались, вспыхивая во мне сверхновой звездой. Когда Сергей говорил что-то интересное, умное или смешное — я чувствовала, как меня захлёстывает радость и любовь. Злилась, но ничего не могла с собой поделать.

Поэтому я подошла к нему тогда, на выпускном — мне показалось, что ему плохо. Он стоял у стены, скрючившись и схватившись за сердце, дымил сигаретой… Я не могла не подойти.

Как можно любить того, кто над тобой издевается? Я не знаю, как. Меня не спрашивали. Я просто не смогла разлюбить Мишина, как ни пыталась. Даже живя во Франции, заходила на его страницу в соцсети — чтобы просто быть в курсе: жив, работает… счастлив. Не могла иначе.

Матвей ругался, говорил, что я мазохистка. Может быть. Но оказывается, от твоего желания — хочешь ты любить или не хочешь — не слишком что-то зависит. Ты можешь жить дальше, не обращать внимания на свои чувства, заставить себя не думать о них… Да, можешь. Но разлюбить не получится.

Возможно, это только я такая, и другие люди умеют выключать и включать собственную любовь какой-нибудь кнопкой на животе или пояснице. У меня вот не вышло.

И теперь…

Мы шли по лестнице, Сергей держал меня под руку, и я разрывалась, с одной стороны, от ослепляющего счастья — что он здесь, что он мой хотя бы ненадолго. И что я ему нравилась — тогда, в институте. А с другой стороны…

Будущий тесть. Невеста. И случайная ночь, проведённая в поезде…

Я никогда не смогла бы уважать человека, бросившего свою невесту ради такой вот случайной ночи. И не собиралась ничего требовать у Мишина.

Просто… всё в моей жизни какое-то кривое, неправильное. Французский психотерапевт говорила, это оттого, что мне подсознательно нужно чьё-то одобрение. В детстве я постоянно делала что-то ради мамы и ждала её одобрения. Теперь же, когда мама меня не одобряет, я всё равно продолжаю нуждаться в её «Умница, Маргарита». И все — или почти все — мои страдания именно из-за этого. И от проблем с доверием.

Прекрасный анализ, но я, как ни пыталась, так и не смогла понять, как мне выбраться из болота, в которое я сама себя засадила. И дальше душещипательных бесед мы с врачом так и не продвинулись.

А вернувшись в Россию, я сделала вывод, что она всё-таки была слишком француженкой, а я — слишком русской…

И что французу хорошо, то русскому лягушка…

Номер был небольшой, но с двуспальной кроватью. Увидев её, я слегка вспыхнула, особенно когда Мишин зашёл следом и закрыл за собой дверь.

— Ромашка…

Он, кажется, хотел что-то сказать, но я не дала. Отвернулась, чтобы не видеть, и протараторила:

— Серёж, я всё понимаю. И про тестя, и про невесту. И я ничего от тебя не требую, совсем ничего. И не расскажу никому.

Он молчал, стоя за моей спиной, и молчание это казалось мне каким-то вязким.

— И я тебя не осуждаю. Ни капли. Веришь?

Мишин вздохнул, подошёл ближе и обнял меня.

— Верю, Ромашка.

Он молчал, зарывшись лицом в мои волосы, и я осторожно продолжила:

— Давай будем вместе… здесь. Если ты, конечно, хочешь… А в Москве всё останется по-прежнему. И я не скажу… я не желаю ссорить тебя с невестой. А это… как сон. И как любой сон, это должно закончиться.

Какое-то время Сергей молчал. А потом подхватил меня на руки и понёс к кровати. Уложил на спину и навис сверху, опираясь на руки.

— Чувствуешь, как здесь прохладно, Ромашка? Кондиционер работает.

— То-то я думаю — как-то мне подозрительно хорошо, — пошутила я немного нервно. — И дышать легче.

— Вот бы так можно было сделать в жизни. Включил кондиционер — и не душно, и прохладно, и дышится легче. Да, Ромашка?

Я хотела ответить, но Мишин не стал дожидаться моего ответа — наклонился и поцеловал.

И в этот момент я подумала, что слова — это, конечно, хорошо. Но как я буду без него жить?..

Наверное, так же, как и раньше. Просто буду, и всё.

— Давай помоемся, а потом спустимся вниз, пообедаем, — предложил Сергей, напоследок целуя меня в щёку и приподнимаясь.

— Помоемся… вместе? — предположила я глупо, и он засмеялся.

— Боюсь, мы тогда уже не выйдем сегодня из этого номера. Нет, по отдельности. А вечером вместе сходим на пляж, хорошо? А вот когда вернёмся с пляжа, тогда уже можно будет… безобразничать.

Безобразничать…

И между ног всё предвкушающе сжалось…

Сергею почему-то всегда лучше думалось, стоя под водой в душе. Или сидя в ванной.

Вот и теперь он завис, задумчиво намыливая себя мылом с дурацким цветочным запахом.

Всё, что сказала Рита, было, конечно, правильно, но казалось Мишину малодушным. У него обязательства перед Крис, планы на семейную фирму, и Ромашка сюда не вписывается никак. Предложить ей встречаться и после его свадьбы у Сергея не повернулся бы язык, да и Рита ему за подобное предложение в морду кулаком заедет, и будет права.

Сон, значит… и как любой сон, всё закончится, как только они вернутся в Москву.

Но Мишин не хочет, чтобы это заканчивалось. И вообще он не представляет, как женится на Крис после того, что случилось.

А почему нет? Что изменилось в его отношении к Кристине? По правде говоря, ничего.

А к Рите?

Сергей так задумался, что уронил душ. А наклонившись, понял — ничего не изменилось. Она его Ромашка, его девочка, перед которой он по-прежнему очень виноват. Несмотря на то, что Мишин попросил прощения, и она его простила — он виноват.

Вот только Рите-то он не нужен — она сама сказала, что любит бывшего мужа. Наверное, это какой-то совершенно необыкновенный человек, раз Ромашка продолжает его любить даже после развода. А Сергею остаётся только наслаждаться отпущенными днями… а потом, вернувшись в Москву, вернуться и к невесте.

Логично? Логично.

Тогда почему так тошно-то?..

Примерно спустя час Сергей позвонил Ромашке по телефону и предложил встретиться в холле отеля через пять минут. А спустившись вниз, обнаружил, что Рита переоделась. На ней теперь была светло-зелёная юбка и белая блузка, и никаких бус. Зато на запястьях — её любимые бренчащие браслеты.

Мишину сразу захотелось никуда не ходить, а отнести Ромашку обратно в номер, поставить на колени спиной к себе и…

И чтобы обязательно браслеты бренчали с каждым его движением внутри неё.

«Так, Мишин, ты сейчас дофантазируешься до эрекции, и будешь ходить по кафе с копьём в штанах. Хватит! Думай о мороженом!»

— Пойдём? — улыбнулась Рита, смущённо потеребив блузку, и Сергея как горячей водой с ног до головы окатило. Он сделал шаг вперёд, взял Ромашку за руку и прижался губами к её ладони, при этом не отрывая напряжённого и горячего взгляда от её вспыхнувшего лица. А потом спустился к запястью, легко лизнул его, чувствуя, что начинает сходить с ума…